Союз Советских Социалистических Республик. Деятели СССР и ОР. Фрумкин, Моисей Ильич

Фрумкин, Моисей Ильич (автобиография). Я родился в 1878 г. Мои родители вели торговые операции средней руки по торговле хлебными продуктами в Западной Европе, аренде винокуренных заводов и поставке спирта для заграничных рынков и для государственной винной монополии. Все свои детские и юношеские годы до 18 лет я провел в гор. Гомеле Могилевской губернии. С самого начала 90-х гг. я сталкивался с группой ссыльных, бывших народовольцев, живших в нашем городе. До начала 1894 г. общественное движение в Гомеле ограничивалось только радикальными кругами — интеллигенцией. В 1894 г. в Гомеле появился вернувшийся из Америки некий Захарин. Затем появилось еще несколько человек (Рабкин, Ноткин и др.), которые положили основание рабочему движению в Гомеле. Они организовали ряд кружков и полулегальных клубов, к которым примкнула наша молодежь, впервые знакомившаяся с учением Маркса. В круг этого движения был вовлечен и я. Примерно с этого периода начинается моя сознательная жизнь. В 1895—1896 г. я принимал участие в организации клубов для служащих и для рабочих одного района.

Мое официальное вступление в партию я считаю с 1898 г., т. е. с момента оформления отдельной организации РСДРП. Отмечаю этот момент, ибо в то время до марта 1898 г. у нас существовала единая организация Бунда и социал-демократов. Какого-либо ясного разграничения между отдельными партиями и течениями не было. Мы все посильно принимали участие в революционном движении, которое в Гомеле фактически было рабочим движением. Помню, что в наших кружках принимал участие и будущий социалист-революционер Карпович, стрелявший в Боголепова в 1901 г. Во время моего учения в Киеве я принимал участие в местном движении. 1900 г. я провел в Тамбове. В этом городе революционное движение носило характер народнический, примыкавший ближе к социалистам-революционерам. Незадолго до моего приезда оттуда уехал Чернов, проживший в Тамбове несколько лет. Печать пребывания Чернова в Тамбове сказалась на умонастроении, главным образом, молодежи и ремесленных учеников. Мы начали постепенно укреплять связь с вагоностроительными заводами и вообще на ж. д. Не лишнее отметить, что слабое развитие пролетарского движения в то время в этом районе сближало социалистов-революционеров и социал-демократов. Так, например, я заключил договор с с.-р. Надежиным и Авдеевым, ныне большевиком, об организации в Козлове на паях типографии, которая бы обслуживала и с.-д. и с-р. Типография была организована в начале 1901 г.

В начале же 1901 г. я выехал в Москву в целях лучшего использования типографии для большой московской организации и для революционной работы в Москве. Но и в Москве царствовало такое настроение, созданное знаменитым начальником охранного отделения Зубатовым, что приступить к работе было почти невозможно. Несмотря на то, что у меня имелись рекомендации достаточно солидные к отдельным революционерам в Москве, я не мог ни использовать типографии, ни работать в московской организации. Зубатовщиной была создана атмосфера всеобщего недоверия, я относился с недоверием к тем, с которыми меня знакомили, последние платили мне тем же. В апреле месяце я выехал в Петербург. Туда я попал как раз после провалов, обычных перед празднованием 1-го мая.

В Петербурге в то время существовали две организации: «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» и «Рабочее Знамя». Первая из них, наиболее мощная, страдала в то время тем, что называется в нашей революционной истории - экономизмом. Она меньше уделяла внимания политической борьбе, отдавая больше сил экономической борьбе рабочего класса. Работа «Рабочего Знамени» была более окрашена в политический цвет. По своим настроениям я примкнул к последней. Как я уже, указывал выше, аресты, которые были в апреле месяце, привели к значительному опустошению в рядах революционных организаций, но особенно пострадало «Рабочее Знамя». Я сразу вошел  в организацию и стал в ней работать самым усиленным образом. В Петербурге я проработал до первых чисел сентября, т. е. 4 месяца с лишним, а затем был арестован благодаря знакомству с известным провокатором Гуровичем.

Просидев в тюрьме до июня 1902 г., я был отправлен в Восточную Сибирь по приговору на 5 лет. Прожив в Енисейске до первых чисел мая, я оттуда бежал и вновь вернулся на революционную работу в Петербург. Немедленно по приезде я вошел в состав петербургского комитета РСДРП. В комитет в то время входили Нина Львовна Розенберг (теперь Эссен), (Бур Эссен), Елена Дмитриевна Стасова, рабочий Миллер (Незлобии) и приват-доцент политехнического института Леман. Проработав до начала октября, я вновь был арестован и просидел в тюрьме около 15 месяцев. Освободившись из тюрьмы в январе, уже после знаменитых событий 9 января 1905 г., я в течение 3 месяцев разъезжал по стране в качестве агента центрального комитета, а затем был направлен на работу в северо-западный областной комитет (Витебск,  Минск, Вильно, отчасти Смоленск). Я работал в качестве члена местных комитетов и северо-западного областного комитета до мая 1906 г. В мае я вновь переехал в Петербург, где вступил в члены военного комитета петербургской организации. Во время Кронштадтского и Свеаборгского восстаний комитет был арестован почти в полном составе. Одновременно со мной были арестованы Гусаров, Малоземов, Менжинский, Харик, Брауде и Зеленский. Просидев в тюрьме 9 месяцев, я был освобожден в мае 1907 г. под залог. Ввиду серьезности моего дела я перешел на нелегальное положение и переехал в Баку, где я проживал по паспорту Льва Борисовича Рубина. В Баку я вначале работал в статистическом отделении совета съездов бакинских нефтепромышленников. Одновременно работал в местной организации и в профсоюзных. Вскоре я перешел целиком на работу в профсоюз рабочих нефтяной промышленности, исполняя должность второго секретаря и редактора газеты «Гудок».

В то время, как во всех других местах рабочее движение шло на убыль, в Баку борьба рабочих не только не падала, но, наоборот, ширилась и росла. В отличие от других мест большевики завоевывали в этом важнейшем рабочем центре Кавказа все больше и больше влияния и места. В партийной организации в то время работали: Коба-Сталин, Тимофей Спандарян, Буду Мдивани, Якубов, Нико, Петербуржец, Смирнов (Саратовец) и ряд других видных работников. В Баку в это время жили старые члены партии, которые оказывали значительное содействие партийной организации, но которые не принимали активного участия в низовой работе. К последним можно отнести Гуковского, Флерова, Кучковскую и др.

Среди бакинских профсоюзов первое место занимал союз нефтепромышленных рабочих, который возглавлялся Джепаридзе (Алешей). Близкое участие в профдвижении принимал Ванечка Емельянов. Этот союз был большевистским. В противовес ему существовал союз механических рабочих, в котором принимали участие все меньшевики, во главе с Лариным, в то время меньшевиком.

Я переселился в промысловый район и жил на квартире в больнице, у Акиншевичей, принимавших деятельное участие в рабочем движении. Среди рабочих выделялся Саша Самарцев, не примыкавший ни к большевикам, ни к меньшевикам, но проявлявший значительную энергию. Он добился от градоначальника разрешения на издание легальной газеты. Вместе с А. М. Стопани мы стали выпускать эту газету, как орган профсоюза нефтепромышленных рабочих.

В Баку я прожил до конца января 1908 г., затем переехал в Москву. В Москве я был заведующим статистикой центрального района по статистике нефтепромышленности. В части своей революционной работы я спустя месяц связался с профсоюзами, организовал центральное бюро профсоюзов и в течение почти трех лет все время принимал в нем активное участие. Мы начали издавать в Москве журнальчики типа «Гудок», т. е. полупрофессиональные, полуполитические (при ближайшем моем участии и редактировании выходили «Рабочее Дело», «Вестник Труда» и «Рабочий Путь»). Близкое участие я вместе с Иван. Иван. Скворцовым принимал в издании журнала «Мысль», который был организован по инициативе и прямому распоряжению В. И. Ленина. Весной 1910 г. я был арестован, как Рубин, на засаде в квартире М. И. Ульяновой. Но мой паспорт был настолько хорош, что я был вскоре освобожден. Я продолжал жить вблизи Москвы без прописки до начала осени, а затем переехал в Нижний Новгород, считая это место более безопасным.

С начала 1910 г. я до своего отъезда в Нижний вместе с приехавшим членом ЦК Ногиным принимал ближайшее участие в организации русской части ЦК и его работе. К концу 1910 г я был вызван опять в Москву для организации выборов в Государственную Думу вместо ушедшего из Думы Головина. Мы выдвинули кандидатуру И. И. Скворцова. Спустя два месяца после организации этих выборов многие из нас провалились. Я был арестован 28 февраля 1911 г. в Москве на Большой Лубянке. Моя настоящая фамилия была раскрыта. В июне месяце меня судили в военно-окружном суде в Петербурге, дали 4 года каторги, затем заменили ссылкой на поселение.

Я попал в канский уезд, шелаевскую волость, в 189 верстах от города. Прожив там около 4 месяцев, я переехал в село Абан, а через несколько месяцев мне удалось перебраться в уездный город Канск. В этом городишке, при полном отсутствии рабочих, мы могли лишь связываться с так называемой интеллигенцией, принимая живое участие в городских делах. Во время пребывания в ссылке я принимал участие статьями и отдельными брошюрами в «Правде», «Просвещении» и в изданиях «Прибоя».

К концу 1915 г. мне удалось переехать в Красноярск. С самого моего приезда я начал работать в рабочем кооперативе «Самодеятельность», который был организован железнодорожными рабочими. Наше партийное влияние в этом кооперативе было достаточно сильно. Параллельно с работой в кооперативе, в качестве председателя его, я начал работать также и в продовольственной комиссии. Организация красноярская была слаба, насчитывала около 50—60 человек.

С начала Февральской революции, оставаясь председателем рабочего кооператива, я работал в президиуме губисполкома, который в Красноярске играл исключительную роль, и в губкоме. Сверх наших ожиданий, большевики прошли в городскую думу во время выборов в июне в большинстве, и нам пришлось взять городскую управу в свои руки. Городским головой был избран расстрелянный колчаковцами Дубовинский, Яков Федорович, а я в качестве его заместителя (о Февральско-Октябрьских днях в Красноярске я писал в «Пролетарской Революции»).

Я прожил в Красноярске до марта месяца 1918 г., затем переехал в Омск, будучи делегирован красноярским советом в качестве его представителя в краевой совет Западной Сибири. Там я работал в качестве ведующего экономической работой совета. В Омске я прожил до начала июня, т. е. до момента, когда нам нужно было оставить Омск из-за наступления чехословаков. Оттуда мы эвакуировались по Иртышу. Пробыв несколько дней в Екатеринбурге, я направился в Москву. ЦК направил меня на работу в Наркомпрод, в котором я работал в качестве члена коллегии, а затем в качестве замнаркомпрода до марта месяца 1922 г. В 1920 г. я был назначен заместителем председателя Сибревкома. В Сибири я работал по продовольствию в Сибревкоме и в качестве члена областного бюро ЦК до июня месяца. В июле я был послан на юго-восток в качестве уполномоченного Наркомпрода, НКВТ, заместителем председателя Крайэкосо и члена бюро ЦК на юго-востоке. В Ростове я прожил до конца мая 1921 г. В течение всех этих лет я часто посещал Ленина по его вызову и по своей инициативе. С начала апреля 1922 г. я начал работать в НКВТ в качестве заместителя наркома, проработав в этом наркомате около 2-х лет. В марте 1924 г. я был назначен членом коллегии Наркомфина, в котором я проработал до начала ноября того же 1924 г., затем вновь вернулся в НКВТ на то же место, которое занимал раньше. В настоящее время состою заместителем наркомфина СССР.