Стрельцы

Стрельцы, зачаток русской постоянной армии, упоминаются впервые в 1555 г. Как все постоянные армии того времени, и в Западной Европе и у нас, стрельцы были наемным войском: они набирались (по-тогдашнему «прибирались», отсюда первоначальное название стрелецкого полка «прибор», сменившееся позже «приказом» и лишь в самом конце стрелецкой истории «полком») из «вольных, гулящих людей», т. е. из людей, не записанных в тягло; это вовсе не были пролетарии в том смысле слова, как можно подумать по названию, а сыновья, племянники, младшие братья тяглых посадских людей, не имевшие своего отдельного хозяйства. Поступление в стрельцы могло быть одним из средств завести таковое, так как стрельцы не только получали хорошее по своему времени денежное жалование и натуральное довольствие (хлеб, соль и сукно на платье), но и участки земли. Среди московских стрельцов — царской гвардии — бывали «люди торговые и ремесленные всякие, богатые многие» (Котошихин). В массе это были мелкие торговцы и ремесленники, тем успешнее конкурировавшие со своими посадскими собратьями, что они пользовались рядом льгот и привилегий, не платили, например, таможенной пошлины и т. п. Как все профессии в то время, стрелецкая служба была наследственной: на убылые места новых стрельцов «прибирали» из стрелецких же детей, внучат и племянников; к «вольным» людям со стороны при новых наборах обращались лишь в случае недостатка «своих». Ввиду преимуществ стрелецкой профессии, недостатка в волонтерах никогда не было, и количество стрельцов зависело только от размеров военной потребности и от финансовых средств государства. В конце XVI в. стрелецкое войско считало до 12 000 чел., в т. ч. 7 500 московских стрельцов (2 000 конницы, составлявших «стремянной приказ», конную гвардию и 11 пехотных приказов по 500 чел.). В половине XVII в. Котошихин считает не менее 18 000 одних московских стрельцов («всегда больше 20 приказов»), что находит себе подтверждение и в документах. Всего стрельцов в это время было до 40 000 (1659 г.), а к концу столетия, перед исчезновением стрелецк. войска, не менее 50 тыс. После Москвы более всего стрельцов было в пограничных городах — в Астрахани (от 5—8 приказов), в Новгороде, Пскове, Смоленске и т. д. В военном отношении стрельцы были выше феодального ополчения московских великих князей. В войнах до Смутного времени включительно они являются наиболее действительной и надежной военной силой. Вопреки довольно распространенному представлению, это вовсе не была пехота, вооруженная огнестрельным оружием: как мы сейчас видели, были стрелецкие полки и конные, и даже раньше всего упоминаются именно конные стрельцы; часть пехоты была вооружена копьями, как и всякая пехота того времени; наконец, у стрельцов была и артиллерия, от 5 до 10 орудий на «приказ». Словом, стрельцы — это армия, а не род оружия. Именно Смутное время и показало, однако же, недостаточность стрелецкой армии для борьбы с европейскими государствами. В царствование Михаила Федоровича все большую роль начинают играть солдатские, рейтарские и драгунские полки «иноземного» строя. В походе 1681 года на 22 тыс. стрельцов было 59 тыс. пехоты и 30 тыс. конницы нового типа. Вместе с тем меняется и значение стрелецкой армии: из орудия борьбы с внешним врагом она превращается в полицейскую силу. Внутреннюю службу стрельцы несли и ранее (караулы в Москве, как во дворце и на кремлевских стенах, так и по городу, в провинции — исполнение всяких воеводских «посылок», ловля разбойников и т. д.; московские стрельцы заменяли, между прочим, и пожарную команду), теперь она становится их главным делом. Стрельцы  играют первую роль в усмирении волнений царствования Алексея Михайловича. Но скоро обнаруживается, что и в этом отношении они ненадежны; во время разинского бунта (см. Разин), астраханские стрельцы целиком перешли на сторону мятежников. На эволюции стрелецкого войска отразилась эволюция дворянского государства. Офицерские чины, до сотника (ротного командира) включительно, назначались из дворян и детей боярских; простые стрельцы не могли подняться выше пятидесятника (субал-терн-офицера). Стрелецкие полковники превратились в своего рода вотчинников: полковник Грибоедов «на их стрелецких землях устроил огороды... на огороды и в деревни свои на всякие работы посылали их, стрельцов, и детей их... к себе на двор брали из них дельщиков помногу и заставляли их работать всякую работу...». Это и было главной причиной стрелецкого бунта 1682 г. Бунт вовсе не был результатом только придворных интриг — это было массовое движение, в котором участвовали и посадские. Одним из самых характерных моментов было уничтожение стрелецких кабал в холопьем приказе, что вызвало массовые отпуска холопов на волю испуганными господами, причем многие из отпущенных вступали в ряды стрельцов. После майского восстания 1682 г. стрельцы были хозяевами города до сентября, когда разразилась Хованщина (см. Хованский), причем личная катастрофа Хованских была началом реакции. Участие московского посада в движении и в это время совершенно явственно: стрельцы «строили по улицам и земляному городу надолбы (баррикады), роздали многим людям из казны мушкеты и карабины, а на караул в день и ночь выгоняли посадских людей». Экономическую подкладку движению дает, может быть, отмеченный одним из иностранных наблюдателей проект стрельцов напасть на немецкую слободу, центр торгового капитализма эпохи. Стрелецкий бунт был, таким образом, такой же социальной реакцией против надвигавшихся новых порядков, какой раскол был в религиозной области. Отсюда близость стрелецкого движения к расколу (см. Никита Пустосвят), несмотря на то, что сами стрельцы, большей частью неграмотные, религиозными вопросами интересовались мало. Ликвидация стрелецкого войска Петром была, в этой связи, вызвана не только военными соображениями и придворными расчетами (конфликт с царевной Софьей), но и чисто политическими мотивами. Стрельцов  начали удалять из Москвы — это было ближайшим поводом к новому, последнему стрелецкому бунту 1698 г. Бунт, без труда подавленный регулярными войсками, лишь ускорил ликвидацию; вернувшись из-за границы, Петр казнил несколько тысяч стрельцов, из остальных были сформированы своего рода «штрафные», или «дисциплинарные батальоны», которые постепенно слились с остальной армией. Стрелецкое войско перестало существовать. (Ср. София Алексеевна, XL, 267/72, 274/75). См. Brix, «Geschichte der alten russischen Heereseinriehtungen», 1867; Н. Шпаковский, «Стрельцы» (Журнал Министерства Народного Просвещения, 1898, IX); Погодин, «Семнадцать первых лет жизни императора Петра Великого», 1875; Соловьев, «История России», т. XIII, гл. 3.

М. Покровский.