Союз Советских Социалистических Республик. XXIX. Кооперация СССР

XXIX. Кооперация СССР.  I. Чтобы правильно оценить судьбы кооперации за истекающее революционное десятилетие и разглядеть ее движущие силы, совершенно необходимо количественно и качественно установить то наследие, которое получила революция от предшествующего этапа развития кооперации. Ибо бурный рост хозяйственной деятельности кооперации, превративший ее уже дооктябрьской революции в весьма важный фактор народного хозяйства и в связи с этим привлекавший к ней внимание общественных сил, был глубочайшим образом связан с хозяйственными изменениями, вызванными мировой войной, а затем и революцией 1917 г. Хозяйственная роль кооперации накануне мировой войны и характер преобладавших в ней видов ярко отражали в себе особенности хозяйственного положения крестьян и рабочих, как производителей и потребителей, в системе развивавшегося капиталистического хозяйства. Последнее сохранило в себе элементы докапиталистических отношений в деревне и своей земельной политикой, как и системой внешней торговли, задерживало процесс развития крестьянского хозяйства, его интенсификации, надлежащего роста рыночности и доходности, т. е. поддерживало условия, неблагоприятные для развития высших форм сельскохозяйственной крестьянской кооперации. Если не считать числившихся на 1/1 1914 г. 3 184 сельскохозяйственных обществ, по сути дела не занимавшихся непосредственной хозяйственной кооперативной работой, в стране числилось на 1/1 1914 г. по России¹⁾ 1 254 сельскохозяйственных товариществ (кооперативов), из которых не менее 3/5 находилось в Польше и Прибалтийском крае и около 400 — в остальной части; лишь кооперативное маслоделие Сибири и Вологодской губернии благодаря особо благоприятно сложившимся условиям масляного рынка и экспорта было, по сути дела, единственной заметно развившейся формой сельскохозяйственной кооперации; 2 505 масло- и сыроваренных артелей (на 1/1 1914 г.), существование союзных центров — Сибсоюза маслодельных артелей и Коммерческого отдела Вологодского сельскохозяйственного общества, около 825 тыс. пуд. вывезенного ими артельного масла (в т. ч. через Сибсоюз — 679 тыс. из общего количества маслоэкспорта из Сибири в 3,2 млн. за 1914 г.)²⁾ — это, в сущности, почти все, что дала сельскохозяйственная кооперация в сфере переработки и сбыта.

¹⁾ В старых границах. См. Хейсин, «История кооперации», 1926, 237; в дальнейшем цифры — в границах СССР.

²⁾ Idem, 241/242.

Кооперативная переработка и сбыт льна только-только намечались. Развитие сбытовых и закупочных операций делало лишь первые шаги, сосредоточиваясь по преимуществу в кредитной кооперации (залоговые и посреднические операции). И в соответствии с примитивной природой крестьянского хозяйства и с безраздельным почти господством торгового капитала (в частности иностранного) на сельскохозяйственном рынке, основная толща хозяйства обнаружила значительную тягу к чисто кредитной кооперации, пользовавшейся поддержкой со стороны самодержавия и земств. К 1914 г. в стране числилось¹⁾ 13 080 кредитных и ссудосберегательных товариществ с 10 085 000 членов-хозяев; средства товариществ составляли 612 млн. руб.²⁾, из которых крестьянские вклады составляли 409,5 млн. руб. (66%), ссудные операции составляли 574 млн. руб. (82% баланса). Учреждение кооперативного Московского народного банка (в противовес проектировавшемуся правительственному) в 1911 г., а в 1913 г. — его Товарного отдела, имевшего целью стимулировать и объединить закупочно-сбытовые операции кредитных товариществ, открывало начало всероссийского оформления кредитной кооперации. Господство в ней форм денежного кредита, не только на производственные цели (закупку семян, машины), но и на закупку и аренду земли, а нередко и продовольственного — говорило о примитивности, господстве чисто денежно-кредитного элемента как средства защиты от примитивного же ростовщического капитала. Во всяком случае, кредитная кооперация, по всем показателям, занимала в кооперации того времени первое место.

Потребительская кооперация, несмотря на относительно большой рост ее после революции 1905 г. (и особенно в деревне), не только играла меньшую хозяйственную роль, чем кредитная кооперация, но и в меньшей мере интересовала тогдашнюю общественность, если не считать роста интереса к рабочей потребительской кооперации со стороны рабочих партий и профсоюзов и особо подозрительного к ней отношения власти. На 1/1 1914 г.³⁾ числилось 11 400 потребительских обществ с 1 650 000 членов, 32 млн. паевого капитала и 290 млн. оборота (за 1914 г.); торговая роль этой сети на потребительском рынке России определялась, примерно, в 6,9%⁴⁾, а обороты союзного центра потребительской кооперации — Центросоюза (тогда именовавшегося Московским союзом потребительских обществ) составляли в 1914 г. лишь 10,3 млн. руб. В связи же с наметившимся накануне войны усилением революционной борьбы и ростом классового самоопределения российского пролетариата, в потребительской кооперации наметились тенденции — хотя и слабые — к обособлению рабочей кооперации в пределах формально единой потребительской кооперации.

¹⁾ Хейсин, «Очерки по истории кредитной кооперации», 131.

²⁾ Он же, «История кооперации», 235.

³⁾ Союз потребителей (С.П.), 1922, №8-9, А. Меркулов.

⁴⁾ Ф. Фишгендлер, С. П., 1922, №10.

Наконец, число кустарно-промысловых артелей чисто кооперативного типа едва достигало около 500¹⁾ (по другим сведениям 384)²⁾. Народнохозяйственное значение их было ничтожно.

Таким образом, основным плацдармом деятельности кооперации накануне войны был рынок —  денежный и товарный; довольно широкая кооперативная организация дешевого денежного кредита сравнительно слабо дополнялась кооперативным обслуживанием потребления, и еще меньше — кооперативной организацией снабжения, сбыта и переработки (если не считать маслоделие) для крестьянского хозяйства. Господство простейших форм кредита и рыночной работы сделало кооперацию накануне войны полностью связанной с судьбами денежного и рыночного хозяйства России. Для рынка и через рынок — этим исчерпывались все кооперативные функции того времени; почти безраздельное господство принципа неограниченной конкуренции и относительно слабое влияние централизованных форм российского торгового капитала позволяли кооперации, хилой по своим ресурсам и мелкой по дерзаниям, постепенно продвигаться вперед.

И совершенно естественно, что начавшееся в конце 1914 г. приспособление российского хозяйства к нуждам войны и связанное с этим развертывание государственного регулирования и особенно регламентации рыночного оборота, а затем военная, вначале стихийная, а позже планомерная военно-революционная ликвидация принципа laisser faire — глубочайшим образом отразились на работе кооперации, создав совершенно иные условия для ее работы и вызвав процесс перерождения кооперации.

Потребности армии — прежде всего, прокормление фронта и тыла - и обслуживание первого боевыми материалами целиком определили собой хозяйственное положение страны, оказав уже с начала 1915 г. самое непосредственное влияние на хозяйственные нужды строивших кооперацию мелких производителей и потребителей. Около половины (40—50%) народного дохода³⁾, 60% всего потребления — уходило на нужды войны; после временного, связанного с объявлением войны, сокращения в 1914 г. числа работавших фабрик, сужения производства и расчета рабочих⁴⁾, начинается военно-промышленный подъем, целиком построенный для целей непроизводительного военного потребления и потому неспособный приостановить падение производительности.

¹⁾ Хейсин, «История кооперации», 1926, 215.

²⁾ Статистический сборник ЦСУ за 1913-1917 гг., 240.

³⁾ С. Прокопович, «Война и народное хозяйство», М., 1918.

⁴⁾ Милютин, «Современное развитие России и диктатура пролетариата», 11.

Падение посевных площадей от 1913 г. составило за 1914 г. 3%, за 1915-13,4%, за 1916 — около 19%¹⁾. Пятнадцать миллионов призванных к средине 1917 г. на войну работников и катастрофическое падение товарной потребительской массы (промышленной и сельскохозяйственной), остававшейся после покрытия нужд фронта и столиц, с огромной силой влияло на рыночные ценностные соотношения; эмиссионное хозяйство — основной источник покрытия военных расходов — строилось за счет именно той массы мелких производителей и потребителей, защищать интересы которых призвана была кооперация.

Февральская революция не только не остановила этих процессов, но в связи с возгоравшейся классовой борьбой явилась началом еще более катастрофического снижения продукции промышленности и ее дезорганизации. С 1/III по 1/VII 1917 г. было закрыто 568 предприятий со 101,5 тыс. рабочих²⁾; к концу лета металлопромышленность сократилась на 40%, а продовольственное положение характеризовалось (см. резолюцию VI Съезда Р. С. Д. Р. П. б.) —  «накануне голода». Рост цен на продукты первой необходимости по отношению к I полугодию 1914 г., принятому за 100, достиг в I полугодие 1917 г. 702, во II — 1 171³⁾. Падение реальной зарплаты рабочих⁴⁾ с 22 довоенных руб. до 19,3 руб. в I полугодии 1917 г. (88%), во II полугодии  — 13,8 руб. (62%), а в I полугодии 1918 г. — 5 руб. 42 коп. (24,6%), вследствие товарного оскудения и роста дороговизны, чрезвычайно обостряло внимание рабочих к вопросам организации снабжения и кооперации; деревню же товарный голод и обесценение рубля привели к сдержанности в сбыте уменьшавшихся запасов и столь же заостренному интересу к потребительскому снабжению промизделиями. Происшедшее уже к средине 1916 г. обесценение денег наполовину, увеличение налогов и стоимости транспорта на 40% чрезвычайно усугублялись затруднениями в транспорте, стимулировавшими взятку и удорожавшими рожь, например, на 40%.

¹⁾ С. Прокопович, «Война и народное хозяйство».

²⁾ Милютин, «Современное развитие России и диктатура пролетариата».

³⁾ С. П. №34. – 1918, 26.

⁴⁾ Струмилин, «Зарплата и производительность труда в русской промышленности 1913-1922 г.».

Естественно, что эти процессы глубочайшим образом отражались на всем товарообороте, коренным образом изменяя условия и методы работы сложившейся до войны кооперации. Но вместе с тем, эти же условия уже через несколько месяцев после объявления войны создали особо благоприятную обстановку для относительно бурного роста торгово-снабженческой деятельности кооперации всех видов. Немалое влияние здесь имели государственные мероприятия по регулированию народного хозяйства, начатые еще самодержавным правительством. Именно падение производительных сил, рост непроизводительного потребления, товарного оскудения и инфляции вместе с мерами государственного регулирования — были той почвой, на которой как бы расцвела дореволюционная кооперация.

Исторически сложившийся уклад капиталистического промышленного и торгового хозяйства дореволюционной России не, располагал теми внутренними силами и способностями к самоорганизации и регулированию, какие имелись в хозяйстве Западной Европы, толкавшей — в лице Англии и Франции — самодержавие к проведению мер регулирования в целях сохранения гражданского мира. Слабость нашего  промышленного и торгового капитала проявилась, прежде всего, в его неспособности действительно овладеть в своих классовых интересах народным хозяйством; частным выражением этого был стихийный рост кооперации, постепенно становившейся в 1916—17 гг. на место разлагавшегося капиталистического торгового аппарата.

Каждый из перечисленных ниже фактов регулирования самым непосредственным образом отражался на кооперации, и понимание судеб ее совершенно невозможно вне учета главнейших из них. Потребности кормления фронта и боязнь продовольственных затруднений в тылу побудили министра Н. Маклакова циркуляром от 31/VIІ 1914 г. предложить губернаторам и городским думам приступить к таксировке продуктов первой необходимости; по мере роста товарного оскудения эта боязнь переходила в страх, а затем — к концу 1916 г. — в панику, вследствие открыто нараставшего негодования рабочих и крестьян. Большинство Государственной Думы, во главе с так называемым прогрессивным блоком, также толкало самодержавие на подражание регулирующим мероприятиям Запада. Не имея в стране соответствующих традиций, достаточного уровня хозяйственной культуры и организационных навыков, самодержавие нагромождает без плана и системы ряд мероприятий, из которых мы отметим лишь те из них, которые либо непосредственно влияли на кооперацию, либо проводились вопреки ее оппозиции или, наоборот, при ее участии.

Указ 17/II 1915 г. запрещает вывоз из определенных районов заготовок для армии; 19/V 1915 г. учреждается Главный продовольственный комитет, а Государственная Дума (19/VІ 1915 г.) образует особое совещание, по предложению военного министра, с широкими полномочиями по регулированию хозяйства. Полное бессилие этих учреждений, способствовавших лишь некоторому устранению растущих препятствий по снабжению армии, находит свое выражение в большом росте дороговизны и спекуляции (хлеб, масло, ткани), в свою очередь будивших негодование и революционные настроения народных масс. Жесточайший мясной кризис весной 1916 г. побуждает Государственную Думу 31/V 1916 г. выдвинуть проект 3 мясопустных дней в неделю. Одновременно усиливаются права учрежденного в 1915 г. института уполномоченных по закупке сахара по твердым ценам, соединенного с 20/I 1916 г. Центросахаром. Кооперативные закупки и сбыт оказались под непосредственным влиянием и нередко были связаны с работой уполномоченных по закупке продовольствия для армии; влияние военно-промышленных комитетов и других органов по регулированию, пытавшихся привлекать к своей работе и руководителей кооперации, неуклонно росло, наряду с тем все более выявляя помещичье-буржуазную природу всего регулирования.

Введение твердых заготовительных цен (на овес 5/Х 15 г., на рожь и ржаную муку 6/XII 15 г., на пшеницу 3/I 16 г., а на муку III 16 г.), начавшиеся практиковаться реквизиции и хлебная повинность (на основе постановления Риттиха от 29/XI 16 г. о разверстке зерновых хлебов и фуража, предназначенных для обороны) с правом реквизиции и 15% снижения цены, с выгодами для крупных землевладельцев и явным нарушением интересов крестьян; нормирование потребления и начало карточной системы и, наконец, проекты монополий — все это подражание Европе, временно обеспечивая интересы буржуазии и помещиков, лишь усиливало хаос и дороговизну. Рост рыночной роли кооперации побуждал, как регулирующие органы, так и саму кооперацию еще в 1916 г. добиваться активного участия ее в этом регулировании, но в то же время руководители ее подвергали решительной критике политическую и хозяйственную систему самодержавия. Влиятельный орган кооперации того времени — «Союз потребителей» довольно рельефно выражал накануне Февральской революции нарастание революционной стихии и ее общих политических настроений (см. №№ «Союза Потребителей» за октябрь—март 1916—1917 г.). В кооперации зазвучали в это время революционные мотивы, особенно в ее борьбе за рациональное снабжение потребителей сельскохозяйственными продуктами, — и в первую очередь хлебом, чрезвычайно вздорожавшим. Так, например, центральный орган потребительской кооперации¹⁾, в поисках решения задачи о хлебе, расширявшейся до проблемы снабжения всего населения продуктами первой необходимости, ставил вопрос об отобрании хлеба, начиная от скупщика, помещика, крупного сельского хозяина до богатого, хотя бы трудового крестьянина включительно. Под растущим напором негодующего потребителя кооперация все ближе подходила к необходимости широкого, с ее участием, государственного регулирования рынка в интересах народных масс.

Начавшееся еще в 1916 г. привлечение кооперации и к регулированию рынка превратилось во время Февральской революции в широкое хозяйственное сотрудничество кооперации с соответствующими органами Временного правительства; кооперация официально делегирует своих представителей в министерство продовольствия, где они занимают ответственные посты.

Государственная работа кооперации на службе Февральской революции начинается с участия в учрежденном Временным правительством Экономическом совете, получившем задание по мере необходимости брать на учет и подготовлять распределение продуктов массового потребления. Активное участие кооперации в проведении нормированного карточного распределения хлеба с I/IIi 17 г. в Питере и Москве, — а с июня и других продовольственных продуктов, — участие в подготовке хлебной монополии и государственного распределения мануфактуры (организации товарооборота с деревней); признание необходимости для кооперации участия в политической жизни — все вместе в известной степени связывало судьбу кооперации с судьбой Временного правительства. I Всероссийский кооперативный съезд (III—1917), созыв которого символизировал ликвидацию препятствий, ставившихся самодержавием развитию кооперации, уделил этому вопросу значительное внимание. Устами В. Зельгейма он призывал подняться выше чисто кооперативных хозяйственных интересов, подчинить их интересам государственным и вести работу (как гласила резолюция по его докладу) в интересах удовлетворения общественных, т. е. общенародных интересов. Частноправовая, по природе своей, кооперативная организация таким образом заявляла о своей готовности взять на себя функции, свойственные учреждениям публично-правовым, государственным.

¹⁾ «Союз Потребителей», №44, 1916 г., ст. Панина.

Рост хозяйственных затруднений все более осложнял работу кооперации по защите потребителя от дороговизны. Оказываемое помещиками, промышленным и торговым капиталом фактическое противодействие проведению мер к действительному ограждению интересов кооперированных крестьян и рабочих толкало кооперацию к радикальной постановке вопроса, к разрешению его мерами государственного принуждения. Центральный орган кооперации¹⁾ заявлял, что добровольное соглашение с капиталистами, помещиками и банкирами, при сохранении их барышей, неспособно устранить разруху; намечая необходимые мероприятия, тот же орган, например²⁾, выдвигал принудительный засев полей и, вообще, необходимость действительного расширения государственного вмешательства и планирования. Однако, в дальнейшем, по мере обострения борьбы именно вокруг важнейших социально-экономических вопросов, кооперация становилась в ряды противников принудительного воздействия государства на хозяйственные отношения, поддерживая хозяйственную политику Временного правительства.

¹⁾ «С. П.», № 16, 1917. «Всероссийский Продовольственный Съезд».

²⁾ «С. П.», № 13-14, 1917.

Широко развернувшаяся в 1917 г. классовая борьба в то же время чрезвычайно дезорганизовала старый промышленный и торговый аппарат. Обессиливаемый, — он искал спасения в безудержной спекуляции, а затем в панике начал свертывать производство и бросать хозяйственную работу еще до национализации и гражданской войны, тем самым освобождая плацдарм для работы общественных хозорганов, и в особенности кооперации. И если Февральская революция, обеспечив последней своим протекционизмом и финансовой поддержкой неуклонный рост, все же сдерживала последний, благодаря сохранению в неприкосновенности частного капитала, то Октябрьская революция, начавшая с прямых ударов по последнему и решительной ориентации на замену частной торговли кооперативной — открыла последней путь к господству в товарообороте, хотя и суживающемся по размерам в связи с начавшейся гражданской войной.

Таковы были своеобразно сложившиеся условия, благодаря которым период 1914—1917 гг. вошел в историю как период бурного роста кооперации.

II. Естественно, что период 1914—1917 гг. в чрезвычайной мере способствовал развитию именно тех форм кооперации, которые способны были без длительной предварительной подготовки быстро пойти на помощь крестьянской и рабочей массе в качестве, как производителей, так и потребителей. Вся обстановка была особо благоприятной для  рыночных форм потребительского снабжения, сбыта; появление же у крестьянства растущей массы быстро обесцениваемых денежных знаков уменьшало значение и интерес к денежным кредитным операциям кооперации.

Кредитная кооперация до войны работавшая по преимуществу в сфере кредитно-денежных отношений, вынуждена была, вследствие прекращения экспорта из южных портов, обратить внимание на хлебозалоговые операции, а затем и развернуть чисто посредническую деятельность — по сену, веревкам, сапогам и т. д. За 1/VІІ 1915—1/VІІ 1916 гг. было, например, закуплено для армии у кооперативов около 83 млн. пудов = 17% заготовленного хлебофуража. В свою очередь, посредническая и организационная деятельность Московского народного банка пробуждала интерес к образованию союзов кредитных товариществ; так как образование последних обычно правительством до войны не разрешалось, то в форме договорных союзов дан был выход к повсеместному образованию союзных объединений, развертывавших, наряду со сбытовой, и снабженческую работу, главным образом по закупке сельхозмашин и орудий. Борьба печати и кооперативной общественности против Центрального комитета по делам мелкого кредита, разженившего, что договорные товарищества не имеют прав юридического лица, привела к передаче утверждения союзов в министерство финансов (27/VІІІ 1915) и к беспрепятственному их учреждению в дальнейшем. Сокращая чисто кредитные операции, военная обстановка вначале задерживала,  а затем привела и к прекращению учреждение новых товариществ, деятельность же старых все больше сводилась к посредничеству, а к 1917 г. — и к снабжению населения потребительскими товарами. Общее развитие кредитной кооперации за этот период видно из нижеследующего:

Кредитные и ссудо-сберегательные товарищества

Годы	Число товариществ1)	Членов в них	Сумма баланса в млн. номинальных руб.	В них вкладов на 1 января.	Выдано ссуд на 1 января.
1914	13088	10085000	612	-	574 млн. = 82%
1915	14562	-	702	409,6 млн. = 58,3%	569 млн. = 73%
1916	15450	-	782	578,6 млн. = 61,5%	600 млн. = 66%
1917	16185	Ок. 10500000	983	682,4 млн. = 69,2%	534 млн. = 55%
1918 1/I	165002)	-	-	-	-

¹⁾ Хейсин, «История кредитной кооперации», 131 и далее; он же «История кооперации», 1926, 235 и далее.

²⁾ «Народное Хозяйство», №9/10 1919, 17.

Если учесть падение ценности рубля  и одновременно бурный рост — в отличие от кредитной кооперации — числа членов и оборотов потребительской кооперации, то из таблицы, очевидно, что чисто кредитная кооперация как таковая (см. графу вкладов и ссуд) задержалась в своем развитии, сохраняя свою хозяйственную роль, главным образом, благодаря посредническим и потребительским операциям, рост которых шел так: 1914 г. — 23 млн. руб.; 1915 — 38 млн.; 1916 —  92 млн. и 1917 — 268 млн. руб. Неуклонно росший Московский народный банк, имевший в 1917 г. оборот в 3 млрд. руб., обслуживал в качестве финансово-кредитного центра все виды кооперации и также расширял свои чисто товарные операции. Молодые же местные  кредитные и смешанные союзы все более сосредоточивались на посреднических, а с 1917 г. и на чисто торговых операциях по всем решительно товарам. Падение ценности рубля, при накоплении у населения большого количества не находящих себе на рынке товарных эквивалентов бумажных денег, объективно отымало всякий смысл специально кредитных операций. Поскольку ярче всего это выражалось в работе местных союзов, поскольку и первичные, кредитные товарищества все шире обращались к чисто торговым операциям, постольку грань между разными видами кооперации по существу стиралась, тем самым содействуя росту числа смешанных союзов, соединяющих все виды кооперации (об этом см. далее). Поскольку же вся система кредитной кооперации (товарищества, союзы, Народный банк) была к Октябрьской революции глубочайшим образом переплетена с государственным финансово-денежным аппаратом, ее кредитовавшим, и военным хозяйством, на которое она частью работала, то очевидно, что национализация Госбанка и частных банков, как и дальнейший распад денежного хозяйства и развертывание натурального, объективно, сами по себе, приводили к ликвидации кредитной кооперации, как таковой.

Специальные виды сельскохозяйственной кооперации (по сбыту, снабжению, переработке и т. д.) получили за период 1914—1917 гг. заметное развитие, хотя и сильно тормозившееся ослаблением сельского хозяйства. К сожалению, эти формы учтены статистикой весьма неудовлетворительно. Выше мы отметили, что на территории нынешнего СССР существовало лишь около 400 различных сельскохозяйственных товариществ, 2 505 маслодельно-сыроваренных артелей и 3 184 сельскохозяйственных общества. К революции 1917 г., по данным А. Минина, существовало:

Первичные кооперативы	Число организаций	Сумма балансов в млн. руб.
Сельхоз товарищества	2500	100
Маслоделательные и сыроваренные артели	3000	30
Сельхоз общества	6000	60

Число членов этих товариществ едва ли составляло более 1,5 млн. хозяйств, включая членов сельскохозяйственных обществ. Если не считать уже оформившейся до войны маслодельной ветви, то заметно развернулась, главным образом, кооперативная работа по заготовкам и сбыту льна,  кооперативная переработка и сбыт картофеля, плодов и овощей. Возникшее в 1915 г. 17/VII Центральное товарищество льноводов сыграло роль, подлинного пионера по развитию специальной сельскохозяйственной кооперации, хотя внизу оно опиралось, главным образом, на работу кредитных товариществ; одновременно операции по заготовкам,  переработке и сбыту развивали и потребительские общества. Что же касается коллективных форм земледелия (коммунальных артелей), то эта ветвь находилась в чисто зачаточном состоянии, и развитие ее явилось непосредственным результатом аграрной революции 1918—1919 гг.

Кустарно-промысловая кооперация имевшая сравнительно благоприятную обстановку в лице растущих цен и товарного оскудения, развивалась до 1918 года сравнительно слабо, насчитывая не более 1 500  кооперативов, и по размерам своего сбыта была каплей в море всей мелкой и кустарной промышленности.

Совершенно иного порядка факты и цифры дает период 1914—1917 гг. по потребительской кооперации, ставшей гегемоном всей кооперации Они таковы:

Движение потребительской кооперации в России за 1913-1921 гг. (по данным А. В. Меркулова, «С.П.», 1922, №8-9 и 10).

Годы	Число потребительских обществ	Число членов	Среднее число членов на 1 общество	Паевой капитал	Средний паевой капитал на 1 общество	Средний паевой капитал на 1 члена	Оборот в номинальных рублях	Средний оборот на 1 общество	Средний оборот на 1 члена
1913	10080	1400000	139	28000000	2780	20	250000000	24800	178
1914	11400	1650000	144	32175000	2800	19,5	290000000	25400	176
1915	14500	2610000	173	46980000	3240	18	580000000	40000	222
1916	23500	6815000	360	109000000	4640	16	1762000000	75000	260
1917	35000	11550000	360	162000000	4620	14	5845000000	167000	550
1918	47000	17000000	360	-	-	-	20000000000	426000	1177

Товарное оскудение и рост дороговизны гнали в потребительскую кооперацию не только рабочих и крестьян, но и средние и даже зажиточные слои населения. Число рабочих потребительских обществ, которых до 1915 г. едва насчитывалось около сотни, за 2 года приближалось к тысяче, дав толчок к образованию в 1916 г. нескольких союзов рабочих потребительских обществ, в первую очередь в Петрограде (Петросоюз — 4/IV 1916), затем в Москве (Союз рабочих кооперативов в Москве); рабочая кооперация оформлялась внутри всей кооперации, как классовая организация, создав свой журнал «Труд» (Питер, 1916) и привлекая к себе особое внимание обеих фракций рабочей партии.

Общегражданская городская потребительская кооперация, объединявшая все слои городского населения под гегемонией интеллигенции всех направлений — от кн. Д. Шаховского до И. Скворцова-Степанова — во главе с учрежденным в Москве обществом «Кооперация» (на 1/1 1917 около 62 тыс. членов, в т. ч. около 12 тыс. рабочих) — была до революции 1917 г. идейным центром движения. Большие многолавки Самары («Самопомощь»), Екатеринодара («Основа»), Киева («Жизнь») и др. открывали собой создание мощных массовых организаций, становившихся во главе движения. Сельская потребительская кооперация буквально волной разлилась по всем деревням, ищущим спасения от дороговизны и товарной нужды, дав мощный толчок развитию местных, районных, губернских и частью областных (краевых) союзов потребительских обществ чистого и смешанного типа. Если чисто кредитные союзы все более участвовали в потребительский кооперации, а смешанные союзы включали в свой состав кооперативы всех видов, то потребительские союзы становились, в свою очередь, смешанными, обслуживая и кооперативы непотребительского типа. Возглавлявший потребительскую кооперацию МСПО (позже Центросоюз), оставаясь по функциям по преимуществу потребительским союзом, фактически, по составу своих членов, связывался и с кредитной и с сельскохозяйственной кооперацией. И если в низовой системе непрерывно расширялось переплетение функций, сохраняя, однако, довольно четкие формальные различия, то в союзной системе процесс смешения функций, с одной стороны, и вхождения одних и тех же союзов почти во все союзные центры, с другой — приводил к невозможности четкой статистической и экономической группировки союзов по видам, составу членов и функциям. А между тем именно в союзном движении кооперация находила свое оформление как народнохозяйственная и общественная сила, и именно в ней созревали и определенные классовые тенденции, а затем противоречия и борьба. Союзная форма была ареной, на которой согласовывались либо скрещивались и противополагались различные классовые интересы.

Цифровые данные о типе возникавших союзов, по существу своему являвшихся оптово-закупочными и сбытовыми посредническими обвинениями и замещавших постепенно распадавшуюся, спекулятивно гниющую ткань частной торговли, таковы ¹⁾:

Возникло в	1913	1914	1915	1916
Союзы кредитных кооперативов	1	4	48	45
- потребительских	7	10	13	52
- промысловых	2	1	2	1
- сельскохозяйственных	-	1	7	-
- смешанных	2	5	34	37
- неопределенных	3	4	15	44
Итого	15	25	119	179

Общее число возникших в 1917 г. союзов, по неполным сведениям, было 256 и в 1918-92.

Чрезвычайная пестрота союзного строительства (по району, числу членов, оборотам), хаотичность и неупорядоченность его (отсутствие четких границ и функций, конкуренция, повторность членства и т. д.), беззаботность о покупной цене, калькуляции, рационализации и т. д. — составляли характерную его черту. Дитя распада капиталистического хозяйства, оно не имело ни программы, ни планов, ни времени для их составления; отвечая народной нужде, союзы развертывали значительную промышленную деятельность, подбирая предприятия, дешево продаваемые оставляющими их владельцами за отсутствием сырья или под страхом надвинувшейся революции.

Чтобы правильно оценить народнохозяйственную роль кооперации накануне Октябрьской революции, сведем все основные показатели воедино и попытаемся взвесить их в довоенных ценностных величинах.

Накануне Октябрьской революции насчитывалось:

	Кооперативов	Членов в них
Потребительских кооперативов	47000	Ок. 17 млн.
Кредитных	16500	Ок. 10,5 млн.
Сельхоз товариществ	2500	Ок. 2 млн.
Сельхоз обществ	6000
Молочных артелей	3500
Кустарных и иных	1500
Всего	77000	Ок. 29,5 млн.

Баланс²⁾ всех видов сельскохозяйственной кооперации, включая кредитную, составлял к 1917 году около 1 805 млн. номинальных рублей; принимая во внимание, что баланс кредитных товариществ и союзов в т. ч. составлял 1 140 млн. тех же рублей, что рост балансов товариществ (см. выше) безусловно, отставал от обесценения рубля, и применив золотой курс рубля (на стерлинг), к началу Февральской революции = 43,8% довоенного, — весь баланс составлял в довоенных золотых рублях около 800 млн., а к Октябрьской революции (26,5%) — около 486 млн. руб. Система же низовой кредитной кооперации, имевшая в 1914 г. баланс в 612 млн. рублей, к марту 1917 года имела в связи с обесценением лишь около 440 млн., а к октябрю — лишь около 265 млн. Падение валюты вело к декапитализации кредитной кооперации.

¹⁾ «Вестник Кооперативных Союзов», 1918. Вып. I. И. Гриценко; сведения неполны.

²⁾ А. Минин, «Сельскохозяйственная кооперация в СССР», стр. 8.

Показатели оборотов потребительской кооперации, сведенные к довоенным величинам, мы даем в двух вариантах; отсутствие достаточно широких кооперативных статистических материалов и чрезвычайная трудность перерасчетов годичных итогов (в номинальных рублях) на довоенные за годы непрерывного обесценения и хаотических сдвигов ценностных потоварных соотношений не позволяют дать чего-либо иного¹⁾, кроме приблизительных исчислений.

Потребительские общества.

Годы	Число обществ	Число членов в млн.	обороты			Паевой капитал
			В старой валюте в млн.	В довоенных млн. руб. по расчету		В старой валюте в млн.	В млн. довоенных рублей по Меркулову
				А. Меркулова	А. Фишгендлера
1914	11400	1,6	290	290	290	28	28
1915	14500	580	483	-	32	27
1916	23500	6,8	1762	1036	728	47	28
1917	35000	11,6	5845	1298	910	109	24
1918	47000	17,0	20000	1000	700	162	8

¹⁾ О методе см. ст. Меркулова и Фишгендлера в №№ 8,9 и 10 «Союза Потребителей» за 1922 г.

Учитывая падение ценности рубля и товарное оскудение, мы рассчитали, что потребительская кооперация в 1917 г. охватила своим оборотом не менее 30% всех вращавшихся на рынке потребительских товаров. К этому времени Центросоюз стал одним из крупнейших торговых органов страны, о чем говорят следующие цифры:

Центросоюз 1914—1917 гг. (в млн. довоенных золотых руб.)

Годы	Оборот всех контор	Выработка собственных предприятий	Собственные капиталы
1914	10,3	0,07	0,4
1915	19,0	0,2	0,6
1916	50,9	2,7	1,2
1917	46,8	4,8	2,9
1918	30,3	4,7	4,4

Рядом со сплошным почти покрытием России потребительскими обществами период 1914—1917 гг. характеризуется еще одной особенностью: 3-х этажным союзным строительством. Центросоюз в это время уже не организация 2-ой ступени, а Союз союзов потребительских обществ. Таких союзов — районных и губернских — в 1916 году уже было около 200, в 1917 — около 300 с оборотом в 250 млн. руб.

III. Таким образом, российская кооперации стала уже к Февральской революции крупной хозяйственной силой, а к Октябрьской ее хозяйственная работа приобрела уже значение серьезного фактора для хода и дальнейшего развития революционной борьбы. И в то же время она в процессе своего развития подвергалась существенному внутреннему перерождению, объективно подготовившему ее реорганизацию в 1918—1919 гг.

Основные черты этого перерождения вытекают уже из вышеизложенного. По мере проведения мер регулирования и возложения на кооперацию задач распределения продуктов среди населения, все более росла чисто государственная, широко общественная работа кооперации, разорвавшая все рамки обычных кооперативных форм и целиком перерождавшая ее. Сама кооперация, сохраняя по внешности старые организационные формы, все более добивалась государственных мер воздействия на спекуляцию, ограничения частных аппетитов, нормировки цен, отбирания хлеба у помещиков, предлагая свой аппарат для распределения и стремясь тем самым оттеснить частный капитал.  Потребитель в миллионах шел в кооперацию; согласие кооперации обслуживать через свои лавки и некооперированное население разрушило грань между членами и просто гражданами, падение валюты отымало всякое значение паевых взносов, твердая цена ликвидировала дивиденд на забор, а стихийный рост цен обеспечивал и кооперации по многим нерегулируемым товарам большие прибыли (даже при политике умеренных цен). Кооперация  становилась всенародной организацией снабжения, органом публично-правового характера, и она до гражданской войны охотно шла этому навстречу и даже этого добивалась.

Если ошеломляющие цифры роста кооперации способны были создать и создавали у многих руководителей кооперативного хозяйства немало иллюзий, то одновременно росла и тревога за судьбы кооперации. Устами исследователей кооперации, А. Меркулова, М. Хейсина и друг.¹⁾, центральный орган кооперации выражал тревогу по поводу ее перерождения. За ошеломляющими цифрами роста кооперации и миллионами новых членов они не видели обычных, исторически сложившихся форм роста кооперации. Возникновение кооперативов без всякой системы и конкуренция между ними шли рядом с несознательностью, особой требовательностью и вместе с тем равнодушием к делам кооператива со стороны миллионов «сахарных», «мучных» и др. членов, гонимых, по отзыву А. Меркулова, даже не столько дороговизной, сколько бестоварьем.

Огромная масса хлынувших в кооперацию неподготовленных людей в обстановке всеобщей жажды наживы и спекуляции усиливала эти тревоги кооператоров, пытавшихся системой культурно-просветительной работы внутренне оздоровить кооперацию. Однако, слабость взаимных хозяйственных связей, самостоятельное выступление на рынке каждого союза и общества в погоне за исчезавшим товаром создали величайший хаос в движении и почву для конкуренции, ажиотажа, спекуляции. Хозяйственная разруха вместе с тем создавала благоприятную почву для развертывания лжекооперации, а свойственная рынку атмосфера ажиотажа, подкупов и взяточничества²⁾ заражала и кооперацию. Ибо закупить, своевременно транспортировать товар было почти невозможно без незаконных поборов.

¹⁾ См. «Союз Потребителей», 1916, №1, «Потребкооперация в 1916 г.»; также Агуф, №27, 1917; Хейсин, 1918 №№20-21; А. Меркулов, «Исторический очерк развития потребительской кооперации»; также Балабанов, «История рабочей кооперации».

²⁾ М. Агуф, «Союз Потребителей», №27, 1917.

Объективный анализ кооперативных материалов того времени показывает, что продовольственные затруднения, т. е., главным образом, само по себе товарное оскудение, действительно играли гораздо большую роль, чем вздорожание товаров по воле спекулятивных посредников. Движущей силой кооперации уже не была борьба с посредничеством; кооперативы возникали как грибы, тотчас превращаясь в продовольственно-распределительные пункты; главным пропагандистом здесь был «хвост»¹⁾. Автоматический рост цен обеспечивал прибыль без какой бы то ни было заботы о рациональной постановке дела.  Переход же хозяйственных аппаратов, фактически распоряжавшихся распределением имевшихся запасов, в руки государства и сужение роли частных поставщиков все более связывали кооперативы с продовольственными организациями.

Эти черты роста потребительской кооперации свойственны были кооперации в целом (т. е. всем её видам). Народное хозяйство становилось все более потребительским — этим определялась и эволюция кооперативного хозяйства. Распад денежной системы, понижение интереса крестьян и кооперативов к вкладным и ссудным операциям приводили к постепенному, но неуклонному перерождению кредитной кооперации, все шире переходившей на торговлю потребительскими товарами. Фактическая ликвидация распределения прибылей, целиком остававшихся в капиталах, перечисление дивидендов в дополнительные паи и рост нормированного распределения, производимого потребительской кооперацией и для некооперированного населения — привели к выветриванию на практике всех кооперативных принципов. Натурализация всех хозяйственных процессов и постепенный переход запасов страны на учет и распределение чрезвычайно усилили влияние государства на кооперацию и зависимость последней от первого; финансирование растущих операций становилось все более и более зависимым от кредитов и авансов со стороны финансовых и снабжающих армию органов государства. И вместе с тем огромный массив хлынувших, главным образом, в потребительскую кооперацию народных масс вместе с растущим обслуживанием не членов стирал всякую грань между кооперированным и остальным населением. С Октябрьской революции числилось уже 47 000 потребительских обществ с 17 млн. членов, 16 500 кредитных и ссудо-сберегательных товариществ с 10 ½  млн. членов, 2 500 сельскохозяйственных товариществ, 6 000 сельскохозяйственных обществ, 3 500 маслодельно-сыроваренных, т. е. всего около 28 000 объединений сельскохозяйственной кооперации и около 1 500 кустарно-промысловых товариществ.

¹⁾ М. Хейсин, «С. П.», 1918, №№20-21.

Повторное членство, затруднительность контроля в революционной обстановке и использование кооперативных форм со стороны буржуазных и спекулятивных элементов, пытавшихся таким путем оградить себя в частности от реквизиций, налогов и т. д., усиливали хаос в движении. Но что еще более важно для данного периода, последнее обстоятельство усиливало правое, откровенно реакционное крыло в кооперативном движении, чрезвычайно осложняя положение беспартийного кооперативного центра, пытавшегося лавировать между нараставшей активностью, как правых, так и левых течений. Ибо уже сама по себе оборонческая позиция кооперации была источником углубления внутренней борьбы в ней, а нарастание противоречий между кооперированными производителями, державшими запасы сельскохозяйственных продуктов (т. е., главным образом, средними и верхними слоями крестьянства), и потребителями, — особенно рабочими — развернулось уже в начале Февральской революции в нарастание чисто классовых противоречий в кооперации. Уже I Всероссийский кооперативный съезд (25/III 1917)¹⁾, высказавшись за поддержку советов рабочих депутатов, подчеркнул (в своей резолюции о роли кооперации в обновлении страны), что кооперативные организации должны также оказать поддержку крестьянству, которое должно иметь свои органы для выявления своей мысли, своей воли и для защиты своих интересов — в лице внепартийных советов крестьянских депутатов. Этим впервые выявилась ориентация большинства руководящей верхушки крестьянской кооперации на создание «внепартийных» крестьянских советов, не связанных с социалистическими партиями и, таким образом, противопоставляемых революционным советам и рабочему классу.

Уже одна, сугубо хозяйственная и объективно совершенно неизбежная, смычка между кооперации и министерством продовольствия, в состав которого (как и местных продорганов) кооперации делегировала своих авторитетнейших представителей, неумолимо влекла кооперации на путь нарушений исповедуемого ею тогда принципа политической нейтральности. Продовольственная политика становилась центром политики вообще, а требование хлеба красовалось на первом месте среди революционных лозунгов.

¹⁾ М. Балабанов, «История рабочей кооперации России», стр. 271.

Новым   кооперативным законом 20/III 1917 г. Временное правительство устранило правовые, препятствия к развитию кооперации и тем самым развязывало классовую борьбу внутри последней, чрезвычайно усилившуюся в  1917 г. в меру роста рабочей кооперации, проявлявшей тенденции к обособлению от общегражданской и крестьянской (все вместе объединялись Центросоюзом). Рост числа членов и оборотов превращал рабкопы в средоточие масс и увеличивал их роль в борьбе против дороговизны, игравшей тогда роль важнейшего стимула революционных настроений и потому привлекавшей особое внимание рабочих партий (меньшинство и большинство). Особо быстрый рост рабкопов за этот период виден из нижеследующего¹⁾.

Средний оборот на одно общество составлял (в руб.):

	1916 г.	1917 г.	Во сколько раз оборот увеличился
Рабочих обществ	198917	859556	4,5
Городских	463606	616653	1,3
Сельских	47970	136463	2,8
Фабрично-заводских	353477	713603	2,0
Железнодорожных	1760970	4734339	2,6

С другой стороны, движение паевого капитала на одно общество представляется в таком виде:

	1916 г.	1917 г.	% прироста
Рабочих обществ	9625	38739	302
Городских	26565	26943	1,4
Сельских	3195	6016	88
Фабрично-заводских	14124	37536	166
Железнодорожных	125957	163769	30

Рост рабочей кооперации выражался в увеличении числа крупных обществ:

Число обществ:

Оборот	Рабочих	Городских	Сельских	Фабрично-заводских
До 300 тыс. руб.	20	37	620	13
300-500	4	28	71	17
500-1000	11	22	48	6
Свыше 1 млн. руб.	12	21	45	4

В рабочей группе процент крупных обществ с оборотом свыше 500 тыс. руб. достигает 65, оставляя далеко позади себя городские общества (39%), не говоря уже о сельских.

Консолидация рабочей кооперации находила свое выражение и в росте союзов, и нарождении особо крупных по оборотам рабкопов. Так, Петроградский союз потребительных обществ (Петросоюз) развился за 1917 г. в крупную союзную организацию. К июлю 1917 г. в его состав входило 50 обществ, а к концу года — 60; паевой капитал, равнявшийся в октябре 1916 г. 10 тыс. руб., к концу 1917 г. достиг 70 тыс. руб. Союз имел в 1917 г. три хлебопекарни, три склада, типографию, большой обоз и т. п.; во всех этих предприятиях работало более 200 человек, не считая 60 служащих в конторе. Обороты союза достигали в 1917 г. 2 ½ млн. руб. против 700 тыс. руб. 1916 года, т. е. увеличились в 30 раз. В июне оборот приблизился к 2 млн. руб., в декабре превысил 7 млн. руб.

¹⁾ Балабанов, «История рабочих кооперативов», стр. 204 и далее.

Сильно развилось в 1917 г. и Московское товарищество, переименованное в марте этого года в «Союз рабочих потребительских обществ Москвы». Оборот его за 1917 г. составил 20 741 000 руб. В 1917 г. союз оборудовал три хлебопекарни, несколько крупных складов, обоз и т. п.

Кинешемский союз объединял в 1917 г. 420 обществ, среди, которых был   всего 62 рабочих. Однако, в рабочих обществах   числилось до 250 тыс. членов в то время, как в нерабочих их было всего 60 тыс. Оборот рабочих обществ в 1916 г. составил  до 9 млн. руб., оборот нерабочих — 1,5 млн. руб.

Из крупных же рабкопов надо отметить Московский центр рабочих кооперативов, организовавшийся в сентябре 1917 г. и ставший фактически центром борьбы между старыми кооператорами и большевиками.

1 Всероссийский съезд рабочей кооперации (Питер, 1917 1/VІІІ; 207 делегатов, избранных 511 тыс. членов), состоявший на 63,4% из социал-демократов, 17,8% социалистов-революционеров и 17,9% остальных, прошел под знаком господства оборонческого блока и сыграл роль буфера между рабочей и общегражданской кооперацией. Признав необходимость образования идейного центра рабочей кооперации в лице избранного на съезде Всероссийского совета рабочей кооперации, съезд отверг образование самостоятельного хозяйственного центра, роль которого возлагалась по-прежнему на Центросоюз,  становившийся Союзом союзов. Съезд оформил идейно-организационную консолидацию  классовой рабочей кооперации¹⁾ как одной из трех форм рабочего движения, обусловил участие в правлении Центросоюза не менее 3-х своих представителей, подчеркнул необходимость координации работы рабочей кооперации с политической организацией пролетариата путем взаимного представительства. По  сути дела, здесь уже достаточно четко выявилась тенденция старого большинства рабочей кооперации рассматривать кооперацию как родственную, хотя и независимую от рабочих политических партий, организацию. Социально-экономическая же сущность этой тенденции выявилась лишь во время Октябрьской революции, на II Всероссийском съезде рабочей кооперации (30/IIІ 1918 г.; см. далее).

¹⁾ Балабанов, 225 и далее.

Это настроение тогдашних верхов рабочей кооперации мало отражало изменение такового в визовой кооперации, где рабочий-потребитель чрезвычайно быстро левел и где росло влияние  большевиков, тогда еще весьма мало участвовавших в руководящей хозяйственной работе. Тем не менее и умеренные верхи рабочей кооперации, добивавшиеся роста своего влияния на общегражданскую кооперацию, встречали там растущую к ним оппозицию со стороны мелкобуржуазных элементов потребительской и сельскохозяйственной кооперации. Участие кооперативной группы московского Государственного совещания (12/VIІ 1917) в составлении общей «демократической» платформы сопровождалось яркими показателями кристаллизации мелкобуржуазной кооперации. Обращение в «Вестнике Кооперативных Союзов» его редактора Евдокимова¹⁾ намечало программу самостоятельного выступления кооперации; здесь говорилось о «национальной власти», «твердой политике» и фактически о необходимости повышения хлебных цен в интересах держателей их запасов.

¹⁾ Балабанов, 218 и далее.

Платформа определенно отвергала вмешательство государства в работу частно-торгового аппарата. Как правильно отметил историк рабочей кооперации¹⁾ — это была программа крепкоимущего, собственнического крестьянства, которое готово было поставить точку над революцией. Избранный Всесоюзным кооперативным съездом Совет кооперативных съездов, как и правление Московского народного банка, в общем, вели политику в духе этой платформы, увлекая за собой и часть правления Центросоюза. Это выразилось в требовании указанных союзных центров, чтобы Временное правительство созвало в сентябре 1917 г. не намечавшееся им так называемое «демократическое совещание», а всероссийское совещание «всех слоев населения», т. е. с участием капиталистической буржуазии. Чрезвычайный всероссийский кооперативный съезд (11 сентября 1917) принял против голосов умеренной рабочей группы наказ, по сути дела ориентировавшийся на «национальное правительство». Что означала такая ориентация, освещается заявлением рабочей группы на Демократическом совещании (Питер, 13/ІХ 1917) о недопустимости блока с контрреволюционерами²⁾. Раскол внутри делегации Демократического совещания между умеренной рабочей и остальной кооперацией ярко характеризовал, как далеко заходил правый фланг кооперации.

¹⁾ Idem, 219 и далее.

²⁾ Idem, 220.

Решение Чрезвычайного кооперативного  съезда (4—6 октября 1917) о самостоятельном выступлении кооперации на выборах в Учредительное собрание (принятое большинством, главным образом, беспартийной кооперативной бюрократии — 84 голоса за выборы, 4 против и 17 воздержавшихся) ярко отражало это поправение. Неудача кооперативных списков на выборах показывала вместе с тем, что кооперированная многомиллионная масса стихийно левела и переходила на сторону Советов.

IV. Судьбы кооперации и отношение к ней борющихся общественных сил на первом году Октябрьской революции определялись двумя моментами: 1) ростом хозяйственного значения кооперации в связи с постепенно развертывавшейся революционной ликвидацией и распадом старого капиталистического хозяйства, — в особенности в сфере потребительского снабжения и благодаря усилению потребительского характера народного хозяйства; 2) политической обстановкой гражданской войны. По сути дела, по ходу событий — экономика в это время была концентрированной политикой, как политика — концентрированной экономикой. Классовая борьба за классовый принцип распределения основных жизненных ресурсов, продуктов питания в особенности, делала продовольственную политику важнейшим орудием борьбы, тем самым вовлекая кооперации в игру боровшихся сил.

Как известно, первый год советской власти характеризовался, как по отношению к рыночным процессам (т. е. именно тем, в которых росло значение кооперации), так и по отношению к промышленности, своего рода «советским либерализмом». Рядом с решительной и полной экспроприацией земельной собственности, в сфере промышленности, финансов идет захват командных высот и постепенное, хотя и твердое и неуклонное, внедрение госрегулирования в сферу товарооборота и хозяйственной деятельности кооперации. Однако, все вместе окончательно видоизменяло базу и условия хозяйственной работы кооперации. Декрет 14/ХII 1917 г. о национализации банков и финансового и иностранных капиталов; декрет 26/1 1918 г. о национализации транспорта; национализация вначале лишь крупнейшей части промышленности и установление для остальной государственного и рабочего контроля — уже сами по себе превратили революционное государство в распорядителя судеб кооперации, даже без формальной реорганизации последней. Декрет 2 /IV 1918 г. о национализации внешней торговли национализирует и кооперативный экспорт-импорт. Декрет от 13 /VI 1918 г. о комбедах открывает начало организованной классовой борьбы в деревне, тем самым вовлекая в нее и кооперацию («за» или «против», смотря по составу). Национализация же крупнопромышленного капитала по декрету 28/VII 1918 г., декрет о г 24/ХІІ 1918 г. о государственном снабжении и декрет от 21/XII 1918 г. о национализации внутренней торговли — автоматически усиливали влияние специальных мероприятий, непосредственно касавшихся кооперации. К таковым относятся: 1) декрет 10/1 1918 г. о предоставлении организованным потребителям права заготовки ненормированных продуктов; 2) мероприятия Наркомпрода и его органов, в частности декрет 2/ІV 1918 г. о товарообмене между отдельными фабриками и производителями хлеба (через продорганы), для чего было двинуто в деревню товаров на сумму в 1 762 млн. руб. (номинальных); 3) декрет 24/V 1918 г. о национализации снабжения; 4) декрет 8/VІІІ 1918 г. о гостоварообмене с деревней.

В своей совокупности эти декреты означали не что иное, как постепенное закрепление для государственных и кооперативных хозорганов позиций, занимавшихся ранее частной промышленностью и торговлей. Это было далеко нелегкой задачей; значение мелкого вольного частного рынка по  сельскохозяйственным продуктам несомненно было велико даже и для наиболее обеспеченных пайковым снабжением слоев населения¹⁾. Создававшиеся с начала 1918 г. гославки, на которых вместе с кооперацией предполагалось возложить распределение монопольных продуктов, не могли справиться с задачей. Более подготовленная кооперация с самого начала обнаружила не только способность более успешно работать по заготовкам и снабжению ненормированными продуктами, но и успешнее гославок распределять нормированные.  Хозяйственная же обстановка властно толкала на путь создания единого распределительного  аппарата.

Гражданская война, расчленившая и кооперацию, все более приводила к хозяйству осажденной крепости, чрезвычайно усиливая диктатуру потребительского мотива в хозяйстве страны. Потеря Баку, Грозного, чехословацкий фронт на Поволжье;  отрыв центра от Сибири, Туркестана,. Урала, Украины, — от источников нефти, угля, хлеба, металла, масла; неудержимый рост цен и растущие затруднения снабжении фронта и рабочего тыла — все вместе превращало задачу кормления и распределения продуктов в центральную    проблему жизни или смерти революции, т. е. в первостепенную политическую задачу. Сколько фронтов, столько оказалось и коопераций, по природе своей работы привлекавших к себе внимание обеих воюющих сторон. Московские центры кооперации дали периферии по обе стороны фронта лозунг держаться «нейтралитета» и не решались, как того от них добивалась советская власть, предложить украинской, сибирской  кооперации воздержаться от поддержки антисоветских сил. «Беспартийное» участие в одновременном кормлении и снабжении двух  борющихся между собой армий было, конечно, делом безнадежным. И оставаясь сугубо хозяйственной организацией, кооперация в то же время естественно и неизбежно  становилась и ареной политической борьбы.

Это убедительно доказывается, например, тем, что съезды рабочей кооперации все более и более превращались в арену политической борьбы вокруг основных хозяйственных проблем, в арену столкновения: двух течений в рабочем движении. Классовые противоречия взрывали общегражданскую кооперацию изнутри, а массовый переход рабочих к большевикам делал неизбежным поражение старого большинства в  рабочей кооперации.

¹⁾ Крицман, «Героический период русской революции», стр. 34 и далее.

Так, II Всероссийский кооперативный съезд (18/II 1918) обнаружил дальнейшее поправение составляющей большинство съезда верхушки крестьянской кооперации и не только враждебное ее отношение к социализму, но и к потребительской кооперации. В лице МОСКО (Московского союзного объединения кооперативов объединенного смешанного союза 11 губерний Центрального промышленного района) это движение приобрело активный центр, сумевший вырасти за счет поручений Наркомпрода и в то же время стремившийся повести борьбу с правлением Центросоюза за его соглашательство с советской властью. Положение же Центросоюза, связанного с рабочей кооперацией, все более осложнялось растущими в кооперации противоречиями, лишавшими возможности устоять на базе «нейтралитета».

Подготовленный в конце 1917 г. проект Шлихтера о потребительских коммунах, имевший целью превращение кооперации в единый публично-правовой орган государственного распределения и обязательного кооперирования всего правоспособного населения, выражал собой объективные тенденции развития, хотя и забегал несколько вперед.

Он означал стремление Советов к превращению кооперации в единый основной орган снабжения населения. И столь же естественно, что II Всероссийский съезд рабочей кооперации (30/III 1918) отразил в себе эволюцию в настроении кооперированной рабочей массы; если большинство его, остававшееся еще за «независимыми», высказалось решительно против проекта Шлихтера и за сохранение полной независимости рабочей кооперации и столь же решительно отвергло обязательное кооперирование и введение потребительских коммун, то все же и оно вынуждено было, по чисто хозяйственным соображениям, одобрить намечавшееся соглашение с госорганами по регулированию народного хозяйства. Но еще важнее было то, что на съезде выступило меньшинство с требованием соглашения с большевиками без каких бы то ни было оговорок.

Между тем, в атмосфере растущего оскудения и развала старой хозяйственной системы относительная роль кооперации неуклонно росла. Это обстоятельство, вместе с стремлением РКП в это время использовать всевозможные средства для нейтрализации либо привлечения на свою сторону средних, мелкобуржуазных слоев, толкало РКП к поискам компромисса с кооператорами. Немаловажную роль здесь играла и социально-экономическая оценка, даваемая Лениным кооперации, и оценка ее в качестве готового, уже действующего и имеющего опыт хозяйственного аппарата. «Кооперация, — говорил Ленин на III Съезде рабочей кооперации, — есть одно из завоеваний социалистической революции; громадное дело, сделанное кооперации, должно быть непременно слито с тем громадным делом, которое сделала советская власть». Еще ранее, в сентябре 1917 г., в статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», говоря о  бессилии хлебных карточек при капитализме, В. Ленин намечал «принудительное  объединение всего населения в потребительские общества».

Советская кооперативная политика 1918 г. несет на себе печать большой осторожности,  поисков компромисса. С одной стороны, мобилизуя свои силы в недрах рабочей кооперации и отсюда подготовляя организованное завоевание кооперации, Советы, с другой стороны, вступают в соглашение со старыми кооператорами, внеся в радикальный проект  Шлихтера о потребительских коммунах ряд уступок,  формулированных в декрете от 12/ІV  1918 г. «Декрет является соглашением,— говорил Ленин, — с буржуазными кооператорами и рабочей кооперацией, остающейся на буржуазной точке зрения». Это был компромисс между нараставшей потребностью, создания единого, обслуживающего все трудовое население распределительного аппарата, открывающего к себе доступ всем, без каких-либо особых взносов, — и традициями старой кооперации. Отступление от «единственно последовательного пролетарского принципа», как говорил Ленин, заключалось в установлении для малоимущих 50 коп. взноса. Соглашение намечало, что «в пределах каждой местности, территориального участка, могут действовать не более 2-х потребительских кооперативов: общегражданский и классовый рабочий». «В отступление от этого принципа¹⁾, — говорил Ленин, — отвечающего задачам уничтожения классов, было дано право оставаться «рабочим классовым кооперативам». Органам советской власти декрет 12/IV 1918 г. предлагает привлекать потребительские союзы, в меру развития их: техническо-хозяйственного аппарата, к закупке, заготовке, переработке, производству продуктов по поручению государственных органов снабжения ВСНХ, при их содействии и их контроле. Потребительская кооперация, так образом, становилась важнейшим аппаратом распределения и снабжения всего населения. Действительный смысл декрета 12/ІV лучше всего выражен был на I съезде ВСНХ 26/V 1918 г. «Декрет 12-го апреля 1918 года о потребительской кооперации является первым шагом по пути нового строительства кооперации и превращения последней из частичного общественного движения в движение, охватывающее все общество. Только в результате осуществления поставленной в декрете задачи повсеместного создания потребительских коммун, включающих все население, сможет быть удовлетворительно разрешена задача общественного распределения продуктов и предметов массового потребления».

¹⁾ Т. е. единства, слияния общегражданской и рабочей кооперации, намеченного в практике Шлихтера и отвергнутого кооператорами.

С этого момента хозяйственная деятельность кооперации переходит под контроль кооперативных отделов ВСНХ и ГСНХ, с участием в них представителей НКПрода, НКФина и кооперации, — что было также отражением того  факта, что кооперация уже до декрета все больше вступала в зависимость от держателей запасов (ВСНХ и НКПрода), а в деле финансирования от НКФ; Народный банк кооперации находился в таком же положении.

Трудности прокормления армии и рабочих и неудачи самостоятельных заготовок НКПрода в 1918 г. чрезвычайно усиливали хозяйственное значение кооперативных центров, заготовлявших более успешно; на местах же конкуренция кооперации и продорганов при заготовках часто обостряла положение, ибо кооперации нередко отражала настроение держателей хлеба. Пытаясь обеспечить им наиболее выгодные условия, она тем самым усиливала их недовольство по поводу изъятия продуктов со стороны органов Компрода. Продразверстка и свободная кооперативная заготовка все более вступали в противоречие. Поскольку же  именно с конца 1918 года начали оформляться новые сельскохозяйственные кооперативные центры по сбыту, поскольку последние значительно рельефнее, чем потребительская кооперация, отражали интересы держателей запасов продовольствия, постольку сохранение на  договорных началах Компрода с кооперативными центрами заготовительной работы становилось невозможным.

V. Год компромисса дал следующие итоги, показывающие, что кооперация была в результате его фактически превращена в  государственный по преимуществу аппарат заготовок и распределения.

	1 января 1918 г.	1 января 1919 г.
Потребительских обществ	47000	Около 53000
Кредитных товариществ	16500	Ок. 17500
Сельскохозяйственных товариществ	2500	Ок. 3500
Маслодельных артелей	3500	Ок. 4000
Производственных и пр. товариществ	1500	Ок. 4000

Союзное движение на 1 января 1919 г. представляется в таком виде¹⁾

Всех объединений – 930
из них торговых – 888
- неторговых – 92
В т. ч. по потребительской кооперации – 287
- кредитной – 114
- сельхоз – 7
- промысловой – 14
- смешанных союзов – 190
- невыясненных – 275.

Кроме того, в 1918-19 гг. оформился ряд новых центров сельскохозяйственной кооперации.

¹⁾ «Союзы кооперативов России». Изд. Советских съездов 1919 г.; данные неполны.

Рядом с товарным отделом Московского народного банка и Льноцентром возник Сельскосоюз — Всероссийский закупочный союз сельскохозяйственной кооперации, Пенькосоюз, Козерно, Кояйцо, Союзкартофель, Плодоовощь и, наконец, объединяющий их Сельскосовет. Вместе с Советом кооперативных съездов, Центросоюзом, превратившимся в Союз союзов, число центров достигло 13; кроме того, возникло 14 местных советов кооперативных съездов.

Эти данные об аппарате, носящие приблизительный характер, к сожалению, в данный момент еще не могут быть дополнены хотя бы столь же приблизительными данными о числе членов и размерах хозяйственной деятельности всех видов кооперации.

Что касается числа членов, то мероприятия 1918 года и обстановка его приводили фактически к записи всего населения в члены (приписка карточек). Показываемая обычно по потребительской кооперации цифра на 1/1 1919 г. в 18 500 000 членов (вместо 17 000 000 к 1/1 1918 г.) вряд ли имеет за собой какое-либо реальное значение и вследствие повторности приписки и вследствие того, что она вообще построена на ряде еще более сомнительных предположений, чем цифра на 1/1 1918 г.

Фактически грань между кооперированным и остальным населением исчезла — это главное. Такую же ценность имеют цифры о числе членов кредитной кооперации, почти прекратившей кредитные операции, занимавшейся все больше потребительским снабжением и сбытом (в порядке натуробмена часто) и интересовавшей крестьян лишь в меру снабжения.

Наряду, таким образом, со стихийно развертывавшимся огосударствлением работы всех действовавших в сфере товарооборота видов кооперации, год компромисса, бывший и годом первичной реализации аграрной революции, дал толчок новым формам крестьянской кооперации.

Советская политика по отношению к сельскохозяйственной кооперации вообще ориентировалась на сохранение и укрепление форм низовой кооперации, ведущих к коллективизации сельского хозяйства, и в первую голову именно коммун и артелей. Находясь под контролем кооперативного отдела НКЗемледелия и получая финансовую поддержку от его местных органов, коммуны и артели с самого начала вступили в соревнование с совхозами, государственными крупными хозяйствами. Соревнование этих двух форм — самодеятельной коллективизации и крупных государственных имений-совхозов (как путей социализации сельхозяйства) нашло  свое выражение и в теоретических спорах. Постановление ВЦИКа от 14/II 1919 г. признало все формы — совхозы, коммуны и сельхозколлективы — равноценными, ведущими к ликвидации индивидуалистических начал; в общем же и целом, коллективно-кооперативные формы пользовались особым вниманием и поддерживались всеми возможными средствами.

Если сельскохозяйственные артели, хотя и в ничтожных размерах, имели место и до Октября, то сельхоз коммуны являются полностью продуктом Октября, как и широкое развитие  сельскохозяйственных артелей и коллективов. Уже на 1/ХІI 1918 г.¹⁾ числилось 950 коммун, а на 1/IX 1919 г. насчитывалась 1 961 коммуна, 3 606 артелей, 622 коллектива — всего c 410 тыс. членов. Обстановка же для развития работы сельхоз кооперативов по переработке и сбыту не была благоприятной; если число сельскохозяйственных товариществ увеличилось до 3 000 (на 500 за 1918 г.), маслодельных до 4 000 (тоже на 500), то их хозяйственная работа (например, выработка масла) неизменно падала²⁾. Сбытовые центры сельскохозяйственной кооперации начали развертывать свою работу в атмосфере все ухудшающихся условий и уменьшающихся возможностей самостоятельных заготовок; «Плодоовощь»    (Центральное товарищество плодоводов и огородников) начало заготовку лишь в мае 1918 г.: «Кооп. зерно» за кампанию 1918—19 г. (по 1/V 1919) заготовило около 21 млн. пуд. зерна и 2,7 млн. посевного материала и Центросоюз около 5 млн.; к апрелю 1919 г. Центральное товарищество льноводов собрало около 2 млн. льняного волокна; сибирская и вологодская маслодельная кооперации заготовили значительное, хотя и падавшее, количество масла. Образование фронтов и вышеприведенное развитие огосударствления заготовок и распределения, с одной стороны, суживало, а с другой —  приводило к централизации всей этой работы кооперации вокруг органов НКПрода.

¹⁾ По данным НКЗема.

²⁾ Хейсин, «История Кооперации», 1926.

Что касается общих размеров хозяйственной деятельности кооперации накануне ее огосударствления, то о ней можно судить по следующим приблизительным расчетам о работе потребительской кооперации: оборот всех остров за 1918 г. расценивался А. Меркуловым в 1 000 млн. довоенных золотых рублей (а А. Фишгендлером в 700 миллионов); по отношению к вращавшейся в товарообороте страны потребительской товарной массе это составляло 35—40%. Центросоюз сделал в 1918 г. оборот в 30 348 тыс. довоенных золотых рублей (на 16 млн. меньше предыдущего 1917 года, см. табл. выше); около 400 союзов, осуществлявших потребительские операции, имели около 100 млн. золотых руб. оборота. С сокращением же товарной массы в стране, относительная роль кооперации в распределении становилась уже господствующей.

Ликвидация компромисса совпадает с окончанием серии основных декретов (см. выше), закончивших экспроприацию частного капитала и видимых товарных запасов и завершившихся продразверсткой, вызвавшей обострение классовой борьбы в деревне. Диктатура продовольственной проблемы полностью определяла собой политику заготовок и распределения. Абсолютный недостаток хлеба, сахара и других продуктов, необходимость борьбы с мешочничеством, потребность в учете и скрупулезном распределении остатков диктовали усиление руководящей роли НКПрода, ставшего интендантом революции и строившего всю местную работу (заготовительную и распределительную) в строгом соответствии с административными границами (губпродкомы, упродкомы). Разветвленный, хаотически построенный аппарат 81 000 низовых кооперативов и 930 союзов все более и более вводился в русло органов НКПрода, ибо получить что-либо от последнего для населения кооперации могла, лишь приспособляя союзное районирование к системе НКПрода, районам его органов (губернских, уездных и т. д.). Фактически аппарат союзной кооперации всех видов и в значительной степени аппарат низовой становился техническим агентом органов НКПрода.

Декрет о национализации Народного банка (XII 1918) не затронул формально низовой кредитной сети, которая все более на местах приближалась по функциям к потребительской. И прохождение этапа компромисса, и подведение итогов борьбы за овладение кооперации в целом сосредоточились почти целиком вокруг именно потребительской кооперации.

III Съезд рабочей кооперации (6/ХII 1918) происходил непосредственно после опубликования декрета о госснабжении (24/ХІ) и в момент национализации Народного банка (7/ХІІ 1918); состав съезда (208 решающих голосов), давший большинство коммунистам (оппозиция «независимых» собрала 87 голосов), подчеркивал происшедший внизу сдвиг, т. е. большевизацию рабочего класса, а с ним и рабочей кооперации. Здесь были В. Лениным формулированы задачи советской кооперации в эпоху гражданской войны и борьбы за социализм.

В своей речи на III Съезде рабочей кооперации 7 декабря 1918 г. В. И. говорит: «Соглашение с кооперацией мы начали с апреля месяца... Мы знаем, - что трения существуют почти всюду, но когда две группы соединяются в одну, то первое время в работе происходят некоторые шероховатости. Тем не менее, с течением времени, когда привлеченная группа заслужит доверие привлекающей, все эти трения исчезнут... Мы стоим на той точке зрения, что все общество, как в смысле снабжения, так и в смысле распределения, должно представлять собою один общий кооператив. Все мы стоим на той точке зрения, что кооперация есть одно из завоеваний социалистической партии. Все общество должно превратиться в единый кооператив трудящихся. То соглашение, на которое мы идем сейчас с прослойками общественных классов, это есть соглашение не с буржуазией и не с капиталом, а с отдельными отрядами пролетариата   и демократии... Громадное дело, сделанное кооперацией, должно быть непременно слито с тем громадным делом, которое сделано советской властью». В речи на VIII съезде РКП 19 марта 1919 года В. Ленин говорит: «У нас в партии было немало разногласий и споров насчет кооперации, бывали трения между большевиками в советах. Принципиально, мне кажется, вопрос должен быть разрешен, несомненно, в том смысле, что аппарат этот, как единственный, который капитализм подготовил в массах, как единственный, который действует в деревенских массах, стоящих еще на стадии примитивного капитализма, должен быть во что бы то ни стало сохранен, развит и, во всяком случае, не отброшен».

Оценивая рост Центросоюза и потребительской кооперации как результат Октябрьской революции, устранившей частный капитал, III Съезд рабочей кооперации заявляет о необходимости подчинения всей деятельности кооперации «хозяйственной политике рабоче-крестьянского правительства». Высказываясь за активное участие в социалистической революции, съезд намечает ряд мероприятий по закреплению руководящего влияния за рабочими кооперативами в правлении Центросоюза, выдвинув требование о введении в правление 2/3 членов от большинства съезда, признав вновь нецелесообразным учреждение отдельного хозяйственного центра рабочей кооперации, съезд признал необходимым, в случае отказа правления Центросоюза удовлетворить требование о 2/3, немедленно создать центр рабочей кооперации, извлекши для того из Центросоюза все средства, ей принадлежащие. Когда 34 собрание уполномоченных Центросоюза (25/1 1919) отказало в этом, предоставив лишь 5 мест, рабочая группа собрания, обвиняя Центросоюз в желании обособиться от рабочих и беднейших крестьян и не связывать своих судеб с революцией, заявила об учреждении хозяйственного центра, строительство которого началось с 5 февраля 1919 года; во II-й половине марта на конференции был утвержден устав. Однако, этот центр существовал недолго, ибо под влиянием перемен в Центросоюзе сделалось возможным включение его  в состав Центросоюза в качестве Центральной секции рабочей кооперации (в декабре 1919 года).

Декрет 20/III 1919 г., сначала опубликованный как декрет о потребительских коммунах (позже название «коммуна» было заменено «потребительским обществом»), положивший начало созданию единого государственного распределительного аппарата, принципиально порвал с компромиссом и сводился в основном к следующему: 1) низовая кооперация — рабочая и общегражданская — перестраивается путем слияния на местах в сеть единых потребительских обществ — ЕПО; в каждой местности существует только одно ЕПО (преимущественно многолавка), а в транспорте — узловые железнодорожные потребительские общества; 2) сеть райсоюзов сливается в систему губсоюзов, увязанных с губпродкомами; 3) во главе — Центросоюз; 4) кооперация становится публично-правовой организацией, объединяющей в порядке обязательности все трудовое население, наделенное избирательными правами в советы; 5) кооперация становится единым распределителем, поглощающим государственные и частные лавки, технический аппарат распределения Наркомпрода; 6) рабочая кооперация получает в системе губсоюзов представительство особое в лице губрабсекций; 7) для защиты интересов пролетариата установлено право ввода в правление ЕПО по 1 представителю, утверждаемому Губпродкомом, точно так же последнему предоставлено было право введения своего представителя в губсоюз с утверждением Наркомпрода, а последнему — в Центросоюз.

Декрет 20/III 1919 г. по своему принципиальному содержанию сохранял все элементы всенародной, широко демократической организации потребительского снабжения; во всяком случае, наиболее влиятельные члены правления Центросоюза считали необходимым его принять к исполнению. Тем не менее декрет в то же время означал вступление в действие — на место  переговоров и соглашений — революционного права; такой именно характер носило введение 3/ІV 1919 г. в состав правления Центросоюза 7 членов (при 8 выборных), а 28/V СНК постановляет ввести сюда еще 3 членов, дав, таким образом, большинство коммунистам (10 против 8). С преданием же суду старых членов правления Центросоюза заканчивается их роль в истории старой кооперации, и состав правления Центросоюза становится полностью обновленным; лишь НЭП открывает вновь начало их участия в новой советской кооперации.

VI. Реорганизация 1919—1920 г. происходила в условиях гражданской войны, интервенции, блокады и обострявшегося оскудения. В своем результате она превратила потребительскую кооперацию в систему технических органов Наркомпрода, финансируемых государством. С ликвидацией Московского народного банка в декабре 1918 г. кредитование кооперативов перешло в Кооперативный отдел Ц. У. Народного банка РСФСР; инспекция мелкого кредита была реорганизована, а декретом 27 января 1920 г. кредитная кооперация  снизу доверху была ликвидирована и слита с системой потребительской кооперации, куда перешло ее имущество. Тот же декрет 27/1 1920 года ликвидировал все существовавшие тогда союзы «сельскохозяйственной, кустарно-промысловой и  страховой кооперации, передав их аппарат и функции потребительским губсоюзам и Центросоюзу, превратив их в сельскосекции и кустпромсекции последних. Низовая сеть  сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, по декрету 19/ІV 1920 г., сохранялась,  а их объединение и обслуживание возложено было на секции губсоюзов и Центросоюза, получивших некоторую автономию, созывавших собрания уполномоченных и т. д. Технические аппараты сельскохозяйственных и кустарно-промысловых районных союзов, как и потребительских, в большинстве случаев сохранялись в виде райотделений губсоюзов. Так к концу 1920 года  оформилась система огосударствленной потребительской кооперации в составе объединяющих формально все население 24 559 ЕПО, объединенных через посредство 704 районных отделений вокруг 99 губсоюзов, возглавляемых Центросоюзом и на всех стадиях соподчиненных  органам Наркомпрода. Отсутствие собственной финансовой базы привело, далее, к декрету 13/ХІІ 1920 г. о государственном  финансировании кооперации на базе конкретных хозяйственных заданий по снабжению со  стороны госорганов.

В связи с вышеизложенным, собрание Центральной рабочей секции Центросоюза (5—6 июля 1920 года), существовавшей в качестве автономной хозяйственной организации, признало, ввиду полного обновления состава правления Центросоюза и устранения старых членов (27/ІV 1920), хозяйственно-нецелесообразным и политически ненужным свое автономное существование и решило состав своего правления влить в правление Центросоюза. Состоявшееся, наконец, 7—10/VІІ 1920 г. 1-ое советское (35-ое) собрание уполномоченных Центросоюза окончательно оформило принятие всех вытекавших из советской хозяйственной политики принципов, в целях создания социалистического хозяйства, и избрало новое правление и совет, твердо проводившие директивы РКП. В частности, в области промдеятельности кооперации взят был курс на передачу ее госорганам; в области культпросветительной — на передачу ее Наркомпросу; в области инструкторской и издательской — ее работа была целиком подчинена задачам строительства социалистической кооперации, а в области международной взят  был курс на ликвидацию влияния и роли делегации старой русской кооперации и мобилизацию революционного крыла в Альянсе (Международном кооперативном союзе).

Понятно, что состояние аппарата и размеры хозяйственной деятельности кооперации 1919—1920 гг. всецело определялись все более истощавшимися запасами и ресурсами государства; обстановка гражданской войны и блокады, усилившая элементы военного коммунизма, все более суживала возможности рыночных товарно-денежных форм и, наоборот, чрезвычайно усиливала значение разверстки и заготовки в порядке принуждения. Так, заготовка хлебофуража¹⁾ НКПродом (продовольственная разверстка и др. формы) составляла в 1918—19 г. 107,9 млн. пуд., в 1919—20 году — 212,5 млн. и в 1920-21 г. — 367,0 млн. пуд.; вся заготовка НКПродом всех продуктов сельского хозяйства расценивалась по довоенным ценам в 635,5 млн. При почти полном параличе промышленного рынка эта цифра показывает безусловно господствующую роль НКПрода в снабжении армии  и рабочих потребляющих районов. Количество распределяемых через кооперацию промтоваров всецело определялось запасами Главпродукта НКПрода, передававшею их низам через Центросоюз, а участие кооперации в заготовках и распределении продовольственных продуктов сводилось к техническим складским и транспортным функциям.

Состояние кооперативной сети за 1919— 1921 гг. характеризуется следующими показателями:

а) Потребительская кооперация¹⁾

Годы	Союзы, входящие в Центросоюз	Число обществ	Число членов	Оборот в довоенных золотых рублях (по Меркулову)
1919	332	Ок. 53000	Ок. 18500 тыс.	1000000000
1920	993)	Ок. 25000	Все население	-
1921	99	Ок. 25000		-

б) Центросоюз (с отделениями) (в золотых довоенных рублях)

Годы	Оборот	Собственное производство	Баланс	Собственные капиталы
1919	44,3 млн.	2,5 млн.	87,0 млн.	5,0 млн.
1920	94,8 млн.	2,5 млн.	50,0 млн.	7,3 млн.
1921	66,8 млн.	1,0 млн.	20,9 млн.	8,7 млн.

¹⁾ «Сборник статистических сведений по СССР 1918-1923», изд.

²⁾ «Мировая кооперация в цифрах», изд. Центросоюза, 116-117.

³⁾ И 704 райотделения.

в) Сельскохозяйственная и кустарно-промысловая кооперация СССР¹⁾

	Кредитных товариществ	Сельхоз товариществ	Маслодельных и сыроваренных	Коммуны, артели и коллективы (без Украины)						Кустарно-промысловых товариществ
				Коммун	Артелей	Коллективов	Всего	В них десятки	В них членов
1/I – 1919	17500	Около 3000	3500	1/IX – 1961	1/IX – 3606	1/IX  - 622	6189	-	410000	789
1/I – 1920	-	-	4000	1617	3828	804	6249	399900	511813	1722
1/I - 1921	-	Ок. 3000	-	2160	9155	1469	12784	820053	1211190	1/X - 4467

¹⁾ Ввиду некоторой противоречивости данных НКЗ, ЦСУ, ВСНХ и др., мы даем здесь лишь ориентировочный вариант, составленный на основании встречного контроля этих данных.

Несмотря на отрывочность этих данных, они все же чрезвычайно характерны: и скачок оборотов Центросоюза в 1920 году, когда через него проходила значительная часть товаров и продуктов, идущих по госраспределению; и падение их в 1921 г.; и стабилизация низовой торговой сети потребительской кооперации, товарная нагрузка которой с конца 1920 г. в связи с оскудением запасов катастрофически начала падать, что приводило к росту числа «мертвых душ», имевших вывеску, но без товаров; и шаг на месте тех форм сельскохозяйственных кооперации, которые связаны с рынком; и, наконец, рост коммун, артелей, кустарно-промысловых кооперативов поддержанных государством и могущих вести работу и вне денежно-рыночных отношений (обработка земли, работа кустарных артелей на сырье и на заказ военного ведомства с оплатой натурой и т. д.).

Окончание гражданской войны и возобновление связей почти со всей территорией бывшей России, переход от военной, к мирной обстановке в условиях почти полного исчерпывания запасов и надвигавшегося голова вскрыли вместе с тем всю тягость наследия, получившегося в результате приспособления кооперации к боевым задачам гражданской войны. Превращенные в технический аппарат Наркомпрода, лишенные товаров, открывавшиеся лишь на день или пару часов в неделю для распределения ничтожного размера пайков соли, керосина, спичек и т. д., превратившиеся в «пycтoлaвки», - многолавки сосредоточивали на себе все недовольство населения, вызываемое и недостатком товаров, и невыгодными для него товарообменными нормами, и широко развернувшимися на почве голода злоупотреблениями правлений и служащих. С обесцененными капиталами эта сеть оказалась бессильной принять достаточно широкое участие в начавшем стихийно развертываться мелком местном обороте, в котором гибкий частник сумел, и доставить кое-какой товар, и платить за сельхозпродукты высокую рыночную цену.

Аппарат потребительской кооперации стал скелетом, телом без души, совокупностью лавок и учреждений (союзов), в которых за большими штатами и техническим аппаратом (склады и проч.) население не видело соответственной работы. Бедность же самого населения и недовольство практикой военного коммунизма, охватившее население в конце 1920 и начале 1921 года и в значительной степени направленное на кооперацию (особенно в деревне), исключали возможность при первоначальном проведении новой экономической политики самодеятельного строительства самим населением и на его средства. Таким образом, при переходе к НЭПу судьбы кооперации целиком определялись тем, как скоро и в какой степени удастся государству восстановить производство и рынок и сосредоточить в своих руках кое-какие ресурсы, и в какой мере государству удастся своей материальной и политической поддержкой, прежде всего, вдохнуть хозяйственную жизнь в скелет кооперации, чтобы тем самым противопоставить ее развернувшейся частно-хозяйственной стихии и сделать ее  способной вновь привлечь внимание населения. Поскольку же НЭП означал путь к восстановлению смычки между городом и деревней в целях дальнейшей, в новых условиях проводимой борьбы с капиталистическими тенденциями развития — за социализм, поскольку он ликвидировал прямое хозяйственное принуждение в отношениях государства к крестьянству и искал добровольных, самодеятельных, на материальной заинтересованности основанных форм связи города с деревней, постольку содержание НЭПа было и программой широчайшего кооперативного строительства. Но на подступах к подлинно кооперативному строительству, неотделимому от самодеятельности, добровольного участия и материальной заинтересованности — государству нужно было, прежде всего, пробудить жизнь в аппарате кооперации системой действенного кооперативного протекционизма, чтобы тем самым обеспечить возможность его дальнейшей перестройки на началах действительного кооперирования. Именно поэтому история кооперации при НЭПе объективно делится на два периода: подготовительный 1921—1923 гг. до валютной реформы, в течение которого государственные задания и помощь играют превалирующую роль, и 1924—1927 гг. — период кооперативного строительства, когда начинает расти и крепнуть участие населения, т. е. действительное кооперирование, вместе с государством превращающее кооперации в действенный рычаг социалистического строительства.

Переход к НЭПу означал вместе с тем постепенный переход от потребительского хозяйства к нормальному. Отсюда, естественно, вытекала необходимость ликвидации диктатуры потребительской системы в кооперации и обеспечения возможности самостоятельного существования всех видов производственной кооперации, способной содействовать восстановлению производства и преодолению индивидуалистических начал на базе самодеятельности и заинтересованности. Ориентация на социалистическое строительство, проникающая все мысли творца НЭПа, повелительно требовала этого.

И поэтому НЭП открывается периодом дифференциации кооперации по каждому из ее русел (потребительскому, сельскохозяйственному и т. д.).

И хотя, по экономическим причинам, подготовительный период истории кооперации при НЭПе проходит под знаком господства чисто рыночного потребительского момента и универсализма функций, свойственного всем видам кооперации, вновь восстановленным в 1921 г., все же особенности организационного строительства требуют раздельного  рассмотрения судеб кооперации при НЭПе по самостоятельным видам: потребительской, сельскохозяйственной, кустарно-промысловой.

А. Фишгендлер.