Союз Советских Социалистических Республик. Деятели СССР и ОР. Аралов, Семен Иванович

Аралов, Семен Иванович (автобиография), родился в г. Москве 17 (30) декабря 1880 г., в средней купеческой замоскворецкой семье. Прадед и дед с отцовской стороны вышли из крестьянской среды, Каширского уезда. Вскоре после моего рождения начался коммерческий упадок семьи. Небольшой кожевенный завод закрылся. В моей памяти сохранился эпизод распродажи живого инвентаря, лошадей, запечатлелось в памяти подвальное помещение, в котором жили и работали рабочие этого завода. Помещение полутемное. Мы же помещались в верхнем этаже. Эта разница сильно и резко запечатлелась в моем сознании. Со смертью деда был продан дом, и небольшие остатки средств были разделены между братьями и сестрами отца. Далее братья отца поступили на работу, отец же стал заниматься комиссионерством. Мать умерла на второй год моего рождения. Отец не занимался младшим сыном. Старший брат был взят на воспитание бабушкой, и я рос один среди взрослых дядей и теток. Отец часто разъезжал, мало бывал дома, и остатки средств тратил на то, чтобы внешне не уступить образу жизни золотой молодежи.

Я помню, что еще с очень раннего возраста мне претила эта жизнь, я тянулся вниз к прислуге, к дворнику, к няне. С ними я чувствовал себя хорошо. Любил с ними разговаривать, слушать их рассказы и сетования на тяжелую жизнь. Как-то смутно помню чей-то рассказ из прислуживающих об убийстве Александра II, и этот рассказ глубоко запал, так что мне впоследствии казалось, что это событие произошло на моей памяти. Из собственного дома отец с сыновьями перебрался на частную квартиру, сперва большую, потом меньшую, но все продолжал поддерживать «хороший тон», давать большие вечера, созывать гостей, хотя и происходили по этому поводу разговоры о недостатке денег, дороговизне и пр. Отдали меня учиться по традиции в Московское коммерческое училище. Но школа меня не удовлетворяла, мало с кем из товарищей сошелся. Состав преподавателей был неважен. Учился средне. Помню несколько случаев, оставивших глубокий след. Так, директор приучал нас к шпионству, к выдаванию товарищей. Он вызывал к себе в кабинет, сперва наводил страх, причем стучал ногами, руками, тряс за плечи, а потом ласково уговаривал выдать товарищей, совершивших тот или другой проступок. Создавалась ненависть к учителям, к школьной среде. Дома противна была мещанская обстановка. Создалась ненависть к отцу, его купеческим замашкам, к его презрению к «челяди». И явилось желание противопоставить себя им. Я старался особой ласковостью, предупредительностью и вниманием расположить к себе домашнюю прислугу, теперь уже не многочисленную, состоящую из двух человек. Они это отмечали и часто бывали на моей стороне, я их иногда подговаривал не слушаться и противоречить дядям и теткам. Из шестого класса за неуспешность, выразившуюся в получении за закон божий 0 или 1 (точно не помню), я ушел из коммерческого училища и перешел в частное коммерческое училище К. Мазинга, которое и окончил. Там большое влияние на меня оказал историк В. Н. Сторожев. Его уроки явились для меня откровением после уроков «по Иловайскому».

По окончании училища К. Мазинга вскоре подошло время отбывать воинскую повинность и заботиться о заработке. К этому времени умер отец, и в дальнейшем моем существовании приняли участие дяди и тетка. Последняя заменяла мне мать в смысле внешних материальных обо мне забот. Живя с дядями, служившими в торговых предприятиях, я, естественно, не хотел обременять их материальной заботой о себе, и поэтому вопрос о заработке стал играть для меня не последнюю роль. Это соединялось с периодом воинской повинности, не давая возможности отдать все свое время изучению вопросов общественных и исторических. В 1902 г. я поступил вольноопределяющимся в Перновский гренадерский полк, где впервые познакомился с революционными настроениями. Здесь окончательно оформились во мне революционные стремления, которые бродили с очень раннего возраста.

Так, например, во время коронации Николая II я с школьным товарищем Цейсом пошли на Ходынку получать подарки. Товарищ был задавлен. Видел раздавленных людей, женщин с выдавленными не родившимися еще младенцами. Придя домой, я написал прокламацию в нескольких экземплярах, в которой обвинял в этой катастрофе царское правительство и Сергия Александровича (в то время московского генерал-губернатора) и бросил их из окна. Мы жили тогда на Тверской на углу Большого Гнездниковского переулка. Мне было тогда 15 лет. Среди вольноопределяющихся находился студент А. К. Топорков, социал-демократ. Под его влиянием я принялся за изучение Маркса. Припоминается мне теперь, с какими трудностями старались мы раздобыть то или другое сочинение Плеханова, Маркса. В одном из книжных магазинов нам обещали найти запрещенное «Развитие монистического взгляда на историю», за которую пришлось заплатить найденные с большим трудом 25 рублей. «Коммунистический манифест» впервые принес мне Топорков на французском языке. К периоду отбывания воинской повинности относится моя первая техническая работа для партийной организации, как хранение нелегальной литературы, распределение ее по указываемым местам и первоначальные беседы в рабочих кружках. Обстановка казармы и муштра в учебной команде усиливала революционную ненависть к самодержавному строю, и каждое слово, и каждая революционная фраза в «Искре», которую удавалось иногда доставать, укрепляли революционное миросозерцание в молодежи того времени. Завершив военную учебу, я занялся изучением политической экономии и партийной работай, в которой начал с мелких технических поручений, и затем принимал участие в работе над налаживанием организации московского комитета РСДРП, работал ответственным техником в М. К., затем помощи, организатора Бутырского района, в то время, когда там организатором был т. Евгений (Л. Н. Кудрявцев), затем был пропагандистом.

В это же время я познакомился с разногласиями, царившими в партии и приведшими к расколу. Вращаясь в кругу Топоркова, Шнеерсона (парткличка Сергей), Землячки и др., я убедился в правильности и жизненности точки зрения большевиков и разделял ее во все последующее время. В эту эпоху начало, как известно, развиваться усиленно общественное движение. Война с Японией оказала огромное влияние на все оппозиционные группы. Немного ранее этого времени стали появляться общественно-литературные журналы: «Жизнь», журнал «Правда», газета «Курьер», «Мир божий», высказывая, хотя и эзоповским   языком, революционное настроение марксисткой мысли. Мобилизация, вызванная войной, коснулась и меня, но, ввиду болезни, я получил временную отсрочку с осени 1904 г. до весны 1905 г., когда был призван и зачислен в Ростовский полк прапорщиком. Вскоре я получил новое назначение, на фронт, в Манчжурию. Поехал я туда с поручением от  московской партийной организации к писателю Гарину (Михайловскому), известному своими очерками «Детство Темы», «Гимназисты» и «Студенты». По приезде в Харбин приступил к революционной работе среди солдат своего полка. С подъемом революционного движения стал выступать на солдатских митингах в качестве агитатора. Призывал к восстанию и захвату власти, к недоверию октябрьскому царскому манифесту. Весть об агитации какого-то прапорщика дошла до военного командования и генерал Надаров приговорил меня заочно, не зная моей фамилии к расстрелу. Пришлось скрываться по маньчжурским деревням и в небольших городах. А когда началась самочинная демобилизация,  я вместе с волной солдатских масс, хлынувшей в Россию, направился в  Москву. В Москву я попал к концу московского восстания, когда Пресня дымилась затухавшим огнем революции. Квартира моя была около Зоологического сада. В ней был склад оружия, литературы, и вместе с тем она служила явочным местом для партийных товарищей. В это же время я вступил в военную организацию московского комитета, которая организовывалась во главе с т. Ярославским, Землячкой и др. на неостывшем еще пепле баррикадных редутов. Всецело посвящаю себя работе в ней, исполняя различные поручения, участвуя в собраниях военной организации. Одновременно с этой работой я поступил в Московский Коммерческий институт, где тогда велись занятия по вечерам, и в один из московских банков, вместе с тем подрабатывая репетиторством. Немного ранее этого времени я женился. Появились семейные заботы, не дававшие возможности быстро окончить Коммерческий институт; партийная работа отнимала у меня большую часть времени. В 1907 г. произошел провал собрания съехавшихся из разных мест представителей военных организаций. Были арестованы видные руководители, и работа расстроилась. Пришлось оставить временно непосредственную работу партийной организации, но я продолжал учиться в Коммерческом институте и поступил наставником в Рукавишниковский исправительный приют для малолетних преступников и одновременно вел занятия на Пречистенских вечерних курсах для рабочих, где руководил экскурсиями, кружками по изучению политической экономии и занимался партийной пропагандистской работой. Так шло до 1914 г., когда с началом империалистической войны был призван на военную службу в качестве прапорщика и зачислен в 7-ой гренадерский Самогитский полк. Вскоре был перечислен в Сухаревский полк 54 дивизии с которым и отправился на фронт. На западном фронте был переброшен в 28 дивизию в Новоторжский полк в Восточной Пруссии, где сразу же принял участие в сражении. Во время войны пришлось участвовать более, чем в 20 сражениях.

С начала февральской революции 1917 г. принимаю деятельное участие в общественном движении, выступая на митингах и пользуясь среди масс популярностью. С возникновением войсковых организаций меня выбирают сначала в полковой, затем в дивизионный и, наконец, в армейский комитет 3 армии. Вместе с тем был выбираем на съезды, конференции, совещания, в которых принимал деятельное участие, обнаруживая симпатии к интернационалистическому течению в РСДРП, но не долго, всего 2—3 месяца. За период с февраля по октябрь был делегирован на различные совещания, участвовал на заседании Предпарламента, во Всероссийском Комитете и т. д. Вскоре, однако, разочаровался в бесплодной работе демократических совещаний, оставил их и вернулся вновь в полк, к самой солдатской массе. Я оставался в ней до октябрьского переворота, когда с наступившими новыми днями был выбран помощником командира полка. Со своим полком был переброшен в Гельсингфорс, где и произвел его расформирование. Явившись в начале 1918 года в Москву, приступил к работе в штабе Московского Военного Округа в качестве руководителя оперативным отделом (оперодом). Затем из Московского Военного Округа был переведен заведующим оперодом Наркомвоена. Здесь работал до осени 1918 г. и, когда был организован Реввоенсовет Республики, был назначен членом его. В 1919 г. был откомандирован на Украину для организации XII армии, членом Реввоенсовета которой состоял вплоть до окончания войны с белопольским правительством. После этого был назначен членом Реввоенсовета юго-западной армии и принимал участие в отражении белогвардейских полчищ Деникина, петлюровцев и Махновских банд. По завершении борьбы участвовал в Комиссии по перемирию в Бердичеве. Далее был назначен в комиссию по сформированию Киевского Военного Округа. По завершении этой работы был переведен для работы в Народный Комиссариат по иностранным делам полномочным представителем в Ковно (Литва), где пробыл до весны 1921 г., а затем с октября 1921 г. назначен полномочным представителем в Ангору (Турция) и пробыл до апреля 1923 г. С 1923 по 1925 г. состоял полн. представителем в Риге (Латвия) и, наконец, в апреле 1925 г. был назначен членом коллегии Народного Комиссариата по иностранным делам.