Стратегия

Стратегия (греческий), искусство достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил, посредством надлежащей подготовки к войне и группировки операций. Военное искусство распадается на искусство ведения боевых действий — тактику (см.), на искусство ведения операций — оперативное искусство, и на стратегию — искусство подготовки вооруженного фронта (в мирное время) и выдвижения перед ним (на войне) частных, промежуточных целей, достижение коих вело бы, с затратой наименьших сил и средств, к достижению конечной военной цели, указанной политикой. Теория стратегии существует только с 1770 года, когда англичанин Ллойд, решив приступить к составлению истории семилетней войны, нашел нужным предпослать ей, в первом томе, ряд общих соображений о войне, которые помогли бы разобраться в хаосе событий. В основу своей стратегии Ллойд выдвинул представление об операционной линии, которую он понимал, как материальный путь, который должен быть пройден наступающим для достижения своей цели. Но, если теория стратегии, как самостоятельное целое, только недавнего происхождения, то практика стратегии, разумеется, охватывает все войны, которые человечество вело с древнейших времен. Фукидид вкладывает в уста Перикла речи, совершенно отчетливо характеризующие стратегический план, которого Афины должны держаться в Пелопоннесской войне — сосредоточение сухопутной обороны на материке, за стенами Афин, уклонение от сражения в поле со спартанцами, блокада Пелопоннеса, давление на тяготеющие к Спарте колонии и воздержание от дальних, обширных предприятий, которые могли бы связать силы Афин и ослабить их положение в войне со Спартой.

Труднейшим вопросом стратегии является вопрос об отношении стратегии к политике. Мысль Жан-Жака Руссо, что причину поражений государства на войне надо искать в условиях его мирной жизни, побудила революционера стратегической мысли, Генриха-Дитриха Бюлова (1760-1806) установить зависимость стратегии от политики; политическая стратегия относится к военной стратегии, как эта последняя — к тактике; война — явление не самодовлеющее, а только надстройка над мирной жизнью; события на войне являются предопределенными теми опорными точками, базой, которыми в борьбе располагают обе стороны. Противник Бюлова, Клаузевиц, подхватил, углубил и развил эти мысли. Стратегия, по Клаузевицу, это продолжение политики, только другими средствами. Эта известная мысль обострена американским писателем Гомером Ли так: сражение относится к войне, как война к миру. Война — акт насилия; достижение кратчайшим путем цели возможно лишь посредством насилия в его крайней, ничем не сдерживаемой форме. Но так как война не изолированное явление, а вырастает из конкретной обстановки, является продолжением предыдущих политических сношений и ведется в атмосфере таких же сношений с нейтральными государствами, то политика весьма различно модулирует характер войны, как насилия, — от колониальной экспедиции, напоминающей торговое предприятие, до борьбы на жизнь и смерть. Этот характер война получает непроизвольно, так как она представляет не самостоятельную категорию, а только инструмент политики. Работа по определению характера предстоящей войны требует работы и политика, и стратега. В его высшей плоскости военное искусство становится политикой, которая вместо посылки дипломатических нот дает сражения. Нельзя говорить о вредном влиянии политики на руководство военными действиями: вред причиняет не влияние политики, а ошибочная политика. Руководящее значение политики не должно, однако, обращаться в ее деспотический произвол, так как верная политика должна учитывать природу действующих на войне военных сил и средств.

Таким образом, политическое руководство должно проходить непрерывной нитью через всю войну, политические цели и требования должны иметься в виду при решении каждого стратегического вопроса. Проведение этой мысли на практике связано с огромными трениями. Мемуары Бисмарка отмечают ряд острых разногласий на войне с Мольтке. Известнейшее из них связано с осадой Парижа в 1870 году: Мольтке, после Седана, полагает, что война уже кончается, и считает излишними обширные и сложные приготовления к осаде и бомбардировке Парижа; а Бисмарк с гораздо большей опаской расценивает республиканское правительство обороны, явившееся на смену Второй империи, боится вмешательства нейтральных и требует энергичной операции по взятию Парижа. Это объясняет, почему ученик Клаузевица, Мольтке, расходится в этом вопросе со своим учителем и настаивает на том, что в ведении военных действий стратегия должна сохранять полную независимость от политики. В последнюю Мировую войну на этой почве Германия совершила много ошибок, которые содействовали ее поражению. Людендорф, прекрасно умевший руководить ведением чисто военных операций, совершенно не справлялся с постановкой целей ни во внутренней, ни во внешней политике (подводная война, провоцирование выступления Соединенных Штатов, реакционная позиция по отношению к русской революции и к внутренней политике, истощение военных сил весенним наступлением 1918 года и т. д.).

Рассмотрение стратегии как производной от политики, установленное Клаузевицем, исключает возможность формулировать какие-либо твердые правила и принципы для изменчивого содержания стратегического искусства. Поэтому школа «доктринеров» энергично отстаивала самостоятельность стратегии. Доктринер Жомини (см.) чрезвычайно ясно подметил методы ведения войны Наполеоном, но, пользуясь приемами мышления XVIII века, облек эти методы в догматические формы неподвижной системы, будто бы верной на все времена. Война требует, по мнению Жомини, всегда приложения стратегии сокрушения, то есть сбора на кратчайшем направлении к неприятельской столице возможно большей массы войск и перехода ее в наступление с целью дать неприятелю решительное сражение, чтобы одним ударом покончить войну. Жомини дал определение операционной линии, как мысленной линии, соединяющей исходное положение армии с целью ее действий, и концентрирующей в себе, таким образом, идею и направление операции. Большие шансы на победу дает, по мнению Жомини, пользование внутренними операционными линиями, то есть занятие массой своих войск внутреннего положения между разделенными частями неприятельских армий и уничтожение их по частям, поочередно, ударами по ним главной массы по эксцентрическим направлениям. Как метод ведения войны Наполеоном, так и отражение его в теории Жомини обусловлены стремлением использовать те массы, которые французская революция двинула на войну, при отсутствии технических средств связи и при необходимости пользоваться для передачи приказания исключительно ординарцами, что допускало возможность согласованного управления лишь при сосредоточении всех войск на тесном пространстве.

Следующим представителем школы доктринеров явился Вилизен, давший любопытные определения: армия имеет два основных свойства; во-первых, у нее имеются потребности, которые надо удовлетворять, а во-вторых, у нее есть известная боеспособность; стратегия — это наука об удовлетворении потребностей своей армии и о затруднении снабжения неприятельской армии, то есть учение о сообщениях; тактика — это учение об использовании боеспособности и о нанесении удара.

В России большой известностью пользуются труды Г. А. Леера (см.), который, взяв за исходное положение теории Жомини и Вилизена, пытался перестроить их в соответствии с духом научного позитивизма. Операционная линия играет в стратегическом учении Леера основную роль; Леер должен был признать, что внутренние линии, при возросших в настоящее время массах и развитии технических средств связи, не представляют уже тех выгод, как в эпоху Наполеона, и пользование ими таит в себе опасность тактического окружения концентрическим наступлением пользующихся внешними линиями неприятельских армий. Леер, сторонник методизма в стратегии, остался верен принципу, установленному Жомини, не идти на стратегический риск, выбирать безопасную операционную линию, и соответственным образом излагал и операции Наполеона; вместо азартнейшего стратегического игрока, он изображает Наполеона, как полководца, не забывающего ни на минуту о возможности поражения и подстилающего солому всюду, где он может упасть. Резюме всей работы мысли Леера заключается в его лебединой песне: «Метод военных наук» (1893), где он пытается спасти позицию доктринеров путем больших уступок и сведением системы к немногим основам; погоня за универсальностью и вечностью устанавливаемых принципов сводит их, однако, к общим местам.

Важнейшим наследием школы доктринеров является ряд стратегических терминов, в которые ныне вкладывается следующее содержание.

План войны — в зависимости от намечаемой цели и ожидаемого характера войны — ставит задание по подготовке исчисленных для нее сил и средств (вооруженные силы, запасы, военная промышленность, долговременные укрепления, железные дороги и средства связи), по составлению общего мобилизационного плана (армии, транспорта, экономики) и устанавливает определенную экономическую, политическую и дипломатическую программы, обеспечивающие наивысшие шансы на победу. Проведение директив плана войны требует обыкновенно нескольких лет, прежде чем удастся ввести значительные изменения в данные, на которых базируется ведение войны.

План операции, в отличие от плана войны, не является программой подготовки, а исходит из отвечающих данному моменту условий. Он состоит из возможно точного учета сил противника, из подсчета своих сил, средств и транспортных возможностей, из анализа военно-географических данных театра войны. Руководствуясь этими данными и поставленной политической целью, план операции выдвигает военную цель, которую возможно достигнуть с наличными силами, и в зависимости от нее ставит частные цели — задания отдельным составным частям вооруженной силы. Эти задания являются основанием для разработки плана первоначального оперативного развертывания, то есть занятия исходного положения для операций (плацдарма), плана перевозок по сосредоточению, плана прикрытия сосредоточения, плана эвакуации, плана снабжения. План операции, по существу, является и планом кампании, так как последний не должен далеко заглядывать и распространяться за первую, самую существенную операцию, которая настолько изменит общую политическую и военную конъюнктуру, что затем потребуется новое оперативное творчество.

База, вследствие роста железнодорожной сети, изменила свой характер. Ныне отпала необходимость заблаговременно закладывать магазины в пограничной полосе, так как все нужное для войск может быть подвезено с таким же удобством к головным железнодорожным станциям и из внутренних областей государства. С этой точки зрения железные дороги расширили понятие базы на всю территорию государства. В более узком смысле понятие «база» употребляется ныне для обозначения района головных железнодорожных станций, питающих армию.

Оперативное развертывание, требовавшее в первой половине XIX века при движении походным порядком целых месяцев, ныне совершается, вместе с мобилизацией, с помощью железных дорог в срок двух, трех недель, за исключением случаев борьбы в отдаленных областях, имеющих характер колониальной войны (русско-японская война 1904-1905 г.г.). Чтобы сократить пространство, которое войска, высадившись с железных дорог, должны пройти походным порядком, и чтобы прикрыть возможно большую часть своей территории, район оперативного развертывания стремятся вынести возможно ближе к границе. Необходимо предусматривать, чтобы противник не мог разбить частей до их сосредоточения, средством для чего служит заблаговременное расположение быстро мобилизуемых (в усиленном штатном составе) войсковых частей близ границы, которые прикрывают переброску других сил, опираясь на долговременные укрепления или на укрепленные позиции, быстрое возведение коих с началом войны обеспечено; если противник, по состоянию своего транспорта, имеет значительные преимущества, приходится уклоняться от преждевременного столкновения с ним не собранных еще армий помощью отнесения назад района сосредоточения.

Большим углублением стратегия обязана противоположному доктринерам направлению — школе, имевшей своим основателем Клаузевица (см.). Характерным для этой школы является диалектический метод мышления, отвергающий вечные принципы, видящий в каждой большой войне отдельную эпоху военного искусства, к которой надо подходить с отдельным масштабом. Если полководцы XVII и XVIII веков действовали не по-наполеоновски, а руководясь другим пониманием военного дела, то, с точки зрения доктринеров, это происходило потому, что они не были знакомы с истинной стратегией и исходили из ложных начал. Клаузевиц же усматривал, в зависимости от условий, возможность применения различных стратегических методов и находил, что наполеоновская система сокрушения может быть применена лишь при наличии известных предпосылок — значительного превосходства над неприятелем, больших войсковых масс и т. д. В обстановке же XVIII века применение наполеоновских методов могло привести предвосхитившего их Карла XII только к гибели под Полтавой. Важнейшими представителями в науке школы Клаузевица явились генералы Шлихтинг и Кемерер и гражданский профессор берлинского университета Дельбрюк (см.), автор наиболее научного труда по истории военного искусства.

Школа Клаузевица относится с уважением к обороне, которая, в представлении лиц, возводящих наполеоновские методы в систему, имеет одиозный характер и как бы предрешает поражение. Школа Клаузевица видит в стратегии не науку, а искусство, вечно подвижное и переменчивое. Вечных, непреложных принципов нет. Стремление проводить в жизнь школьную схему, придавать теории руководящее значение в практике — как хотят доктринеры — большой порок в вожде. Решающими являются обстоятельства конкретного случая. Задача теории — подготовительная; Клаузевиц сравнивает ее с наставником, который не ведет всю жизнь своего ученика на помочах; задача теории ограничивается выработкой военного миросозерцания, единой точки зрения, с которой обсуждается и рассматривается весь ход событий. Эта твердая точка зрения убережет от противоречий, позволит охватить все разнообразие явлений в их единстве, переродит в плоть и кровь многие мысли из предшествовавшей работы и откроет широкую возможность основывать решение на интуиции.

Школу Клаузевица упрекают в том, что она не дает законченных и стройных выводов и уклоняется от положительных ответов на вопросы практики. Клаузевиц, со своей стороны, предлагает без рассмотрения отбросить все системы, которые позволяют изготовлять планы войны фабричным путем. Сама незаконченность учения Клаузевица, его открытый характер позволяют ему следовать за эволюцией жизни. Это не «испанский сапог», не то орудие пытки мышления, которое представляет догматика школы доктринеров, тесная и сковывающая мышление со всех сторон.

Мировая война заставляет радикально пересмотреть постановку ряда стратегических вопросов. Война ныне решается борьбой не только на вооруженном, но и на экономическом и политическом фронтах. Верховное руководство войной находится в руках не главнокомандующего, а правительства воюющего государства, на обязанности которого лежит согласование политики, экономики и стратегии. Рост производительных сил, современные средства связи, глубина охвата государственной властью всех сил и средств народа позволяют в настоящее время с гораздо большей быстротой, чем раньше, формировать новые части вооруженной силы во время самой войны. Если раньше под военной мобилизацией подразумевали минирование в мирное время всего общества военным ведомством для производства с началом войны единовременного взрыва, вливавшего в армию в течение двух недель те силы и средства, которыми война начиналась, велась и заканчивалась, то в настоящее время мобилизация стала перманентной и выдвигает все новые эшелоны вооруженной силы, до полного истощения всех сил и средств воюющего государства. Раньше, поэтому, понятия оперативного и стратегического развертывания совпадали. Теперь же мы различаем первоначальное оперативное развертывание от стратегического; под последним мы понимаем развертывание государством на вооруженном фронте всей его мощи, а не только подготовленного в мирное время эшелона. Стратегическое развертывание в большинстве случаев будет выполнено не в первые недели войны, а значительно позже, когда закончится экономическая мобилизация, и вся промышленность государства будет обслуживать его вооруженный фронт максимальным ходом. Современный стратег в своих расчетах не может, поэтому, исходить из твердых цифр, представляющих подсчет к определенному моменту своих и неприятельских вооруженных сил, а должен иметь в виду кривую стратегического напряжения — подсчет постепенного нарастания вооруженных сил у себя и неприятеля.

Еще у Клаузевица намечалось противопоставление сокрушения и измора, как двух категорий действий вооруженного фронта, имеющих каждая свою особую логику; однако почти все стратегические труды до сего времени писались исключительно с точки зрения стратегии сокрушения, в соответствии с образцами сокрушения, данными Наполеоном и Мольтке. Однако, огромное большинство войн, в том числе последние — Восточная война 1853-56 годов, гражданская война в Соединенных Штатах 1861-65 годов, англо-бурская 1899-1903 годов, русско-японская 1904-5 годов, Мировая война 1914-18 годов, — складываются на измор; это выдвигает необходимость ревизии всех стратегических теорий. Понятия сокрушения и измора лежат в самой динамике всякой борьбы политической, военной, бокса. В основе сокрушения лежит мысль, что для полной победы над неприятелем нет необходимости преодолеть все его силы, а достаточно нанести смертельный удар в решительную точку; этот принцип частной победы осуществляет, например, тореадор, не портящий шкуру быка, не перерезывающий всех его мускулов, не наносящий ударов по важным органам, а легким ударом шпаги прокалывающий быку мозжечок. Этим мозжечком на вооруженном фронте для стратегии сокрушения является живая сила неприятеля, с которой, наверно, удастся встретиться, если мы направимся сразу к важнейшему политическому центру неприятеля. Удар по неприятельской живой силе должен приводить не к обыкновенной, а к чрезвычайной победе — уничтожению и взятию в плен главной массы неприятельской вооруженной силы (Седан, 1870 г.). Если нужен не один, а несколько ударов, то они должны непрерывно следовать один за другим; всякое фехтование исключается; последовательность достигаемых целей позволяет дать им геометрическое выражение в виде операционной линии. Начало измора заключается в положении, что как ни выгодно покончить с неприятелем одним ударом, это часто является реально невозможным в начале борьбы; надо сперва добиться самих предпосылок возможности нанесения смертельного удара, предварительно ослабив врага; для измора, как цель действий, приобретает значение не только живая сила врага, но и питающие ее опорные точки; решительный пункт отпадает, вместо него появляется ряд важных пунктов. В стратегии вооруженного фронта измор, наравне с живой силой врага, выдвигает и географические объекты важных действий, например, захват важного каменноугольного бассейна или промышленного района; измор отбрасывает то резкое деление на главный и второстепенные театры действий, которое характерно для сокрушения. Измор может представлять целый ряд ступеней различного напряжения борьбы на вооруженном фронте, и каждая из этих ступеней различным образом будет расценивать географические ценности и живую силу врага, как объекты действий, каждая имеет свою стратегическую линию поведения. Нельзя себе представить, что одна сторона на войне может действовать на сокрушение, а другая на измор. Если сокрушение возможно, то и противник должен будет защищаться от угрожающего ему смертельного удара, и война в целом сложится на сокрушение. Если сокрушение невозможно, как в мировой войне 1914 года, то война сложится на измор, хотя бы все воюющие стремились покончить борьбу одним ударом. Поскольку сокрушение и измор не являются результатом одностороннего усмотрения, мы в их выборе не свободны; важно предвидеть, угадать характер будущей войны, чтобы соответственно ориентировать подготовку государства к войне. Сокрушение требует наличия сильных кадров армии и больших запасов снарядов и патронов, чтобы сразу развернуть максимальные силы для единственного удара, которым мы надеемся покончить войну. Измор, наоборот, может сделать уступки в размерах видимой военной подготовки, но требует усиления потенциальных возможностей и экономической опоры, на которую базируется война. Трудности эксплуатации успеха на вооруженном фронте, невозможность отрываться от своих железных дорог больше, чем на 100 км, легкость, с которой государство покрывает потери в армии, хотя бы они достигали 500-600 тысяч человек (Россия, Германия, Франция, Австро-Венгрия в первый месяц войны 1914 г.), изготовка последующих эшелонов военной мобилизации — все это затрудняет до крайности применение в современных условиях кратчайшего экономнейшего способа побеждать — стратегии сокрушения, — и объясняет современное тяготение стратегии к кружным методам измора, разоряющим как победителя, так и побежденного.

Литература: v. Caemmerer, «Die Entwickelung der strategischen Wissenschaft im XIX Jahrhundert», Berlin, 1904; Carl v. Clausewitz, «Vom Kriege» (много изданий, I — 1832), русский перевод Вайде; Клаузевиц, «Учение о войне. Основные положения», перевод Драгомирова, 1888 г. (в действительности, ценные комментарии Драгомирова); «Commeutaires de Napoléon. I», 6 т., 1867; «Correspondance de Napoléon I», 8 т., 1858-69; Jomini, «Précis de l’art de la guerre», Paris, 1837; Моltkе, «Militärische Werke», 13 т.; 1892-1912; Schlichting, «Taktische und strategische Grundsätze der Gegenwart», 1897-8; «Gesammelte Schriften» des Grafen v. Schlieffen, Berlin, 1913; Lewаl, «Stratégie de marche», 1893; Lewal, «Stratégiе de combat», 1895-96; Г. А. Леер, «Метод военных наук», 1893; труды Леера, Блумэ, Шерфа, фон-дер-Гольца, Богуславского, Лефлера, Фоша (русский перевод «Принципы войны», 1919), Мордака, Михневича и Незнамова; существенное значение имеет также полемика восьмидесятых годов между Дельбрюком и Фридрихом Бернгарди; труды последнего: «Современная война» и «Будущая война», а также труд ф.-Фалькенгаузена «Большая современная война» имеются в русском переводе; «Стратегия в трудах военных классиков» под редакцией А. Свечина, т. I, 1924, т. II, 1925; А. Свечин, «Стратегия», М., 2 изд., 1926.

А. Свечин.