Союз Советских Социалистических Республик. Деятели СССР и ОР. Бухарин, Николай Иванович

Бухарин, Николай Иванович (автобиография). Родился 27 сентября (по старому стилю) 1888 г. в Москве. Отец был в то время учителем начальной школы, мать учительницей там же. По специальности отец - математик (кончил физико-математический факультет Московского университета). Воспитывали меня в обычном интеллигентском духе: 4,5 лет я уже умел читать и писать, страшно — под влиянием отца — увлекался книжками по естественной истории: Кайгородов, Тимирязев, Брем были моими любимцами. С азартом собирались коллекции жуков, бабочек; постоянно держали птиц. Увлекался так же рисованием. Одновременно усваивалось постепенно ироническое отношение к религии. Когда мне было около 5 лет, отец получил место податного инспектора в Бессарабской губернии. Жили мы здесь около 4 лет. В «духовном» отношении эта полоса жизни была до известной степени полосой оскудения: не было книг, а общая атмосфера была атмосферой жизни провинциального окраинного городка со всеми ее прелестями. Я с младшим братом были теперь гораздо более «свободны» от рационального воспитания и «вышли на улицу»; росли в садах, на полях, знали буквально каждую дырку тарантулов в саду, выводили «мертвых голов», ловили сусликов и т. д. Главной мечтой тогдашней жизни было получить «Атлас бабочек Европы и среднеазиатских владений» и другие аналогичные издания Девриена. Потом мы снова переехали в Москву, и около 2 лет отец был без места. Мы терпели большую нужду. Нередко я собирал кости и бутылки, продавая их на 2—3 копейки; в мелочную лавку сносились старые газеты, чтобы выручить грош. За это время я поступил во 2-й класс городского училища. Нужно заметить еще, что отец мой — в жизни очень безалаберный человек прекрасно знал русскую литературу, а из иностранной у него в большой чести был Гейне. Читал я в этот период положительно все. Гейне знал страницами наизусть. Знал наизусть всего Козьму Пруткова. Перечитал совсем мальчиком классиков. Как курьез могу отметить, что в этом возрасте я прочитал почти всего Мольера, а также «Историю древней литературы» Корша. Это бессистемное чтение («как попало») приводило иногда к большим странностям. Вспоминаю например, что после чтения каких-то глупейших рыцарских испанских романов я стал величайшим сторонником испанцев во время испано-американской войны. Бредил — под влиянием Корша — древностью и не без некоторого презрения смотрел на современную городскую жизнь. В то же время был в постоянном общении с так называемыми «уличными мальчишками», о чем отнюдь не сожалею. «Бабки», городки, драки и т. д. были непременной принадлежностью этой жизни. Примерно около этого времени или несколько позднее я пережил первый т. н. «душевный кризис» и окончательно разделался с религией. Внешне это, между прочим, выразилось в довольно озорной форме: я поспорил с мальчишками, у которых оставалось почтение к святыням, и принес за языком из церкви «тело христово», победоносно выложив оное на стол. Не обошлось и здесь без курьезов. Случайно мне в это время подвернулась знаменитая «лекция об Антихристе» Владимира Соловьева, и одно время я колебался не антихрист ли я.

Так как я из Апокалипсиса знал (за чтение Апокалипсиса мне был, между прочим, сделан строгий выговор школьным священником), что мать антихриста должна была быть блудницей, то я допрашивал свою мать-женщину очень неглупую, на редкость честную, трудолюбивую, не чаявшую в детях души и в высшей степени добродетельную - не блудница ли она, что, конечно, повергало ее в величайшее смущение, так как она никак не могла   понять, откуда у меня могли быть такие вопросы.

Окончил я школу «первым учеником» и год не мог поступить в гимназию, а потом поступил во 2-й класс, сдав экзамен и предварительно подготовившись по латыни. В гимназии (1-я Московская) учился все время почти на пятерках, хотя не прилагал никаких к этому усилий, никогда не имел словарей, всегда «списывал» наспех «слова» у товарищей и «готовил» уроки за 5—10 минут до прихода учителей. В 4 или 5 классе гимназии начались организовываться «кружки», «журналы» и т. д., сперва совершенно невинные. Как полагается, мы прошли и через стадию писаревщины. Потом началось чтение нелегальной литературы, затем кружки, «организации учащихся», куда входили и социалисты-революционеры, и социал-демократы, а затем окончательное самоопределение в марксистском лагере. Сперва занятия экономической теорией произвели на меня тяжелое впечатление: после «высокого и прекрасного» — «товар—деньги-товар». Но, войдя in medias res марксистской теоретики, я почувствовал ее необычайную, логическую стройность. Должен сказать, что, несомненно, именно эта черта повлияла на меня больше всего. Мне эсэровские теории казались прямо какой-то размазней. Кроме того, либеральные знакомые вселяли в меня дух буйного протеста как раз против либерализма. Тут подходила революция 1905 г., митинги, демонстрации и пр. Конечно, во всем этом мы принимали живейшее участие. В 1906 г. я официально стал числиться членом партии и начал нелегальную работу. Во время выпускных экзаменов вел стачку на обойной фабрике Сладкова, вместе с Ильей Эренбургом. Поступив в университет, использовал его, главным образом, или для явок, или для того, чтобы произвести какой-нибудь теоретический «налет» на семинарии какого-либо почтенного либерального профессора.

В 1908 г. меня кооптировали в Московский комитет партии. В 1909 г. я по выборам, прошел в его следующий состав. Имел в это время известную еретическую склонность к эмпириокритикам, причем прочитал все, вышедшее на русском языке по этому предмету. 23 мая 1909 г. был арестован на собрании МК, потом выпущен, потом снова арестован. Затем меня выпустили под залог, но в 1910 г. при разгроме всей Московской организации партии   (я работал в это время в легальных учреждениях) я был тоже арестован, много месяцев просидел в тюрьме, был выслан в Онегу, а затем, чтобы не получать каторги по суду (у меня была 102 ст.), убежал за границу. За время своей партийной работы в России все время был ортодоксальным большевиком (т. е. не был ни «отзовистом», ни «примиренцем»). За границей начинается новая полоса в моей жизни. Я первое время жил обычно в рабочих семьях, а целые дни проводил в библиотеках. Если в России я приобрел общие познания и довольно специальные познания в аграрном вопросе, то, несомненно, основной капитал дали мне заграничные библиотеки. Во-вторых, я познакомился с Лениным, который, конечно, оказал на меня огромное влияние. В-третьих, я приобрел знание языков и знание практики европейского рабочего движения. За границей же началась по настоящему и моя литературная деятельность (корреспонденции в «Правде», статьи в «Просвещении», первая печатная работа в «Neue Zeit» — о Туган-Барановском и т. д.). Повсюду старался принимать практическое участие в рабочем движении. Перед войной был арестован в Австрии, где, между прочим, слушал Бем-Баверка и Визера, и был выслан в Швейцарию; с большими трудностями перебрался потом (с промежуточным арестом в Нью-Кестле) в Швецию, где вместе со своим ближайшим другом Пятаковым усиленно работал в библиотеках, пока арест (т. н. процесс Хеглунда) не положил этому конец. Затем жил одно время в Норвегии (принимал ближайшее участие в издании «Klassekampen», органа «Молодых»), а затем вынужден был нелегально ехать в Америку. Там был редактором «Нового Мира», принимал участие в формировании «левого крыла» социалистического движения и т. д. После революции приехал через Японию в Россию, будучи в Челябинске арестован меньшевиками за агитацию среди солдат. По приезде в Москву стал членом Исполкома Московского Совета, членом МК, редактором «Соц. Демократа» и журнала «Спартак». Был все время на левом фланге (еще за границей защищал тезис о неизбежности социалистической революции в России). На VI  съезде партии был выбран в ЦК, в коем состою и по сие время. Из важнейших  этапов моей политической жизни считаю необходимым указать на брестский период, когда я, будучи во главе «левых коммунистов», сделал крупнейшую политическую ошибку. Весь последующий период есть период возрастающего влияния на меня со стороны Ленина, которому я обязан, как никому другому, в смысле своего марксистского воспитания и с которым я имел счастье не только быть в тех же рядах, но и стоять близко к нему вообще как товарищу и человеку. В настоящее время работаю как член ЦК и Политбюро, как член президиума ИК Коминтерна и как редактор «Правды», а равно как литератор, лектор, партийный агитатор, пропагандист и т. д.

Из теоретических работ важнейшими являются: 1) «Мировое хозяйство и империализм»; 2) «Политическая экономия рантье» (критика теории ценности и прибыли т. н. «австрийской школы»); 3) «Экономика переходного периода» (попытка теоретического анализа основных закономерностей распада капитализма и общественной реорганизации в условиях пролетарской диктатуры); 4) «Теория исторического материализма»; 5) Сборник теоретических статей «Атака» (против Бем-Баверка, Струве, Туган-Барановского, Франца Оппенгеймера и др.); 6) «Империализм и накопление капитала» (анализ процесса воспроизводства, теория рынка и кризисов в связи с критикой теории Розы Люксембург и Туган-Барановского). Из популярных книжек особое распространение получили: «Азбука Коммунизма» (написанная вместе с Преображенским), «Программа Коммунистов большевиков» и др. Особняком стоит историческая работа «От диктатуры царизма до диктатуры пролетариата» и «К вопросу о троцкизме» (в последнем сборнике дан теоретический анализ правильной и неправильной линии экономической политики в условиях советского режима и в связи с вопросом о соотношении города и деревни). Кроме этого, есть ряд второстепенных брошюр, журнальных статей и проч. Многие из работ, главным образом популярные брошюры — переведены на европейские и азиатские языки.