Сравнительная психология животных

Сравнительная психология животных. Настоящая статья имеет своей целью: I) указать предмет и область исследования сравнительной психологии, II) определить ее метод и III) выяснить ее главнейшие задачи.

I. Предмет и область исследования сравнительной психологии. Предметом исследования сравнительной психологии является психология животных и человека; у последнего в той ее части, которая им унаследована от животных. Подобно тому, как анатомия в ее целом слагается из анатомии животных (частные монографии по анатомии той или другой их группы), анатомии человека (частная анатомия, обособившаяся вследствие практической важности самого объекта исследования) и анатомии общей, или сравнительной, изучающей эволюцию органов и ее законы, так и по тем же соображениям психология в ее целом слагается из: 1) психологии животных — зоопсихологии (частные монографии по психологии той или иной их группы); 2) психологии человека (частная психология, обособившаяся вследствие особой важности объекта исследования) и 3) общей, или сравнительной психологии, изучающей по данным частных отделов науки, с одной стороны, психическую природу инстинктов, эмоций и элементарных разумных способностей, а с другой — общие законы эволюции этих способностей.

II. Методы исследования сравнительной психологии. Их три: статистический, филогенетический и онтогенетический. Сущность первого из них заключается в том, чтобы,  собрав как можно более данных исследуемого инстинкта, каким он является у особей одного вида, установить средние величины (они будут типом) и колебания в ту или другую сторону от этих средних. В целом, — тип и его колебания — составят наследственный шаблон исследуемого инстинкта. Важность и значение этого метода выступают с особенной ясностью при установлении филогении инстинктов, т. е. определенной генетической связи родственных форм со стороны их психологических признаков. Связь между ними часто обнаруживается с должной ясностью не типами, а именно колебаниями, как это само собой понятно из следующей схемы: bА  и bВ — типы данного инстинкта у видов А, В — могут быть гораздо более резко отличными, чем колебания сА у вида А и аВ у вида В.

Рис.

Задача филогенетического метода заключается в том, чтобы выяснить и установить между инстинктами их генетическую связь у представителей более или менее близких по своему происхождению животных групп. Когда задача эта будет решена во всей ее полноте, то истинная природа их психической деятельности определится сама собой, и рассуждения натуралистов о деятельности животных за животных само собой сделаются ненужными.

Сущность онтогенетического метода заключается в том, чтобы, исследуя законы развития психических способностей особи за период времени ее индивидуального развития, выяснить и определить психологическую природу деятельности животных на разных ступенях их эволюционного развития. Когда эта задача будет решена во всей ее полноте, то само собой сделается очевидным, что биогенетический закон (см. животные) имеет в области психической деятельности животных такое же приложение, какое он имеет в морфологии, а с этим вместе, что заключения, добытые путем филогенетического метода, найдут себе новые точки опоры и в вопросах животной психологии. Из сказанного ясно, что сравнение психики животных объективным методом исследования вовсе не похоже на тот вульгарный и совершенно ненаучный прием объяснений явлений психики животных, которым со второй половины XIX в. пользуются любители природы, охотники и неосведомленные в науке популяризаторы, сравнивающие поведение каждого данного животного с человеком непосредственно, будь это червяк, паук, насекомое — все равно. Такой путь сравнения не может привести ни к чему иному, как к очеловечению животных и к тому, что разница между психологией инфузории и человека, в конце концов, окажется только количественной, чему совершенно определенно противоречит самая очевидность.

III. Совокупность методов статистического, фило- и онтогенетического дают возможность строго объективным путем, более или менее близко, подойти к решению основных задач сравнительной психологии. А. Первой из них является: выяснение психологической природы интеллектуальных способностей животных и человека. Такими способностями являются: а) инстинкты (познавательные способности вида) и б) элементарные разумные способности (познавательные способности индивидуальные). По отношению к инстинктам объективная сравнительная психология устанавливает следующие, определяющие их психическую природу, признаки: с одной стороны — их наследственность и постоянство (а в связи с этим способность к атавизму и пережиткам), с другой стороны — их изменяемость, но не индивидуальную, как это предполагалось ранее, а видовую. Законы, по которым совершаются эти изменения, аналогичны тем, которые нам известны из морфологии. Психологическими признаками инстинктов являются: их шаблонность (в смысле данного выше определения этого термина); их безошибочность (путем индивидуального опыта инстинкты не исправляются); их ограниченность в смысле численности и односторонности и их безличность (инстинкты характеризуют не особь, а всех особей вида); их бессознательность или, точнее, неспособность животных, совершающих инстинктивные действия, представлять себе цели совершаемых действий.

Выяснив природу инстинктов, объективный метод дал возможность сравнительной психологии установить их научную классификацию. Эта последняя имеет очень важное значение не потому только, что дает возможность расположить известные инстинкты в определенном порядке и таким образом упростить их изучение, а потому, главным образом, что дает возможность (исходя из критерия, который заложен в ее основании) выяснить сущность тех особенностей, на основании которых между инстинктами устанавливается различение, с одной стороны, а с другой — то взаимоотношение между ними, на основании которого они могут располагаться в определенной генетической системе. Эта естественная классификация разделяет инстинкты на простые, двойные и сложные. Под простым инстинктом разумеют инстинкт питания, размножения и самосохранения. Под двойным разумеют случаи, когда животное в одно время года или при известных обстоятельствах обнаруживает один род действий, а при других — другой, однако, для всех особей вида одинаково шаблонный. Под сложным инстинктом следует разуметь такие, которые являются результатом комбинация каких-либо основных инстинктов: питания, например, с каким-нибудь инстинктом размножения, или самосохранения, или комбинацией двух последних и т. д. Выражение — комбинация инстинктов, впрочем, не вполне соответствует действительности: инстинкты, входя во взаимоотношения, образуют не простой конгломерат, не сумму двух (или трех) из них, в той или иной комбинации, а нечто новое, в котором величины слагаемые подвергаются некоторым изменениям  под влиянием взаимодействия. Правильнее поэтому называть такие комбинации инстинктов — консорциями их, т. е. нечто подобное тому, что мы наблюдаем в биологических явлениях мутуалистического симбиоза, когда, например, инстинкт питания одного  из вступающих в симбиоз животных приспособляется к инстинктам питания (размножения или самосохранения) другого животного. Оба инстинкта, вступая во взаимодействие, тем значительнее влияют друг на друга, чем это взаимодействие полнее и разнообразнее.

Элементарные разумные способности у животных ограничиваются мозаичной и ассоциативной памятью. Ни одно из животных не обладает способностью к мышлению, хотя бы самому элементарному, так как ни одно из них не способно к построению самого простого силлогизма. Память у животных на разных ступенях их эволюции неодинакова. Память беспозвоночных животных отличается от памяти позвоночных признаками трех категорий: 1) строгой ограниченностью того круга предметов и явлений, которые могут запоминаться беспозвоночными животными, и которых совокупность определяется законом крайней биологической необходимости; причем запоминание это в одинаковой степени свойственно всем особям вида и проявляется ими в одинаковой форме. Вместе с тем, все же особи вида одинаково неспособны запоминать что бы то ни было за пределами этого, наследственно фиксированного, круга явлений. Другая особенность, отличающая память позвоночных животных от таковой у беспозвоночных, заключается в мозаичности последней. Так, шмели, например, для возвращения в гнездо должны запомнить предметы, руководящие при полете, отдельно и независимо от запоминания предметов при отлете от гнезда. Вследствие этого, если опытным путем заставить их вылетать из комнаты (в которой помещается гнездо) одним путем, а возвращаться другим, то после одного-двух перелетов они будут вылетать одним, а возвращаться другим, хотя препятствия, мешавшие им это делать, и будут устранены, а пути удержанных в памяти полетов очень неудобны. Третья особенность памяти беспозвоночных животных заключается в том, что запоминания у них в указанных пределах могут устанавливаться сразу, не требуя повторений, как у позвоночных животных; забвение также совершается порядком, существенно отличным от того, что мы знаем для этих последних. Ассоциативная память у высших позвоночных достигает большого развития. К ней сводятся все разумные акты животных, проявляемые в способности к научению путем опыта, подражания или дрессировки.

В заключение об интеллектуальных способностях животных остается сказать о взаимоотношениях инстинктивных и разумных способностей друг к другу. Здесь необходимо иметь ввиду две стороны вопроса: отношение их друг к другу в смысле генетическом и в смысле функциональном. Что касается до первого из них, то генетическая связь инстинктов и разумных способностей оказывается не непосредственной, как это полагали раньше: рефлекс—инстинкт—разум (по Спенсеру, Дарвину, Роменсу), или: рефлекс—разум—инстинкт (по Льюсу и Пуще), а иной — по схеме, в основе которой лежит рефлекс более отдаленный:

Этим обстоятельством объясняется множество явлений в области взаимоотношений этих способностей друг к другу, до сего времени остававшихся непонятными. Функциональные отношения инстинктов и разумных способностей выражаются, главным образом, в том влиянии, какое последние, при известных обстоятельствах, могут оказывать на деятельность инстинктивную. В настоящее время мы уже с достаточным для этого основанием можем говорить о способности, при известных условиях и в известных пределах, к угнетению или подавлению низших психических функций высшими, а с другой — о способности последних, при известных же условиях и в известных пределах, являться факторами изменчивости первых. О способности разума к угнетению инстинктивных и рефлекторных актов говорил еще Дарвин и опытным путем доказал ее наличность. Чем выше развиты высшие психические способности, тем потенциально они более способны подавлять низшие, а с другой стороны: чем интенсивнее, по тем или другим обстоятельствам, вступают в действие низшие психические способности, — тем меньше они подчиняются высшим, а при известной степени напряженности не только освобождаются от влияния высших, но и подчиняют их себе.

Гораздо важнее, чем простое угнетение, та роль разумных способностей по отношению к инстинктам, вследствие которой первые могут являться в качестве факторов изменчивости инстинктов, в отличие от роли последних в изменении рефлекторной, а иногда и инстинктивной же деятельности. Факты доказывают, что если влияние высшей психической способности из временного превращается в постоянное, то оно, — это влияние — получает значение фактора, могущего изменить низшую психическую способность, аналогично тому, как совершается изменение инстинктов под влиянием внешних факторов среды вообще.

Иначе стоит вопрос с разумными способностями и их воздействием на инстинкты: знания, приобретаемые при посредстве разумных способностей, составляют индивидуальное достояние той особи, которая эти знания тем или другим способом приобрела, и по наследству не передаются. А так как за период жизни особи влияние приобретенных знаний не может изменить ее инстинктов, то ясно, что разум в своем воздействии на изменения инстинктов не может играть той же роли, какую могут играть инстинкты по отношению друг к другу. Для этого необходимо, чтобы разумные приобретения животных получили свойства длительно (а не в течение одной лишь индивидуальной жизни) действующих факторов. А это возможно лишь в тех случаях, когда животные оказываются способными к образованию «традиций». Такие традиции представляют своего рода наследственность, передаваемую им из поколения в поколение. Прирученные тетерева, например, в неволе с каждым новым поколением все реже и слабее издают крики, предупреждающие об опасности при приближении человека. Образовавшиеся с первых же поколений традиции укрепляются в ряде последующих; молодые особи, подражая старым, научаются вести себя по отношению к людям доверчиво. Стоит, однако,  вернуть этих птиц в условия нормальной жизни, стоит прекратиться влиянию традиции, как отношение к человеку изменяется с первого же поколения: молодые птицы начинают относиться к нему так, как их научает пример диких птиц своего вида. Совершенно аналогичные явления наблюдаются и на фазанах: традиции, приобретаемые в неволе по отношению к человеку в течение нескольких десятков лет, достигнув полного развития, — исчезают с первого же поколения у одичавших. Остается отметить, что у животных значение разумных способностей, в качестве фактора, могущего оказывать влияние на инстинкты, очень ограничено и наблюдается лишь у высших из них. У человека, вследствие чрезвычайного   развития его разумных способностей, традиции, предания, верования, поэзия, наука, — все это, многоразлично передаваемое от одного поколения к другому социальное наследство, — играет огромную роль в созидании психических свойств индивидов, групп, рас и народов. Под влиянием разумных способностей основные инстинкты человека разнообразно дифференцируются и модифицируются, а с этим вместе угнетающая и подавляющая роль разумных способностей становится тем более значительной, чем дальше отстоит модификация и трансформация инстинктов от своего первоисточника. Таково в немногих словах решение первой задачи сравнительной психологии.

В. Вторая задача нашей науки заключается в выяснении природы эмоциональных способностей. Эмоция, как один из видов психических явлений, во многих отношениях представляет собой еще открытое поле для исследований, на котором пока довольно много мнений и гипотез, но очень мало знаний. Причина этого обстоятельства заключается в том, что явления этой категории пытаются объяснять только путем наблюдений над людьми, и самонаблюдением, совершенно игнорируя данные эволюционного характера; другими словами, хотят познать, целое по вершине, не заглядывая в его основы. Данные же эволюционной теории учат нас следующему. Нервная энергия, возникнув в соответствующих клетках нервной системы, расходуется у животных (и человека) в трех направлениях: часть идет на целесообразную производительную работу, другая — угнетается и, превращаясь в латентное состояние, сберегается; третья — расходуется на непроизводительные и с биологической точки зрения первоначально бесполезные действия, вследствие возбуждения соседних отделов нервной системы. Вот этот-то нисходящий нервный процесс, порождающий первоначально бесполезные в биологическом отношении действия, и лежит в основе эмоций. Таким образом, последние являются продуктом только одной определенной части нисходящего нервного процесса.

Однако, не всякий нисходящий нервный процесс и в этой своей части сопровождается эмоцией: она возникает лишь тогда, когда сказанная часть, нисходящего нервного процесса вызывает специфическую реакцию дыхательных органов и сердца. Таков ответ на вопрос о генезисе эмоции, поскольку он может быть установлен по данным физиологии в связи с данными сравнительной психологии. Что касается до биологической стороны предмета, то данные сравнительной психологии устанавливают следующее. Эмоциональное состояние первоначально сопровождается действиями биологически бесцельными; лишь потом, вследствие более или менее сложного процесса коррелятивной эволюции, между действиями, сопровождающими эмоции, и  этими последними устанавливаются такие отношения, которые получают все большее и большее биологическое значение, т. е. такие, которые являются более или менее полезными особи (или виду) в его борьбе за существование. Таким образом, бесполезное в биологическом смысле, (но необходимое в физиологическом отношении) расходование неиспользованной энергии в виде разряда ее путем тех или иных действий, — превращаясь в эмоции, получает новое назначение. Организм начинает пользоваться эмоциональными состояниями для решения полезных в биологическом отношении задач. Мы наблюдаем их ясно выраженными только у высших позвоночных животных. Чрезвычайно поучителен здесь, между прочим, и тот факт, что явления онтогении и здесь повторяют явления филогении. Молодыми птицами и млекопитающими производится целый ряд бесполезных в биологическом отношении действий, свидетельствующих о несовершенстве у них  нервного процесса. Многие из таких действий с возрастом исчезают бесследно, другие модифицируются и получают новое, полезное в биологическом отношении приспособление. Перемены эти в онтогении происходят вследствие тех же процессов совершенствования нервного процесса, которые филогенетически происходили на протяжении множества веков и поколений.

Отношение эмоций к интеллектуальным способностям, — разумным и инстинктивным. Что касается до отношения к первым из них, то, кратко говоря, оно то же, что и у инстинктов. Отсюда те же ошибки в оценке явлений авторами, которые уже были указаны, когда речь шла об отношении друг к другу этих интеллектуальных способностей; и теми же остаются поправки, которые были сделаны в этой оценке на основании данных сравнительной психологии. Что касается до отношения эмоций к инстинктам, то этот вопрос в литературе предмета решается еще менее удовлетворительно, чем первый. Джемс, например, полагает, что «эмоция есть стремление к чувствованию, а инстинкт — стремление к действиям», причем сам же сознается, что идея эта расходится с фактами и уже по одному этому неудовлетворительна. Чтобы выйти из затруднения, Джемс не развязывает, а разрубает Гордиев узел заявлением, что решение этого вопроса «с научной точки зрения безразлично», и потому считаться с ним в этой плоскости интересов — не стоит труда. Сравнительная  психология учит нас другому: она учит, что установить отношение эмоции к инстинктам не только не безразлично, но очень важно и необходимо. Сверх того, наука наша свидетельствует: 1) что инстинкт — не эмоция, а познавательная способность, хотя и не индивидуальная, как разум, а видовая; 2) что эмоции могут проявляться (но могут и не проявляться) в связи с инстинктами в том случае, когда исходящий нервный процесс так или иначе вызывает реакцию вазомоторной системы и деятельность органов дыхания; 3) что так как инстинкт хронологически старше разумных способностей, и так как наиболее сильные из эмоций образовались в связи с ними уже у высших позвоночных животных, то и у человека на теперешнем уровне его культурной эволюции эмоции сочетаются, главным образом, с инстинктами. Эмоции, сочетающиеся с разумными способностями, составляют редкое исключение и достояние ничтожного меньшинства. Будущее, однако, несомненно, за этими последними, принимая во внимание, что они в известных пределах уже вытеснили эмоции животного происхождения на почве инстинктов.

С) Третьей и последней задачей сравнительной психологии является установление законов эволюции психики (интеллектуальной и эмоциональной).

В основе той и другой лежат принципы: новообразования, дифференцировки, повторения и субституции, а в случаях образования более сложных явлений психологии — корреляции. Та и другая стоят в непосредственной связи с питанием, размножением и самосохранением. Та и другая, однако, идя однородными путями и стремясь к общим целям, решают лежащие на эволюционном пути задачи по-своему. Интеллектуальная эволюция совершается: а) в связи с питанием, т. е. при определении состава пищи, — при определении систематически увеличивающейся территории деятельности и усовершенствования приемов овладевания добычей, — проходит три главнейших этапа: 1) полного подчинения влиянию среды, 2) способности животных к активным счетам со средой и 3) способности их подчинять себе среду, в смысле борьбы с ней приемами, превышающими силы отдельных индивидуальностей, путем образования временных агрегаций в целях овладевания добычей. б) В связи с размножением эволюция совершается, главным образом, в следующих направлениях: в усилении полового чувства, в расширении территории поисков самок самцами, в усовершенствовании приемов овладевания самками (замена приспособлений морфологических — психологическими), в развитии и осложнении ухода за потомством. На своем пути эволюция эта проходит три аналогичных этапа: 1) полная зависимость от среды, так как спаривание является актом случайных встреч самца и самки, которые не влекут за собой никаких дальнейших между ними отношений, 2) спаривание является следствием поисков самок самцами, борьбы их между собой и пр., наконец, 3) уровень психических способностей, на котором животные могут подчинять себе среду, в смысле противопоставления ее силам — силы, превышающие таковые отдельных особей, путем образования полных семей, основанных на сотрудничестве самца и самки, в целях выхаживания молоди, и, как высшая ступень, — путем образования союза семей на принципе их общего сотрудничества в том или другом направлении, в тех же целях выхаживания потомства. с) Эволюция психики в связи с самосохранением совершается путями: сначала морфологических и физиологических, а затем психологических приспособлений: усовершенствованием средств самозащиты (убежища, бегства, самообороны и пр.). На этих путях животные проходят те же три этапа эволюции: 1) полной зависимости от среды — пассивной меры самозащиты (покровительственная окраска, мимикрия, симуляция смерти, выделение полезных для самозащиты веществ и пр.); 2) этап активных счетов со средой: устройство нор и логовищ, способных служить средством защиты (при бегстве применение «обмана  и «хитростей» и т. п.); 3) этап, характеризующийся способностями животных противопоставлять среде действия, превышающие силы отдельных индивидуальностей, путем образования временных или постоянных агрегаций,  с целью самосохранения (стаи и стадо). Этим путем отдельная особь получает возможность решать задачи, значительно превышающие ее индивидуальные силы.

Эволюция эмоциональная, сопровождая эволюцию интеллектуальную с момента, когда эмоции получают место в царстве животных, совершается в тех же направлениях и проходит аналогичные этапы эволюции с теми ограничениями, разумеется, которые вытекают из особенностей самой природы этих психических способностей.

Конечными итогами психической эволюции в царстве животных, итогами, которые были получены в качестве биологического наследства человеком, являются: 1) значительная сложность отношений особей животных одного и разных видов друг к другу. Своего высшего предела сложность эта достигает на том уровне, на котором в отношениях животных между собой начинают принимать  участие их элементарные разумные способности, когда вследствие этого получают возможность образоваться традиции, а орудием, их создающим, является язык животных. Надлежит иметь ввиду, однако, что последний с членораздельной речью человека ни в каком отношении не стоит и ничего общего не имеет, так как звуковой язык животных принципиально ничем у них не отличается от языка зрительного, осязательного и обонятельного. 2) Более или менее значительное освобождение индивидуальности от Поглощения ее видом. Факты свидетельствуют, что решение этой задачи достигается тем полнее и легче, чем условия борьбы за жизнь менее интенсивны, обострены и суровы. 3) Большая или меньшая обеспеченность индивидуальной жизни вообще, а это становится возможным при условии увеличения и усовершенствования средств борьбы за существование, параллельно и в связи с такими приспособлениями организации, которые давали бы возможность решать сложные биологические задачи при наименьшей затрате вещества и энергии.

Таковы принципы и итоги эволюции психики животных. Итоги эти получил по наследству от своих предков человек и с них начал свое существование. И если учение о природе инстинктов и их эволюции, об элементарных разумных способностях и их отношении к инстинктам представляет многое множество вопросов и спорных, а то и вовсе открытых, то легко себе представить, сколько их в области психологии человека. Модификация и трансформация инстинктов под влиянием разумных способностей у человека достигают таких пределов и такого объема, подобного которому мы вовсе не встречаем у животных, какое бы место классификации они ни занимали. В результате этого каждый из основных инстинктов у человека может не только образовывать модификации и трансформации, но давать генетические ряды их, причем коррелятивный процесс образования новых и новых звеньев ряда иногда оказывается таким сложным, а число звеньев таким значительным, что, в конце концов, становится трудным, а то и вовсе невозможным установить связь между последним из них и его первоисточником. Авторы, решающие вопросы психологии человека без всякого отношения к эволюционному процессу, принимают и модификации, и трансформации основных инстинктов за самостоятельные инстинкты, вследствие чего число последних у человека оказывается огромным, особенно у тех из них, которые, как Вундт например, не различают инстинктов от привычек. В какой степени эта ошибка авторов огромна, легко понять уже из того одного, что принимаемые за инстинкты их модификации и трансформации вовсе не равноценны между собою не только со стороны их происхождения, но, — и это особенно важно, — со стороны их наследственности, а, стало быть, и со стороны их способности подчиняться воздействию разумных способностей. Незнакомство многих психологов с сравнительной психологии и биологией вообще приводило часто авторов к тому, что описание ими инстинктов и эмоций человека, т. е. того, что на уровне современного нам развития культуры составляет главнейшее содержание жизни людей, — сводится к простым спискам инстинктов, а в лучшем случае к такой их классификации, которая напоминает средневековые классификации животных.

Сказанного вполне достаточно, чтобы понять, почему вся та часть психологии человека, которая составляет ее основу, т. е. все то, что человеком унаследовано от своих отдаленных предков и что, вследствие этого, подлежит эволюционному методу изучения сравнительной психологии, — все это должно быть проверено, исправлено и переделано заново. Эта задача сравнительной психологии представляет, разумеется, самую важную, но, к сожалению, и самую трудную для решения часть предмета, так как для этого у нас имеется наименьший запас научно-исследованного материала.

Литература. Ламарк, «Философия зоологии» (перевод с французского С. В. Сапожникова, ред. и вступ. ст. Вл. Карпова. Изд. «Наука»); Флуранс, «Инстинкт животных»; Спенсер, «Основания психологии»; Altum, «Der Vogel und sein Leben»; Дарвин, «Происхождение видов»; его же, «Инстинкт» (посмертное изд.); Карус, «Сравнительная психология, или история развития души на различных ступенях животного царства» (перев. А. Смирнова, 1867 г.); А. Bethe, «Dürfen wir den Ameisen und Bienen psychische Qualitäten zuschreiben»? (1898); Фабр, «Инстинкт и нравы насекомых»; О. Flügel, «Seelenleben der Tiere» (3 Aufl., 1897); Леббок, «Муравьи, осы и пчелы», «Муравьиные следы» (русский перевод 1885); С. Lloyd Morgan, «Animal Behaviour» (1900); Л. Морган, «Привычка и инстинкт» (1899); С. Lloyd Morgan, «Аn Introduction to comparative Psychology» (1894); С. W. and El. L. Pechham, «On the Habits and Instincts of the Solitary Wasps» (1898); R. М. Lerkes, «А Contribution to the Physiology of the Nervous System of the Medusa Comomema» (Murbach American Journal of Physiology», т. 6—7, 1902); Е. L. Thorndike, «Animal intelligence» («Psychological Review», Inne, 1898); Вл. Вагнер, «Что такое инстинкт»; его же, «Психология животных». — Популярные лекции (1901); его же, «Вопросы зоопсихологии» (1896); его же, «Городская ласточка. Ее индустрия и жизнь, как материал сравнительной психологии» (Петерб., 1900, Записки Имп. Акад. Наук, VIII серия, по физико-математическому отделению, т. Х. № 6.); его же, «Водяной паук. Его индустрия и жизнь, как материал сравнительной психологии» (1900); его же, «Что такое инстинкт и почему даже у многих зоологов о нем существует лишь весьма смутное представление»; Wladimir Wagnеr, «Psyсho-bioiogisсhe Untersuchungen аn Hummeln» (Stutt., 1907); Woldemar Wagner, «L’industrie des Araneina», (1894); Влад. Вагнер, «Биологические основания сравнительной психологии» (2 тома), Изд. Вольфа; Вл. Вагнер, «Этюды по сравнительной психологии», изд. «Образование».

В. Вагнер.