Школьное дело II. История школьного дела. 7. Школьное дело в России

Школьное дело II. История школьного дела. 7. Школьное дело в России (до Октябрьской революции). А. Первый период — церковная школа Х-XVII веков. Русские славяне до Х века, живя в условиях натурального хозяйства и патриархального быта, в школе не нуждались. Потребность в ней возникла вследствие развития торговли с Византией и соприкосновения с византийской культурой верхних слоев общества. Ближайшим поводом явилось принятие христианства: школа становится необходимой как орудие религиозной пропаганды и средство подготовки русского духовенства на смену пришлому — греко-болгарскому. По словам летописи, князь Владимир, крестив киевлян в 988 году, «начал ставить по городам церкви и попов» и отдавать «на учение книжное» детей зажиточных родителей (в порядке принудительном). То же в более широком масштабе делал его сын Ярослав, прозванный «Мудрым». Далее школы распространяются по периферии: например, в Ростове епископ Леонтий оставил старых людей пребывать в язычестве, «младенцев же ко церкви призывал и сладостно кутьею кормил и благочестию учил и крестил их». Формы школы заимствованы были из Византии. Оттуда же взяли и формулировку ее воспитательных целей (учение «в страхе божием»). Учили в школе славянской грамоте и церковным книгам. Этот характер школа сохраняла около 7 веков. О степени ее распространения в исторической науке есть две противоположные точки зрения: одни доказывают широкое распространение в древней Руси школ и грамотности, другие считают ее почти поголовно неграмотной. Второй взгляд более обоснован, но требует уточнения: по-видимому, в Киевской (домонгольской) Руси в городах возникло много школ, и верхушка общества (князья, дружина, богатые горожане) была значительно втянута в византийскую культуру. Но в ХIII веке татарское нашествие, разорив массу монастырей и церквей, нанесло удар школам. С ХIII века школы в источниках упоминаются редко. Наоборот, часто встречаются жалобы на отсутствие школ. В Московской Руси XV века безграмотны не только массы, но и большинство духовенства. Вместе с тем есть данные о некоторой демократизации школьного дела: грамоте учат иногда крестьяне-«начетчики» или «мастера», обучающие желающих у себя на дому, в порядке подсобного промысла. Так, архиепископ новгородский Геннадий жалуется, что будущих священников обучают церковным службам «мужики невежи» прямо с голоса, на память, получая за то гривну денег и горшок каши за каждый вид службы. В тех случаях, когда эти «мастера» все же обучают технике грамотности, курс распадался на 3 части: букварь, часослов, псалтирь, чем обычно и ограничивался круг знаний тогдашнего грамотея. В XVI веке развитие торговли внутренней и внешней (с Англией, Персией) и создание сильного Московского царства со сложным государственным аппаратом вызывает потребность и в образовании. При Иване Грозном Стоглавый собор констатирует малограмотность духовенства и отсутствие школ («а прежде были училища») и постановляет открыть повсеместно училища при домах священников для обучения грамоте, письму, церковному пению и чтению. О выполнении постановления сведений у нас нет.

Иначе обстояло дело в Юго-Западной Руси (Украина, Белоруссия), подпавшей с XIV века под власть Литвы, а позднее — Польши, а потому ближе соприкасавшейся с западной культурой и стоявшей выше в экономическом отношении. Среди торгово-ремесленного класса в городах замечается тяготение к школе еще с конца XV века. В XVI веке страна оказалась втянутой в религиозные распри Западной Европы, что потребовало развития школ, как орудия борьбы разных религиозных направлений. Распространение в Польше реформации вызвало к жизни ряд школ лютеранских, кальвинистских, социнианских и т. д. В противовес им католики вызывают в Польшу иезуитов, которые для борьбы с протестантством и обращения в католицизм православных открывают повсюду свои коллегиумы и школы, стараясь особенно привлечь к ним дворянские слои. Их школы сыграли значительную роль в деле обращения русского дворянства в католицизм. В конце XVI века при короле Сигизмунде III Польша делается оплотом католической реакции и вступает на путь репрессий в отношении иноверцев. Православное население тоже обращается к открытию своих школ и типографий в целях противодействия национальной и религиозной ассимиляции. Такие «славяно-греческие» школы иногда открывают магнаты, сохранившие православие (князь Острожский), но чаще всего горожане, объединенные в так называемые «братства» (см. VI, 487/89). Братства даже добивались монополии в школьном деле, что порой приводило к конфликтам с епископами-феодалами (борьба львовских мещан с епископом Гедеоном Балабаном, не признававшим за ремесленниками права на устройство школ). Переход епископов-феодалов в унию (1596) и отпад от православия большинства магнатов делает братства единственными руководителями православных школ. Из братских школ особенно влиятельны были львовская и виленская, готовившие учителей для всей страны, издававшие учебные руководства и полемическую литературу. С XVII века братские школы постепенно меняют программу, вводя наряду с греческим языком также латинский и другие предметы в подражание иезуитским коллегиям. В 1631 году митрополит Петр Могила (см.), преобразовав киевскую братскую школу в «коллегиум», вводит в ней латинский язык, как основу всей программы, и «свободные искусства»: грамматику, поэтику, риторику и философию, а потом было добавлено богословие, и коллегиум в 1701 году получил звание «академии». Учение сопровождалось диспутами, писанием витиеватых речей, латинских вирш и школьными спектаклями на религиозно-поучительные темы. Строй академии, учебники и методы преподавания воспроизводили иезуитские образцы. Целью этого сближения с иезуитскими школами было приобщение к западной культуре борцов за восточное православие и вооружение их для полемики с иезуитами оружием этих последних. Все это приводит к созданию своеобразной юго-западной схоластики, в конце XVII века повлиявшей на Московскую Русь.

Московская Русь в XVII веке (после событий Смутного времени) испытывает заметное влияние западной культуры, проникающее в быт, искусство, государственные учреждения и школу. Усиливается спрос на знания и книгу, что отразилось на типографской продукции (печатаются в большом числе учебные книги — «азбуковники», «алфавитники», то есть буквари, сопровождаемые хрестоматией, охватывающей в сжатом виде ряд отраслей знания). Но это западное влияние вызывает опасение духовенства за чистоту и твердость веры. Дело распространения знаний церковь стремится всецело взять в свои руки. По вопросу школьного учения в обществе намечаются три течения: а) западническое, желающее «латинской» школы в подражание Киеву; б) резко консервативное (оформившееся потом в виде старообрядчества), осуждающее всякие заимствования и всякую науку, кроме традиционного начетчества («богомерзостен перед богом всяк, кто любит геометрию», «кто по-латыни научится, тот с правого пути совратится»); в) среднее течение, стоящее за создание школ, основанных на греческой богословской науке. Начиная с 40-х годов XVII века, были попытки основать в Москве то греческую, то «латинскую» школу (Ртищев, Симеон Полоцкий и т. д.). Правительство, в конце концов, заняло среднюю позицию, основав «Славяно-греко-латинскую академию» (см. XIX, 203), во главе с братьями Лихудами (см.), учеными греками, учившимися в западных университетах. Кроме 3-х языков, в ней изучали риторику, логику, философию. Академия выполняла функции не только школы, но и духовной цензуры и религиозного судилища, осуждавшего за еретические мнения.

Б. 2-й период — сословная школа XVIII века. Новый тип школы создается в начале XVIII века в связи с реформами Петра I. Интересы растущего торгового капитала требовали выхода к морю, что повело к «Великой северной войне» со шведами, а война потребовала новой организации войска и государственного аппарата. Правительству нужны были военные техники и работники новых учреждений, а, следовательно, и школы, готовящие их. Реформа быта в духе Западной Европы, проводимая в принудительном порядке Петром, также требовала новых форм образования и воспитания. Сначала у Петра была мысль преобразовать Славяно-греко-латинскую академию как бы в политехникум, откуда выходили бы «во всякие потребы: в церковную службу и в гражданскую, воинствовать, знать строение и докторское, врачевское искусство». Но эта мысль вскоре была оставлена. Вместо того открыта была «школа математических и навигацких наук» в Москве при Сухаревой башне (1701) для подготовки моряков и военных инженеров (фактически она готовила «во всякого рода службы военные и гражданские» и подготовляла учителей математики для других школ). В качестве отделений ее в некоторых городах возникли «адмиралтейские школы». В 1715 году она разделилась на «Морскую академию», перенесенную в Петербург, и подготовительную «навигацкую школу» в Москве. Почти одновременно с ней открылась (1703) инженерно-артиллерийская школа (позднее разделившаяся на две по специальностям). Была также создана медицинская школа при военном госпитале и школа подготовки гражданских чиновников (обучение практикантов при сенате, так называемых «сенатских юнкеров»). Подготовка специалистов, естественно, уперлась в отсутствие элементарного подготовительного образования. Практик по натуре и техник по вкусам, Петр, прежде всего, требовал от служилых людей знания математики, как основы для техники всякого рода: дворяне при производстве в офицеры подвергались испытанию из геометрии; не выдержавшие оставались солдатами и не имели права жениться. Для подготовки по математике с 1714 года открываются в разных городах «цифирные школы», где бывшие ученики навигацкой школы учили арифметике и геометрии. Их открылось за 11 лет — 42, с 2 тысячами учащихся, набранных силой из числа людей «всякого чина», «кроме крестьян». Учение в них рассматривалось как начало царской службы, стипендии — как «государево жалованье», а побеги из школы — как дезертирство. Параллельно у Петра I возникла мысль использовать силы и материальные средства духовенства для распространения грамотности в массах. Однако, духовенство само нуждалось в повышении образовательного уровня. Поэтому было строжайше предписано архиереям: а) не ставить в священники не учившихся, б) подвергать кандидатов на священство экзаменам, причем быть «опасными и жестокими», в) открывать школы при своих домах, за счет своих доходов, и учить там славянской и русской грамоте. Частью в силу этих приказов, частью по инициативе отдельных архиереев возник ряд школ при архиерейских домах. Программы их зависели от устроителей: в одних клали в основу славянский и греческий языки (Иов Новгородский), в других изучали латынь по примеру Киевской академии (Дмитрий Ростовский); некоторые ограничивались славянской грамотой да церковным пением. Политика подчинения церкви государству и необходимость борьбы с духом противодействия реформам со стороны духовенства требовали от правительства внимания к духовным школам и внесения в них единообразия. С возникновением синода издается «Духовный регламент» (см.), автором которого был Феофан Прокопович. По «Духовному регламенту» открытие школ при архиерейских домах делается обязательным. На содержание их вводится хлебный сбор по епархиям. Духовенство обязано посылать своих детей в эти школы. За недостатком учителей новгородская школа выполняла функции учительской семинарии: в нее командировали из каждой епархии по 3 человека для подготовки учителей на местах. Всего епархиальных школ открыто при Петре — 46, с 3 тысячами учеников. Высшей духовной школой остается прежняя академия. Были также попытки создания массовой элементарной школы по приходам, но без результатов. По словам современника, работники переписи 1711 года «священников неволят на всяком погосте строить школы и велят учить разным наукам, а чем школы строить и кому быть учителями, и каким наукам учить, и по каким книгам учиться, и откуда пищу иметь и всякую потребу — того они определить не умеют, только говорят: впредь указ будет». Указа не воспоследовало.

Нужно отметить еще попытку группы иностранцев во главе с пастором Глюком (см.) и доктором философии Паусом открыть первую в России общеобразовательную гимназию (в Москве, 1703). Инициаторы обещали учить «без всякой заплаты» «всякого состояния людей», «кто каких наук похощет». В программе обещались: языки латинский, греческий, немецкий, французский и даже еврейский, сирийский и халдейский («для охотников феологских сладостей»), математика, политика, история, естествознание, верховая езда, танцы, «телесное благолепие и комплименты». Правительство сначала интересовалось школой, дало на нее средства, но после охладело к ней и смотрело на нее просто как на школу иностранных языков для подготовки переводчиков, забирая учеников в посольства, не давая им кончить курса. Внутренние нелады в школе после смерти Глюка, отсутствие интереса в обществе к общеобразовательным наукам и охлаждение правительства привели школу к закрытию в 1716 году.

В общем, школьное дело при Петре I характеризуется следующими чертами: 1) школы носят характер профессиональной подготовки; 2) они возникают обычно под давлением правительственных мер (случаи частной инициативы редки) при безразличном или же враждебном отношении общественных групп: учеников часто доставляли под конвоем военной команды, ученики массами убегали, подвергаясь за то беспощадным репрессиям; целые группы населения всячески просили избавить их от обязательного обучения, как новой, тяжкой повинности, на что правительство частично вынуждено было соглашаться (например, разрешило посадским людям не посылать детей в цифирные школы); 3) новые школы охватили главным образом служилых людей разных категорий и горожан; государство стремилось сделать для них школу обязательной, но, не справившись с задачей, ограничилось обязательностью обучения для дворян и духовенства; крестьянство осталось совершенно в стороне от школ; 4) вначале правительство стремилось к пополнению школ людьми «всякого чина», но потом склоняется в сторону «принципа сословности»; к этому же тяготели и общественные группы; так, духовенство добилось освобождения своих детей от цифирных школ и, наоборот, стремилось архиерейские школы закрепить исключительно за собой; сословной школы требовали и передовые слои дворянства; в школах, готовящих офицеров (навигацкая, артиллерийская, инженерная), установилось деление учеников на дворян и «разночинцев»: первые проходили полный курс, выходя в офицеры, вторые — лишь младшие классы и выходили учителями цифирных школ или в писаря разных учреждений; цифирные школы, в конце концов, были предназначены исключительно для низших слоев служилых людей (детей солдат, пушкарей, казаков, приказных), так как духовенство и горожане исхлопотали себе освобождение от них, а дворян с 1716 года запретили принимать туда; 5) новые школы вызвали новую педагогическую литературу в виде новых учебников (переводных и оригинальных) и нескольких трактатов и проектов («Пропозиции» Салтыкова, проектировавшего покрыть всю страну сетью школ в стиле западных гимназий и «рыцарских академий»; «Разговор о пользе наук и училищ» Татищева, предлагавшего открытие дворянских пансионов, а для крестьян — школ грамоты и ремесел; рассуждения Посошкова, и т. д.).

В следующие после смерти Петра I (1725) десятилетия выполняются некоторые планы, при нем разработанные, но не осуществленные: так, возникает «Академия наук» (см. академия), а при ней университет (см.) и подготовительная к университету гимназия, впрочем, влачившие жалкое существование (пополнялись путем принудительных командировок учащихся духовных школ). С другой стороны, сходят на нет цифирные школы, замененные гарнизонными, где обучали арифметике и военному делу. Наоборот, архиерейские школы укрепляются, оформившись в духовные семинарии (см. XIX, 204). Главной же тенденцией является развитие принципа сословной дворянской школы. Дворянство в те времена добивается ряда льгот и привилегий, как то: сокращения срока службы и замены прохождения ее в солдатских чинах специальной школой. Ради этого в 1731 году открыт по инициативе Миниха сухопутный «шляхетный кадетский корпус» (см. Х, 662) исключительно для дворян; окончившие его выходили в офицерские чины. Со второй половины ХVІІІ века дворянство стремится уже не к специальному образованию, но к общему. Этой цели удовлетворяли, главным образом, частные пансионы, открывавшиеся в Москве и Петербурге пришлыми иностранцами, обучавшими французскому языку, танцам, светским манерам. При Елизавете обнаруживается стремление заменить их государственными общеобразовательными школами, и с этой целью по инициативе И. И. Шувалова учреждается московский университет (1755; см. XXIX, 374' сл.) в составе 3 факультетов (медицинского, юридического и философского), при нем гимназия и другая гимназия в Казани (1758). В обеих гимназиях проводилось резкое деление на дворян и разночинцев; они обучались врозь и по разным программам, и жили в пансионе в условиях разного режима (у дворян в основе учения — языки, у разночинцев — прикладные знания). В связи со строительством дворцов, усадеб и широким применением живописи для украшения придворного и дворянского быта в 1757 году в Петербурге открыта Академия художеств (см. I, 550/52), где обучали архитектуре, живописи и скульптуре. Шувалов разработал также обширный план школьной системы (от элементарных школ до высших), однако не получивший осуществления. Так наметился переход от профессиональной школы Петра к общеобразовательной системе сословной школы.

Эти тенденции получили дальнейшее свое развитие в годы правления Екатерины II, эпоху высшего развития дворянских привилегий и дворянской культуры. Освобожденное от обязательной службы, дворянство не очень нуждается в профессиональной школе, но стремится не отстать от Запада. Под влиянием французской «просветительной философии», среди него распространяется увлечение новыми западными педагогическими течениями (мысли Локка, Фенелона, Руссо и т. д.). Складывается взгляд, что первая задача школы — дать воспитание, устранить вековое «варварство», создать «новую породу людей».

Второй тенденцией, вызванной ростом торговли, крепостной фабрики и кустарной промышленности, является стремление к созданию специальной коммерческой школы (см. коммерческое образование). Этого хотят более передовые слои купечества (особенно купцы города Архангельска), заявляющие, что без знаний они не могут вести внешней торговли; того же хотят и правящие круги знати для лучшей эксплуатации своих поместий и своих капиталов. Сама Екатерина II в начале правления много говорила о создании у нас «третьего чина» (в подражание «третьему сословию» Запада), разумея под этим деловую интеллигенцию, техников и т. д., считая это необходимым условием для развития производительных сил государства.

Под знаком создания «новой породы людей» и «третьего чина» проходят первые годы правления Екатерины. Главным деятелем является Ив. Ив. Бецкой (см.), образованный дворянин, впитавший в себя главнейшие направления западной педагогической мысли и с исключительным рвением стремившийся проводить их в России. Им разработано «Генеральное упреждение о воспитании обоего пола юношества» (1764), как бы принципиальное введение ко всем предполагаемым реформам и новым шагам в школьном строительстве. Основная его мысль: одно знание еще не создает культурного человека и «доброго гражданина», «корень всему — воспитание»; поэтому необходимо «произвести сперва способом воспитания, так сказать, новую породу, или новых отцов и матерей, которые детям своим те же воспитания правила в сердце вселить могли... и так из родов в роды, в будущие веки»; отсюда вывод — создание воспитательных учреждений для детей, начиная с 5-летнего возраста и до 18-20 лет. За все время учения воспитанники должны быть оторваны от внешней жизни и среды, живя под влиянием наставников и наставниц, в обстановке наук, искусств, гигиенического и нравственного режима. В осуществление этих принципов И. И. Бецким были созданы: 1) Смольный институт, для воспитания девушек-сирот дворянского звания (см. XX, женское движение, приложение, 32), 2) аналогичный институт для девиц-мещанок, 3) воспитательные дома при Академии художеств и Академии наук для мальчиков «разного звания» (кроме крестьян), 4) Московское коммерческое училище (основанное на средства Демидова в 1772 году), тоже в виде воспитательного учреждения (см. коммерческое образование). Воспитательные дома (см. XIX, 283/84, приложение призрение детей) должны были из сирот создавать «третий чип» людей, используемых в промышленности и службе, женские институты — готовить благовоспитанных матерей и будущих воспитательниц. Бецкой также реформировал сухопутный кадетский корпус (см. военно-учебные заведения), сделав его воспитательным и общеобразовательным заведением. Во всех названных заведениях (особенно дворянских) особое значение придавалось средствам эстетического воспитательного воздействия (литература, музыка, ученические спектакли, танцы). Основное значение плана Бецкого в том, что им впервые в России был поставлен вопрос о женском образовании (см.). Практические результаты системы характеризует нам отзыв современника о кадетском корпусе, где кадеты «хорошо играли комедию, писали стишки, одним словом знали все, кроме того, что нужно знать офицеру». Несомненно, содействуя созданию той художественной культуры, которая в дальнейшем выдвинула у нас Пушкина, Глинку и других великих мастеров слова, звуков и кисти, эта система все же выпускала оторванных от жизни людей.

К 1760-м годам относится целый ряд проектов сети учебных заведений, долженствовавших покрыть всю страну. Особая комиссия для составления общего плана учебных заведений представила «генеральный план детских воспитательных заведений, или государственных гимназий». План предполагал школы 4-х типов: общеобразовательные гимназии, военные училища, гражданские училища (подготовка чиновников) и купеческие училища. Все они мыслились как закрытые учебные заведения и предназначались для разных слоев населения, но кроме крепостных крестьян. Созыв «Комиссии по составлению нового уложения» (1768) прервал деятельность названной специальной комиссии. В «Комиссии по составлению нового уложения» (см. XXIV, 597/603) вопросы народного образования затрагивались на общих собраниях и разрабатывались в выделенной «частной комиссии об училищах». На общих собраниях интересно выступление депутата пахотных солдат Жеребцова, требовавшего сельских школ для крестьян, что вызвало резкие протесты части депутатов (дворянский депутат Глазов доказывал невыгодность крестьянской грамотности для дворянства). «Частная комиссия» все же разработала проект сельской школы, оставшийся, впрочем, незаконченным и дальнейшего движения не получивший. Турецкая война, а затем восстание Пугачева прервали работы над планами народного образования. Параллельно Екатерина вела переписку о школьных реформах с западными мыслителями, и некоторые из них составляли для нее планы (например, Дидро). Все эти проекты в жизнь не вошли, оставшись лишь памятником педагогической мысли эпохи. Большинство из них носит характер подражания западноевропейским течениям. Наиболее оригинальным и самобытным памятником является поданный в «комиссию о коммерции» проект Крестинина (самородок из купеческой среды города Архангельска, один из первых «краеведов» в России), проектировавшего создание в Архангельске «коммерческой гимназии», которая явилась бы опорным пунктом культурной работы и изучения местного края.

К вопросам плана народного образования вернулись в 1780-х годах. В противоположность 60-м годам теперь думали не о воспитательных учреждениях, но о системе общеобразовательной школы для приходящих. За образец была взята австрийская система. Выписанный из Австрии ученый серб Янкович-де-Мириево в качестве секретаря «Комиссии об учреждении училищ» разработал план народных училищ 3-х ступеней: «малых», «средних» и «главных». В жизнь были проведены «малые» и «главные» народные училища (средние отпали). «Малые училища» открывались в уездных городах в составе 2-х классов; «главные» — в губернских, в составе 4-х классов (два дополнительных к «малому училищу»). В «малых» программа состояла из чтения, письма, «закона божия», книжки «о должностях человека и гражданина», рисования и чистописания; в «главных», сверх того, — грамматики, географии, истории, геометрии, механики, физики, естествознания, архитектуры. Обучение было бесплатное. План постепенно вводился в жизнь с 1782 года. В 1786 году утвержден устав народных училищ. За недостатком учителей (см. педагогическое образование) функции педагогического института первое время выполняли петербургское и московское главные училища; по мере выпуска учеников из них открывались училища и в других городах. В связи с открытием училищ Янкович проделал громадную работу по созданию учебников для них (главным образом переводил австрийские учебники) и методике преподавания: для России была новостью введенная им система занятий с целым классом, а не с отдельными учениками, как раньше. Обслуживали народные училища больше городское население и разночинские группы, частично мелкое дворянство (более состоятельные их избегали). Слабым местом было отсутствие центрального руководящего органа: училища были на содержании местных «приказов общественного призрения», в распоряжении губернаторов, под учебным контролем губернских директоров училищ и страдали от материальной необеспеченности и отсутствия единого руководства. Всего при Екатерине открыто 223 училища, из них «главных» — 43. Вместе с училищами Остзейского края и вновь присоединенных польских областей в 1800 году в России было 315 разного рода училищ, и в них около 20 тысяч учащихся при 790 учителях.

Итак, в конце ХVIII века: 1) подошли к созданию системы народного образования, не доведя, впрочем, ее до конца; 2) школы получили прежде всего общеобразовательный характер; в специальных школах тоже введена общеобразовательная основа; 3) в области профессионального образования положено начало коммерческим и техническим специальным школам (московское коммерческое училище, также горное училище в Петербурге в 1773 году); 4) кладется начало женскому образованию; 5) школы носят характер сословный и обслуживают главным образом дворянство, духовенство и купечество; крестьяне остались вне школы (если не считать деятельности единичных либеральных помещиков, вроде Новикова, заводивших школы в своих имениях).

В. Третий период — создание системы народного образования в дореформенной России (І-я половина XIX века). Начало XIX века характеризуется значительным развитием школьного дела и оформлением системы народного образования. Предпосылкой для этого является хозяйственное развитие страны (начатки промышленного капитализма), а ближайшим поводом — «либеральные» реформы Александра I, требовавшие большого числа образованных работников в новых административных учреждениях, и, наконец, общая позиция Александра в начале его царствования, как «просветителя», продолжающего традиции Екатерины. Реформа подготовлялась в «неофициальном комитете», где было решено образовать особое ведомство народного просвещения и частично использовать опыт школьного строительства революционной Франции. В 1802 году в числе других министерств было образовано и министерство народного просвещения (первым министром был Завадовский), которому передавались все учебные заведения, кроме военных, духовных, а также женских институтов, оставленных в ведении императрицы Марии Федоровны (матери Александра). При министерстве работала «комиссия училищ», разработавшая план, утвержденный в 1803 году и в следующие годы проведенный в жизнь. Вопреки мнениям дворянских публицистов, требовавших в печати сословной школы (Шестаков, Пнин и др.), была принята система единой школы, принципиально допускавшая в школы все сословия, без различия. Школы делились на 4 преемственные ступени: 1) одногодичные приходские, 2) двухгодичные уездные, 3) гимназии (в каждом губернском городе), 4) высшие школы — университеты. Вся страна делилась в учебном отношении на 6 учебных округов. Во главе каждого должен был стоять университет, а интересы округа имел отстаивать в министерстве попечитель учебного округа. Особенностью организации учебных заведений было то, что каждая ступень подчинялась следующей (принцип Кондорсэ). Университет, кроме своих прямых научно-педагогических функций, заведовал гимназиями округа, директор гимназии ведал училищами губернии, а смотритель уездного училища — надзирал за приходскими школами уезда, которые должны были открываться в крепостных деревнях под руководством помещика, в других местах — священника. Обучение вводилось бесплатное. В приходских школах в программе значилось: чтение, письмо, начатки арифметики, закона божия и краткие сведения по сельскому хозяйству в связи с природоведением и гигиеной. В уездных, сверх того, проходили: грамматику, орфографию, стилистику, географию, историю, естествознание, геометрию, «должности человека и гражданина» и технологию в применении к местным производствам. В гимназиях проходили: языки — латинский, немецкий, французский, дополнительный курс истории и географии, статистику, элементы правоведения, политической экономии, философии с этикой и эстетикой, литературу, математику, физику, коммерческие науки и технологию. Закон божий оканчивался в уездных училищах и в гимназиях не проходился. В каждой гимназии должны были быть библиотека и кабинеты физики, технологии и естествознания. (Об университетах см. XLII, 328 сл.). Новостью в системе была также связь образования со служебными правами: окончивший университет получал право на чин VIIІ класса — коллежского асессора (ср. государственная служба); не окончивших училища — вовсе не допускали до гражданской службы (дополнено законом 1809 года об экзаменах на чин). Внутренняя жизнь учебных заведений должна была строиться на основе новейших педагогических принципов: запрещались телесные наказания, грубое обращение с учениками и т. д. Из намеченных к открытию учебных заведений успешнее всего вводились гимназии: в 1825 году они имелись уже почти во всех губернских городах; медленнее шло дело открытия уездных училищ (за период 1803-1825 годов их открыто 201) и совсем слабо — приходских (за тот же период их открылось на всю страну 349), встретивших равнодушное или враждебное отношение со стороны помещиков. Но и гимназии встречали много затруднений: не хватало учителей (их подготовлял петербургский педагогический институт, преобразованный после в университет), программа была сложна и многопредметна, дворянство неохотно отдавало туда детей, предпочитая частные пансионы или домашнее воспитание при помощи французов-гувернеров. Многие гимназии пустовали (в 1809 году на 26 гимназий 4-х учебных округов — 5 417 учеников, то есть в среднем 57 на каждую, в 1823 году — 37 гимназий с 2 844 учениками, то есть по 76 человек). Недовольство дворянства школьной реформой скоро заставило правительство делать отступления от принятых принципов и вводить вне общей системы специально дворянские лицеи (Царскосельский, Ришельевский, Демидовский), совмещавшие в себе курс гимназий и университета с рядом отступлений. Другое отступление было допущено в 1811 году для петербургского округа, где попечитель Уваров провел местную реформу гимназий, выбросив из их программы общественные и философские науки, замененные древними языками (с введением греческого языка), русским языком и законом божиим; гимназии стали, прежде всего, подготовительными к университету заведениями. Реакция, охватившая правительственные круги после Отечественной войны, вызвала дальнейшие отступления от принятой системы. В 1819 году программа всех гимназий была пересмотрена и приближена к уваровской; на закон божий обращалось особое внимание, введена была плата за учение в гимназиях и училищах и допущены телесные наказания. Оформился также поворот к принципу сословности. В 1824 году новый министр просвещения, Шишков, заявил официально: «Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет... Обучать грамоте весь народ... принесло бы более вреда, нежели пользы».

Эти течения оформились со вступлением на престол Николая I (1825). Новый устав 1828 года формально установил, что каждая ступень школы предназначается преимущественно для определенной группы населения: приходские школы — для «самих низших состояний», уездные — для купцов и ремесленников, гимназии — для дворян. Крепостных крестьян воспрещено принимать в гимназии. Из программ уездных училищ устранены были природоведение, физика, «должности человека и гражданина»; в гимназиях программа сведена к языкам (древние языки, русский, один из новых), географии, истории, математике, физике и закону божьему. Уничтожена была преемственная связь уездных училищ и гимназий. Введены были единообразные учебники и запрещено преподавание по запискам. В 1833 году дана общая директива — вести образование «в соединенном духе православия, самодержавия и народности». Внутренняя жизнь учебных заведений подчинена была строжайшему бюрократическому режиму. Гимназии были изъяты из ведения университетов и переданы в непосредственное ведение попечителей округов (в отдельных случаях учебные заведения отдавались в непосредственное ведение генерал-губернаторов). Частные пансионы также были подчинены строжайшему контролю. Телесные наказания в школах и гимназиях приняли массовый характер. В целях затруднения доступа в гимназии демократическим слоям населения два раза (в 1845 и 1852 годах) повышалась плата за учение в гимназиях: «Не столько для усиления экономических сумм учебных заведений, сколько для удержания стремления юношества к образованию в пределах соразмерности с гражданским бытом разнородных сословий» (еще раньше псковская гимназия была закрыта личным распоряжением Николая, обнаружившего, что в ней мал % дворян). Это искусственное сдерживание особенно проявилось после 1848 года (революции в западных странах), что сказалось на числе учащихся: так, в 1837 году было в стране 69 гимназий с 16 500 учащихся, в 1847 году — 75 гимназий с 21 тысячей учащихся, а в 1855 году (в год смерти Николая) — 76 гимназий с 17 827 учащихся. Схожая картина и в уездных училищах (в 1855 г. их было — 439 с 27 309 учащимися). Надо, однако, заметить, что, несмотря на искусственные меры, приток «разночинцев» в гимназии был весьма значителен.

Другой чертой николаевской школьной политики было стремление к практицизму за счет общего образования. В связи с этим стоят изменения в программах гимназий 1849 года, когда введена была бифуркация старших классов: при наличии некоторых предметов, общих для всех, вводились дополнительные предметы двух родов: древние языки для готовящихся в университеты и законоведение с дополнительной математикой для идущих непосредственно на службу. Таким образом, классические языки остались лишь как средство подготовки к университету. В 1852 году в большинстве гимназий вовсе отброшен греческий язык.

Еще сильнее эта тенденция сказалась в деле технического образования (см.), где, в связи с требованиями растущей промышленности, были созданы специальные («реальные») классы при уездных училищах и гимназиях (ремесленные, чертежные, бухгалтерские и т. д.), а также открыт ряд специальных учебных заведений по сельскому хозяйству (и в отдельности по садоводству, землемерию), по разным видам технологии, по горному делу. Из них некоторые носили характер высшей школы (Технологический институт в 1828 г., Институт гражданских инженеров — 1832 г., Лесной институт — 1829 г., реорганизация Горного училища в Горный институт и т. д.), другие — средних и низших профессионально-технических училищ. Все эти специальные учебные заведения находились в разных ведомствах и министерствах (военном, морском, министерстве двора, государственных имуществ, торговли и т. д.). Этим полностью был положен конец системе единой организации народного образования, принятой в 1803 году.

В области начальной школы в 30-50 годах заметно некоторое продвижение, но для сколько-нибудь значительного шага вперед крепостное право являлось непреодолимым препятствием. Количественно начальные школы выросли: так, в ведении министерства народного просвещения в 1855 году значилось 1 106 начальных приходских училищ (главным образом в городах) и в них 94 тысячи учащихся. Одновременно в польских губерниях было около 1 000 начальных школ министерства народного просвещения. В деревнях школы возникали, главным образом, в селениях государственных крестьян (ведомств государственных имуществ и уделов), где их начали открывать с 30-х годов в целях подготовки писарей, землемеров, фельдшеров и т. д. По данным 1854 года, в ведении министерства государственных имуществ было 2 565 школ с 113 351 учащимся (созданы главным образом распоряжениями графа П. Д. Киселева, см.), а в удельном ведомстве (данные 1853 г.) — 204 школы с 7 477 учащимися. Школы эти содержались на особое обложение крестьян, организовывались при приходах, а учили в них главным образом священники, дьяконы (иногда писаря). Качество их было весьма невысокое. Население ими тяготилось и предпочитало свои доморощенные, неофициальные «школы грамоты», в которых в порядке частного заработка учили на дому отставные солдаты, дьячки и другие «грамотеи», получая 30-50 копеек в месяц с ученика и поочередно обедая у родителей. Обучение это велось по традициям старых начетчиков (букварь, часослов, псалтирь). Крепостная деревня была или безграмотна, или обходилась всецело школами грамоты. Общих надежных цифр начального обучения того времени нет. По данным духовного ведомства, в его ведении было в 1853 году всего 4 820 приходских школ с 98 260 учащимися (в том числе 10 609 девочек), но эти цифры ненадежны. Первый более или менее надежный подсчет начальных школ всех ведомств (кроме Польши) был проведен через год после смерти Николая I, в 1856 году, и дал 8 227 начальных училищ и 450 тысяч учеников при 63 861 тысяче населения, то есть 1 ученик на 143 жителя. (Часть этих школ открылась в 1855-56 годах).

Параллельно существовал еще один вид школ — религиозные школы окраин. Так, в Польше, Белоруссии н на Украине имелись еврейские «хедеры» (см.) и «талмуд-торы», где учили древнееврейской грамоте, библии и талмуду, и специальные школы для изучения талмуда («ешиботы»). Учителя («меламеды») обычно сами никакого другого образования, кроме талмудического, не получали. Также у крымских татар и других мусульман проводилось религиозное обучение в «мектебе» (первая ступень) и «медресе» (повышенного типа). В обоих случаях традиции обучения шли из глубокой древности, и школы не отличались от средневековых. Первоначально русское правительство не интересовалось ими. С начала XIX века начинаются попытки подчинить их контролю или заменить правительственными школами. Еще в 1804 году особое положение о евреях предусматривало особые еврейские школы, где должны были преподаваться общеобразовательные предметы на русском языке. Первое такое еврейское училище в Умани открылось в 1822 году, но встретило враждебное отношение еврейского населения. При Николае I, однако, число их сильно увеличилось. В 1844 году они получили новое положение, предусматривавшее два разряда их (низшие — соответствуют приходским, высшие — уездным), и, кроме того, особые училища для подготовки раввинов (в Вильне и Житомире; см. раввины). В 1855 году в таких правительственных еврейских училищах всего училось 3 635 человек. В татарских мектебе и медресе была попытка ввести русский язык (учителя — волостные писаря), встретившая резкий отпор населения.

Подводя итоги всему периоду, можно сказать: первая половина XIX века создала систему народного образования, в которой, однако, не доставало нижнего яруса, так как начальная школа осталась лишь в зачаточном состоянии.

Г. Четвертый период — вторая половина XIX века. Эпоха 1860-х годов, характеризующаяся ликвидацией крепостного права и быстрым ростом промышленного капитализма, в школьном деле впервые вызвала к жизни массовую народную школу, для развития которой раньше крепостное право являлось непреодолимым препятствием. Характерно, что в создании ее роль государства была второстепенной, главная же принадлежала общественным организациям. В области средней и высшей школы 2-я половина XIX века характеризуется дальнейшим развитием профессионального обучения, развивающегося параллельно с общеобразовательной школой (гимназиями и университетами), и женского образования.

Ослабление правительственного гнета после смерти Николая I и неудачного исхода Крымской кампании дало возможность выявиться общественному движению прогрессивных элементов, захватившему и вопросы народного образования. С конца 50-х годов начинают открываться по инициативе интеллигенции в городах «воскресные школы» (см.) для обучения грамоте трудящихся масс (взрослых); основывается санкт-петербургский «Комитет грамотности», ставящий себе целью распространение грамотности в народе, возникает Петербургское педагогическое общество, объединившее ряд видных педагогов. К этой же эпохе относится начало школьной деятельности Л. Н. Толстого в Ясной Поляне и педагогическая деятельность К. Д. Ушинского (см.). Пресса уделяет много внимания педагогическим вопросам, возникают и специально-педагогические журналы («Журнал для воспитания», «Русский педагогический вестник» с 1857 года; с 1861 года — «Ясная Поляна» Л. Толстого, и др.). Сильный толчок педагогическому движению дала статья Н. И. Пирогова (см.) «Вопросы жизни» (в «Морском сборнике» за 1856 г.), ставившая проблему общечеловеческого воспитания и образования в противовес сословному и узкопрофессиональному и вызвавшая ряд откликов в прессе. В качестве попечителя одесского, а потом киевского учебного округа, Пирогов повернул в практической работе от николаевского бюрократического режима в сторону либерализма и вдумчивого отношения к вопросам школы, заметно улучшив учебное дело. Наряду с этим интеллигентским педагогическим движением обнаружилось и внутри самой крестьянской массы (особенно средней, промысловой России) значительное тяготение к грамоте. Отмена крепостного права в 1861 году облегчила доступ крестьян в имеющиеся школы, а также вызвала к жизни в деревне много новых «школ грамоты» по собственному почину крестьян. Наряду с дьячками, отставными солдатами и т. д. в них начали появляться учителя из интеллигентов, шедших «в народ» в целях просвещения массы. Духовная власть, не желавшая упускать массы из сферы своего влияния, со своей стороны издала распоряжения священникам открывать приходские школы в деревнях, и количество их значительно увеличилось.

Министерство народного просвещения в течение ряда лет ограничивалось лишь второстепенными мероприятиями, вносившими некоторое послабление в прежний режим (например, отмена запрещения открывать частные пансионы и школы и т. д). С 1861 года начинается разработка проектов реформ университетов и гимназий и планов организации начальных школ. Новостью явился самый метод разработки проектов: выработанные особыми комиссиями проекты были разосланы на отзыв по учебным заведениям, ученым обществам, отдельным ученым (русским и иностранным) и педагогам. Отзывы были опубликованы; на основании их ученый совет министерства вновь переработал проекты и направил в Государственный совет. Таким образом, общество частично было привлечено к обсуждению планов. 18 июня 1863 года утвержден новый университетский устав, вводивший «университетскую автономию» (см. XLII, 332/34), 14 июля 1864 года — «Положение о начальных народных училищах» и 19 ноября 1864 года — устав гимназий.

Реформа средней школы была наиболее половинчатой. Во время разработки проекта шла жестокая борьба между сторонниками классической и реальной школы. Большинство полученных отзывов резко высказывались против древних языков (за классицизм высказались, главным образом, иностранные ученые и педагоги) в пользу «реальных» наук, но в правительственных сферах были сильны сторонники классицизма, в которых видели средство борьбы с развитием в обществе материализма и нигилизма. В результате было принято компромиссное решение: установили два типа гимназий — «классические» и «реальные». Общими для обоих типов предметами являлись: закон божий, русский язык, история, география, математика, физика, естествознание, один из новых языков (французский или немецкий), чистописание, рисование и черчение. Кроме того, в классических гимназиях изучались латинский и греческий языки, а в реальных вместо того — увеличенное число часов математики, физики, естествознания и черчения и обязательное прохождение двух новых языков. Право поступления в университет давала только классическая гимназия; реалисты допускались лишь в специальные высшие учебные заведения. В качестве временной меры допущен был и третий тип «полуклассической гимназии» (без греческого языка, с латинским и двумя новыми), сделавшийся на первое время наиболее распространенным видом средней школы. Существенным нововведением было признание школы всесословной. Исключение составляли некоторые специальные дворянские учебные заведения, как то: пажеский кадетский корпус, несколько женских институтов, лицеи и, частично, духовные училища, семинарии и епархиальные училища, предназначенные преимущественно, хотя не исключительно, для детей духовенства.

Параллельно шло развитие женского образования. В 1858 году утверждено «Положение о женских училищах министерства народного просвещения», вводившее женские гимназии и прогимназии. Наряду с «министерскими» женскими гимназиями вводились также (1862) «мариинские» (ведомства императрицы Марии) женские гимназии для приходящих (раньше в этом ведомстве были только закрытые учебные заведения). Программа тех и других была, примерно, одинакова (закон божий, русский язык, арифметика, геометрия, естествознание, история, география, новые языки, основы педагогики, чистописание, рисование, пение, танцы; несколько позднее добавлена алгебра, и курс увеличен до 8 лет, причем 8-й класс был «педагогическим», включавшим в себя методику преподавания отдельных предметов). В 1867 году получили устав епархиальные женские училища, заметно увеличившиеся в числе.

По организации начальной школы было выработано два проекта: ученого комитета министерства народного просвещения и междуведомственного комитета. Последний предусматривал введение всеобщего обязательного обучения. От последнего, впрочем, скоро отказались как по причинам трудностей осуществления, так и в силу распространенного в то время взгляда, что образование должно быть исключительно добровольным. С другой стороны, была также тенденция передать все начальное образование народа в ведение синода, тоже не осуществившаяся. После многих обсуждений и переработок планов было принято «Положение о начальных народных училищах» 14 июля 1864 года. По нему открытие начальных школ предоставлялось инициативе и средствам самого общества (крестьянским обществам, земствам, городам и частным лицам), государство же оставляло за собой лишь надзор, основное направление и открытие «образцовых» училищ. Школами должны были заведовать уездные училищные советы из представителей министерства просвещения, министерства внутренних дел, духовного ведомства, прочих ведомств, которые содержат школы в уезде, и представителей общественных самоуправлений, содержащих школы. Деятельность уездных учебных советов должны были направлять губернские училищные советы, куда входили архиерей, губернатор, директор народных училищ и двое членов губернского земства. Вопрос платности или бесплатности учения предоставлялся усмотрению устроителей. Школа объявлялась всесословной. В программу вводились: закон божий, русская и славянская грамота, письмо, четыре арифметических действия. Школы могли быть совместные или отдельные для мальчиков и девочек, по местным условиям. Приходскому духовенству предоставлялось преподавание закона божия и некоторые функции надзора за школой. Таким образом, «Положение» отличалось скорее консервативным характером и, в сущности, государство мало к чему обязывало. Но потребность в школе была уже настолько ощутительна, что школа стала быстро создаваться общественными силами. В том же 1864 году введено было в 34-х губерниях земское самоуправление, которому и принадлежит главная заслуга в развитии русской деревенской школы. Правда, первые годы деятельность земств ограничивалась денежным субсидированием школ, открываемых либо духовным ведомством, либо крестьянскими обществами, но постепенно уездные земства все больше и больше берут на себя инициативу устройства новых школ, имеющиеся школы берут на свое полное содержание и устраивают учительские семинарии для подготовки учителей и учительниц. Эпоха создания народной школы выдвинула ряд видных педагогов и специалистов методики начального обучения, давших много ценных руководств для начальной школы (К. Д. Ушинский, И. Е. Паульсон, Н. Ф. Бунаков, В. И. Водовозов, Н. А. Корф и т. д.; см. соответствующие статьи). Наиболее интересными руководствами являлись «Родное Слово» Ушинского и «Книги для чтения» Л. Н. Толстого. Они же много способствовали распространению среди сельского учительства идейного подъема и сознания важности своего дела. Из педагогов-теоретиков этой эпохи наиболее выдаются К. Д. Ушинский, трактовавший педагогику как прикладную антропологию, публицист Д. И. Писарев, как предшественник теории трудовой школы в России, и Л. Н. Толстой, первый в России выдвинувший идеи «свободного воспитания».

«Эпоха реформ» скоро сменилась реакцией (министерство Д. А. Толстого, см.). В прессе новую школу усиленно критиковали Катков и Леонтьев. Реакция сильнее всего коснулась средней и отчасти высшей школы. После значительной борьбы Толстой проводит новый устав гимназии (1871), по которому в основу всего курса положены древние языки (латинский и греческий) и выброшено естествознание (сохранена лишь физика). В древних языках главное внимание отведено грамматике и письменным переводам с русского (extemporalia). Все гимназии сделаны однотипными, а на место прежних «реальных гимназий» установлены не имеющие с гимназией связи «реальные училища». Программы их, кроме математики, русского языка, закона божия, физики, новых языков, включали также химию, механику, черчение. Старшие их классы имели или коммерческий, или механико-технический уклон. Назначение их было — подготовить к практической деятельности. Новый устав вызывал острое недовольство в обществе, но вошел в жизнь благодаря личному желанию Александра II, утвердившего его вопреки мнению большинства Государственного совета. В таком виде гимназии просуществовали до конца XIX века (с мелкими изменениями). Так как для гимназий не хватало учителей древних языков, были открыты специальные историко-филологические институты (в Нежине, Петербурге) и выписано из Австрии значительное число филологов (особенно чехов). Таким образом, непродолжительный «пироговский» дух гимназий уступил место «толстовскому», характеризующемуся оторванностью от жизни, притупляющей рутиной, озлобляющей муштрой и бездушным бюрократизмом внутренней жизни средней школы.

В целях отвлечения от гимназии малосостоятельных элементов в 1872 году были учреждены особые «городские училища по положению 1872 года» с шестилетним курсом (закон божий, русский язык, арифметика, начатки геометрии, география с начатками естествознания, история России с общими сведениями из всеобщей истории, начальные элементы физики, черчение и рисование, гимнастика, пение). В них в каждом классе один учитель ведет все предметы (кроме закона божия, рисования, гимнастики, пения). В такие городские училища имелось в виду постепенно преобразовать все уездные училища, что, впрочем, полностью выполнено не было. Ставя себе целью «общее образование», эти городские училища фактически готовили, главным образом, конторщиков, торговых служащих, письмоводителей и т. д. Для подготовки учителей в них созданы были учительские институты. Городские училища 1872 года составили как бы промежуточную ступень между низшей и средней школой, без прямой связи с последней. В области начальной школы в министерство Толстого заметно усилен правительственный надзор за школами, для чего учреждена должность школьных инспекторов. Новый устав 1874 года (существовал с небольшими изменениями до революции) передавал сельские школы под надзор дворянства, так как председателями училищных советов делали предводителей дворянства. Одновременно было обращено особое внимание на «инородческие» и «иноверческие» школы (еврейские, татарские, башкирские, киргизские). Все они были подчинены ведению министерства просвещения. Условием существования мусульманских мектебе и медресе было поставлено открытие при них класса русского языка. Еврейские общественные школы получили новый устав (1873), стеснявший их дальнейшее открытие, и часть их была закрыта. К «школам грамоты» в 70-х годах и со стороны правительства и со стороны общества отношение было резко отрицательное, и они вели полулегальное существование, однако, продолжали расти в числе. Позднее отношение меняется: среди народническо-настроенной интеллигенции проявляется интерес к ним, как к формам самодеятельности крестьян, а правительство думает использовать их как дешевый способ обучения. Поэтому в 1872 году циркуляром министра просвещения было узаконено их существование, и от учителей их не требовалось никаких свидетельств или испытаний. В общем, несмотря на реакционные тенденции власти, начальная школа в 70-х годах развивалась количественно, отчасти и качественно, прежде всего, благодаря энергичной деятельности уездных земств и спросу на грамоту широких масс.

В царствование Александра III реакция усилилась. По отношению к гимназиям открыто ставится задача задержать наплыв демократических элементов: циркуляр министра Делянова 1887 года прямо говорит о нежелательности приема «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и т. п., коих... но следует выводить из среды, к коей они принадлежат». Для евреев в гимназии установлена процентная норма (10% общего числа учащихся в пределах черты оседлости, не свыше 3% в Петербурге и Москве; см. XIX, 489/90). В области начальной школы была сделана попытка передать все школы в ведение духовенства (линия Победоносцева, см.). Это не осуществилось, но церковноприходские школы стали получать значительные казенные субсидии и быстро росли в числе. В 1891 году «школы грамоты» были переданы в ведение духовенства, после чего стало трудно провести грань между ними и церковно-приходской школой. В 80-х годах работа земств заметно снизилась (некоторые уездные земства даже передали все школы духовенству, что дало явно отрицательные результаты), но в 90-х годах вновь оживилась. Наряду с уездными земствами вопросами образования занялись и губернские (московское, вятское и др.), что дало возможность заметно улучшить материальную часть школьного дела (постройка рационально спланированных школьных зданий, горячие завтраки, ночлег для далеко живущих учеников, повышение учительского заработка) и снабжение школ пособиями (школьные библиотечки, губернские музеи наглядных пособий и т. д.). Земские же круги в 90-х годах вновь выдвигают идею всеобщего обязательного обучения и проводят ряд подготовительных к нему мер. В итоге к концу столетия преимущество земской начальной школы перед церковно-приходской выявилось весьма наглядно, и вопрос о передаче всех школ духовенству окончательно отпал. Впрочем, качество земской школы в разных губерниях было весьма не одинаково (в зависимости от состава и инициативы земских собраний и управ разных губерний).

В общем, к началу XX века положение начального образования в стране было таково: в отношении способа заведывания школами царила величайшая пестрота; наоборот, в смысле внутреннего облика школы — значительное единообразие. Заведывание начальной школой разделено было между 9 ведомствами: 1) министерства народного просвещения (школы земские, городские, «инородческие» и др.), 2) священного синода (церковно-приходские и школы грамоты), 3) министерства внутренних дел, 4) военного министерства (начальные школы в казачьих областях), 5) морского министерства, 6) министерства финансов, 7) министерства двора и уделов, 8) ведомства императрицы Марии, 9) императорского человеколюбивого общества. Впрочем, число школ последних пяти ведомств было очень невелико (в 1897 году составляло всего 910 школ, то есть около 1% всех начальных школ).

Внутри самого ведомства просвещения действовал целый ряд разных уставов и положений и разных способов администрирования. В земских губерниях действовало положение 1874 года (училищные советы, директоры и инспекторы народных училищ); губернии же не земские распадались на целый ряд территориальных комплексов (независимо от учебных округов), из которых каждый имел свою систему администрации и учебного контроля: а) Архангельская, Астраханская, Оренбургская губернии, б) польские губернии, в) Кавказ — не имели училищных советов, и школы там ведались директорами и инспекторами; г) Киевская, Волынская, Подольская губернии, д) Закаспийский край и часть Западной Сибири — не имели директоров, а только инспекторов; е) Белоруссия и ж) Прибалтийские губернии — имели иначе устроенные училищные советы и директоров с инспекторами; з) в губерниях Тобольской и Томской — надзор за школами по уездам был в руках смотрителей уездных училищ по положению 1828 года. Эти различия в способах управления отзывались на темпе развития школьного дела и качественной постановке его (лучше обстояло в земских губерниях и прибалтийских, в последних — в силу местных историко-культурных традиций).

Пестрота видов школы сказывалась обычно даже в пределах одного города, где одновременно действовали: городские школы, отдельно от них «приходские училища по положению 1828 года» (в ведомстве просвещения), церковно-приходские училища, школы фабричные (предназначались для детей и подростков, работающих на фабриках, фактически же обслуживали детей рабочих данной фабрики, независимо от участия в работах) и т. д.

В смысле учебном вся эта пестрота сводилась к немногим основным типам. Основой общего начального образования везде была трехгодичная школа («одноклассная») с программой 1864 года. В деревнях она везде была совместной, в городах — отдельно для мальчиков и девочек. Школу вел один учитель, учивший одновременно во всех группах. Кроме него был законоучитель из местного духовенства и в городах иногда отдельно учитель рисования или пения. К концу периода число учителей увеличивается (1 на две группы или даже на каждую группу по одному). По способу прохождения программы эти школы распадались на две группы: в церковно-приходских ограничивались грамотой, счетом, законом божиим и усиленным чтением по-славянски (для участия в богослужении). В земских и городских, кроме того, проходили в порядке «объяснительного чтения» элементы природоведения, географии, русской истории. Прочие школы приближались к тому или другому типу.

Над начальной школой стояла повышенная народная школа разных родов, с программой 5-6 лет, как то: прежние уездные училища, городские училища по положению 1872 года, «министерские двухклассные (сельские и городские) начальные училища».

Рядом с этими «правильно организованными» училищами работали доморощенные «школы грамоты» и разные типы иноверческих и инородческих школ. Среди последних наиболее распространены были еврейские хедеры и мусульманские мектебе и медресе. Преподавание там состояло, главным образом, из еврейского и мусульманского закона божия и грамоты на своем языке. Среди изучавших народное образование в России специалистов не раз велся спор: считать ли их «плюсом» или «минусом» при обзоре школьного дела. Иной характер носили «казенные» еврейские училища и разные виды правительственных инородческих школ — башкирские, киргизские и др., частично преследовавшие цели русификации окраин. За исключением конфессиональных иноверческих училищ, преподавание везде велось по-русски.

Статистика начального образования долгое время была поставлена крайне неудовлетворительно: разные ведомства по-разному учитывали свои школы, в разные сроки, под неодинаковыми рубриками, и потому данные оказывались несравнимыми. Ведомственные отчеты 60-х годов пестрят цифрами, вызывающими сильное сомнение (особенно раздуты цифры духовного ведомства). Поэтому цифры 60-х-70-х годов большой цены не имеют («Статистический временник Российской империи» указывал, например, в 1863 году 35 660 начальных школ разных видов по всей стране без польских губерний и в них 1 024 308 учащихся; а за 1872 год он же показал в Европейской России, включая Польшу, лишь 23 370 училищ и в них 1 012 906 учащихся). Первое единовременное обследование начального образования было проведено 20 марта 1880 года, но оно не было закончено обработкой. Опубликованы были лишь данные о сельских школах Европейской России (включая Польшу). В них показано 22 770 сельских начальных школ, включая 524 двуклассных и образцовых.

Итого на 1 училище в среднем 50 учащихся, а на одного учащего — 46. Всего на содержание сельских школ было издержано 6 229 160 рублей. Из них: 12,1% из государственного казначейства, 44,1% от земств (в земских губерниях 53,2%), 33,7% от сельских обществ, 1,2% из церковных доходов, 6,4% от частных лиц, 1,9% платы за учение, 0,6% из прочих источников.

Обследование Ф. Ольденбурга на 1892-93 годы для Европейской России (без Польши) установило:

Если сложить церковно-приходские школы и «школы грамоты», то в ведении православного духовенства было наибольшее число школ — 25 556, уступавших, впрочем, ведомству просвещения по количеству учащихся (821 957, в том числе 144 085 девочек). По местностям школы распределялись так: в земских губерниях — 38 069, в неземских губерниях — 17 080, в Прибалтийском крае — 3 057. Из них в городах находилось: 2 338 министерских школ, 1 921 — прочих ведомств, 557 — церковно-приходских, 3 548 — иноверческо-конфессиональных и 97 школ грамотности, итого 8 461 школа с общим числом 407 448 учащихся (в том числе 139 033 девочек); а в селениях — 17 307 министерских, 9 756 церковно-приходских, 970 прочих, 15 046 школ грамотности и 6 950 школ конфессиональных, а всего 50 029 школ с 2 387 864 учащимися (в том числе 491 071 девочек). Итого, если откинуть школы иноверческо-конфессиональные и школы грамотности (не входившие в перепись 1880 года), то в селениях оказалось 28 033 школы с 1 993 747 учащимися, то есть прирост за 13 лет выразился в сумме 5 263 школ и 852 832 учащимся.

Если данные Ф. Ольденбурга пополнить исчислениями Фальборка и Чарнолусского (по данным, представленным на нижегородской выставке 1896 года), то в остальных частях России на 1 января 1894 года было: в 10 польских губерниях 6 381 начальная школа с 257 067 учащимися, в Сибири и Дальневосточном крае 2 236 школ с 63 525 учащимися, в Туркестане 127 школ с 5 019 учащимися (не учтены мусульманские школы, которых было не менее 5 тысяч), на Кавказе 4 299 школ с 122 183 учащимися, итого 13 043 школы с 325 611 учащимися; всего получим 71 633 школы с 3 121 223 учащимися (из них около 742 тысяч девочек). Включая неучтенные мусульманские школы Туркестана, получим не менее 76 тысяч начальных школ.

Расход на начальные школы в 1893 году выразился в сумме 17 286 201 рубля (из которых государственное казначейство дало 1 296 380 рублей, земства — 5 979 382 рубля, городские самоуправления — 3 241 697 рублей, крестьянские общества — 4 199 112 рублей и т. д.).

В конце 1896 года, по подсчетам министерства народного просвещения (обработка Фармаковского с частичными поправками Ольденбурга), было — не считая еврейских и мусульманских конфессиональных школ (в подсчет не вошли):

Если прибавить еврейские хедеры и мусульманские мектебе-медресе (свыше 18 тысяч по Фальборку-Чарнолусскому), то общая сумма начальных школ будет около 100 тысяч.

Все эти школы (не считая хедеров и мектебе) обслуживали в среднем лишь около ¹/₃ детей в возрасте от 8 до 11 лет, что объясняется не только отсутствием спроса на образование, но и недостатком школ и их вместимости, так как в среднем на 100 принятых был 31 отказ в приеме (а из числа отказов — 89,6% по причине переполнения школы, 3,6% по малолетству, 6,8% по остальным причинам).

В 1898 году по исчислениям министерства народного просвещения всего было:

В обоих случаях не учтены еврейские хедеры и мусульманские мектебе-медресе.

Таким образом, за 5 лет прирост школ выразился в размере 15,6%, увеличение числа учащихся в 27,2%, а учащих 35,4 %. Из числа указанных школ в 1898 году было: двуклассных и многоклассных (уездных, городских, училищ по «положению 1872 года» и т. д.) 2 987, а в 1903 году — 4 413, итого прирост на 47,7%.

Обращает на себя внимание также увеличение % учительниц за счет учителей (сведения есть только по школам министерства просвещения): в 1898 году — 52,3% учителей, 47,7% учительниц, в 1903 году — 51,4% учителей и 48,6% учительниц.

С вопросами начального образования неразрывно связан вопрос подготовки учительских кадров, то есть педагогического образования. Характерной особенностью рассматриваемого периода было то, что педагогическое образование имело в виду почти исключительно подготовку учителей начальных училищ (преподаватели средней школы обычно получали общее научное образование в университетах и на высших женских курсах, не получая специальной педагогической подготовки). Учителей одноклассной школы готовили «учительские семинарии», «учительские школы» и постоянные педагогические курсы, а учителей городских училищ по положению 1872 года — учительские институты. В 1903 году было всего 163 педагогических учебных заведения, в том числе 10 педагогических институтов (663 учащихся), 77 учительских семинарий и школ (7 793 учащихся) и 76 постоянных педагогических курсов (1 070 учащихся). Кроме того, много учителей поставляли в начальные школы духовные семинарии (см. духовные учебные заведения), епархиальные училища и женские гимназии и прогимназии; наконец, много шло в учителя самоучек или окончивших низшие школы, но выдержавших специальный экзамен на народного учителя: в 1903 году таких среди учителей значилось около 33%, чему отчасти причиной было освобождение учителей от воинской повинности (см. педагогическое образование).

Характерной чертой рассматриваемого периода было также быстрое развитие профессионального образования, чего требовали нужды растущей промышленности (ср. техническое образование). Значительная часть профессиональных школ открывалась (с 60-х годов) на частные средства (Комиссаровское училище в Москве, Техническое училище Милютиных в Череповце, Техническо-железнодорожное училище Поляковых в Ельце и т. д.). Закон 1869 года регулировал открытие частных профессиональных училищ. Большая часть открытых в 60-70-х годах профессиональных училищ состояла в ведении министерства финансов, но в 1881 году многие из них переданы в введение министерства просвещения, в связи с чем в 1883 году при ученом комитете министерства просвещения образовано особое отделение технического и профессионального образования. В 1888 году изданы «основные положения о промышленных училищах», установившие деление их на три категории: 1) средних технических (с курсом 3-4 года), готовящих техников и требующих для поступления 5 классов реального училища, 2) низших технических (курс не свыше 3-х лет), готовящих мастеров (для поступления окончание двуклассного начального училища), 3) ремесленных училищ (2-3 года), принимающих окончивших начальную школу и выпускающих обученных рабочих. По этой же системе строилось и большинство специальных школ разных профессий, как то: сельскохозяйственных, лесных (ср. сельскохозяйственное образование), землемерных (см.), железнодорожных и т. д. В дополнение в 90-х годах были учреждены «школы ремесленных учеников» (3-хлетний курс, возраст 11-14 лет), заменяющие собой ученичество на дому у частного мастера, и «низшие ремесленные школы» для деревни. В связи с развитием среднетехнических училищ потеряли свой смысл дополнительные механические технические классы реальных училищ, и в 1888 году они были закрыты, как «не принесшие ожидаемой пользы», а реальные училища превращены в средние школы, дающие общеобразовательную подготовку поступающим в высшие специальные учебные заведения (исключены из программы химия, механика, усилены общеобразовательные предметы, курс установлен 7-летний). Среди разного рода технических учебных заведений особый характер носили «учебно-показательные мастерские» по кустарной промышленности, открываемые в деревне для улучшения, а частью для насаждения кустарных промыслов; в них изучалось производство, черчение, рисование. Мастерские охватывали частью подростков, частью молодежь. Из них некоторые оформились как «инструкторские школы», готовящие инструкторов данного производства, а другие выпускали обученных работников. Открывались они частью земствами, частью частными лицами и обычно числились в ведении министерства торговли и промышленности. В начале 1900-х годов число их заметно выросло, и некоторые из них получили большую популярность, особенно школы и мастерские по художественным промыслам (Абрамцевская столярно-резная школа в Московской губернии, ювелирная школа в селе Красном Костромской губернии и т. д.). Наконец, распространенным видом низшего ремесленного образования явились многочисленные ремесленные классы при сельских и городских училищах. Все указанные виды профессиональных школ были в ведении разных министерств: народного просвещения, финансов, торговли, земледелия, путей сообщения (железнодорожные училища). Кроме того, открывались они «Императорским русским техническим обществом» (в Петербурге, с 1866 г.), «Обществом распространения технических знаний» (в Москве, с 1869 г.), «Обществом распространения ремесленных знаний» (Одесса, с 1869 г.) и т. п. Много содействовали развитию профессионального образования специальные съезды по техническому и профессиональному образованию». По данным 3-го съезда, в 1903 году было всего в стране: 18 высших технических учебных заведений, 93 — среднетехнических, 237 промышленных и ремесленных училищ, 139 коммерческих училищ. Число учебных мастерских и ремесленных классов при школах трудно поддается учету в виду разбросанности данных о них (см. дополнительно техническое образование, сельскохозяйственное образование, медицинское образование, коммерческое образование, духовные учебные заведения, военно-учебные заведения).

Наиболее отсталой в конце XIX века была область средней школы, где господствовали рутина и бюрократизм (исключение — некоторые частные гимназии). К концу периода встал все же вопрос о реформе гимназий: при министре Боголепове (см.) в 1899 году образована была особая комиссия по преобразованию средней школы, результатом которой явились некоторые меры по смягчению классицизма. При последующем министре Ванновском проектировалось объединение гимназий и реальных училищ в единую среднюю школу с подразделением старших классов на две отрасли — классическую (с одним латинским языком) и реальную; но план не осуществился. Греческий язык был упразднен в большинстве гимназий, и общий режим значительно смягчен. Состояние среднего образования на нижегородской выставке 1896 года представлено было так: гимназий мужских — 177, прогимназий — 58, реальных училищ — 104; гимназий женских министерства народного просвещения — 163, мариинских женских гимназий — 30, институтов — 30. Одновременно было духовных семинарий — 55, духовных училищ — 186, женских епархиальных училищ — 61, военных общеобразовательных учебных заведений — 34. Итого 898, из них женских — 284. Учащихся в них — 224 177 (из них 75 533 девочки).

Д. Влияние революции 1905 года на школьное дело (период 1905-1917 гг.). Влияние 1905 года на школьное дело, как и на всю общественно-культурную жизнь России, было громадно, и результаты его не могли даже быть парализованы последовавшей реакцией. Общественное движение охватило широкие круги педагогов средней и начальной школы, также и учащихся, и привело к ряду организаций, как то: «Всероссийский союз учителей», «Союз учителей средней школы», «Лига образования», «Союз учащихся средней школы» и т. д. Объединяя людей разных политических взглядов, эти организации, в общем, вели линию радикально-демократическую, с уклоном в сторону умеренного социализма. На многочисленных собраниях, съездах, а также в печати выдвинуты были требования различных реформ народного образования в сторону: 1) создания единой школы, 2) проведения всеобщего обязательного бесплатного начального обучения, 3) отделения школы от церкви (в смысле необязательности закона божия), 4) увеличения курса начальной школы до 4-х лет и пополнения его мироведением, 5) совместного обучения, 6) передачи народного образования в руки общественных самоуправлений, 7) улучшения материального и правового положения учителя, 8) допущения преподавания в начальной школе на языках местного населения. С точки зрения педагогической мысли, здесь не было ничего принципиально нового, но это было подведением итогов общественно-педагогическим взглядам всей эпохи от 60-х годов и попыткой реализовать их в жизни. Революция вызвала к жизни также родительские комитеты при большинстве школ и участие родителей в педагогических советах. Скоро наступившая реакция уничтожила большинство этих организаций, а другие заставила молчать по ряду пунктов. Но общее оживление сказалось на всей атмосфере педагогики, заметно освежившейся. Большое значение имели собиравшиеся в последующие годы всероссийские съезды по народному образованию и его отдельным отраслям. Кроме того, заметно поднявшееся стремление масс к образованию вызвало много школ взрослых, рабочих курсов и народных университетов (университет имени Шанявского, общество народных университетов в Москве и т. д.; см. XLII, 356/63). Возник также ряд кружков и обществ искателей новых путей в педагогике (ср. XXXI, 414). Среди них наиболее интересны: 1) «Кружок совместного воспитания и обучения детей», организовавший в Москве «Дом свободного ребенка» и проповедовавший идеи «свободного воспитания», с требованиями полной свободы выявления детской личности и отмены всяких приказаний со стороны взрослых (главные представители: К. Н. Венцель и И. И. Горбунов-Посадов; ср. ХLІ, ч. 3, 269). Главным органом этого течения был журнал «Свободное воспитание» Горбунова-Посадова (он же стоял во главе издательства «Посредник», выпустившего, между прочими, много книг по свободному воспитанию), 2) Общество «Сетлемент» (см.), позднее «Детский труд и отдых», организованное в Москве А. У. Зеленко и С. Т. Шацким (см.) и объединившее в себе ряд видных в дальнейшем педагогов. Этот кружок проводил опыты в области общественного воспитания детей и подростков (работа детских колоний и клубов подростков), дошкольного воспитания и организовал опытную школу, где проводились принципы развития детской активности и творчества (см. XIX, 284, приложение, и 304, приложение), 3) Кружок городских учительниц Москвы (школьный курс на основе самодеятельного изучения природы и жизни), 4) Общество детских садов в Киеве, и т. д.

Результатом деятельности подобных кружков было сильное оживление педагогических интересов вообще, к новым течениям в частности. Русские педагогические круги усиленно интересуются западными течениями, как то: «школой действия» и «трудовой школой». Журналы «Школа и Жизнь» в Петербурге, «Свободное Воспитание» (и отчасти «Вестник Воспитания») в Москве знакомят читателей с теориями и деятельностью Кершенштейнера, Лая, Шаррельмана, Дьюи и др. В некоторых школах (особенно городских) усиленно культивируются детские работы по методам «школы действия» (свободное рисование, лепка, аппликации, детские журналы, самодеятельные спектакли, разные виды ручного труда и т. д.). Сильно продвинулось вперед и дело методики преподавания и составления руководств и пособий (поворот в обучении чтению от метода звукового к методу целых слов). Все это не носило характера массового движения, но работы ряда инициативных групп понемногу распространяли сферу своего влияния. В общем же масштабе в области начальной школы необходимо отметить: 1) постепенный переход на 4-хгодичный курс начальной школы; 2) создание типа «народных училищ повышенного типа», долженствующих постепенно заменить прежние «двуклассные» и «училища по положению 1872 года», и особенно 3) борьбу за всеобщее обучение. Под давлением общественных кругов правительство провело закон 3 мая 1908 года об ассигновании ежегодно 6 900 000 рублей на работы по постепенному введению всеобщего обучения. Из указанной суммы правительство выдавало ссуды земским и городским самоуправлениям, которые должны были разработать школьную сеть с тем, чтобы радиус каждой школы был не более 3 верст, и с расчетом осуществить эту сеть в течение 10 лет. Количество школ должно было исходить из расчета 50 учеников на 1 учащего. Ссуды давались при условии не снижать земских ассигнований. В следующем году учрежден был при министерстве фонд школьного строительства, выдававший пособия и ссуды на постройку школьных зданий. Тогда же 3-я Государственная дума занялась разработкой законопроекта о введении всеобщего обучения, который и был принят думой в 1911 году. Закон предусматривал обязанность обучения всех детей под угрозой штрафа, передачу министерству церковно-приходских школ, расширение программы начальных школ и приспособление их к местным условиям. Закон встретил ряд возражений министерства и не прошел в Государственном совете. В следующую (4-ую) Государственную думу был в 1916 году внесен новый законопроект о всеобщем обучении (новым министром Игнатьевым), но не был проведен за отставкой министра и наступившей далее Февральской революцией. Свыше 400 уездных земств и 334 городов все же приступили к работам по выработке школьных сетей для всеобщего обучения.

Количественное состояние начального обучения в этот период характеризуется следующими цифрами: по данным однодневной школьной переписи 18 января 1911 года в стране было:

Из училищ имели свои собственные помещения: состоящие в ведомстве министерства просвещения — 59,4%, церковные — 69,7%, прочие — 70,7%, а из всех — 63,6%.

Валовой расход на все училища составлял 90 798 149 рублей (в том числе: на министерские — 70 583 044 рубля, церковные — 15 841 324 рубля, прочие — 4 373 781 рубль); в среднем на училище в год — 905 рублей (на министерские — около 1 182 рублей, на церковные — 417 рублей, на прочие — 1 625 рублей; дешевизна церковных школ объясняется значительным числом в их среде школ грамоты и худшим снабжением пособиями и т. д.). Расходы министерства народного просвещения на начальное образование, исчислявшиеся в 1907 году в размере 9 681 061 рубля, к 1912 году возросли до 47 802 785 рублей.

В 1914-1915 годах число начальных школ было 122 123 с 8 146 637 учащимися. Число высших народных училищ в 1915 году было 1 547.

В области средней школы годы 1908-1914 являются годами реакции (министерства Шварца и Кассо), уничтожившей многие завоевания 1905 года. В 1915 году условия империалистической войны заставили изменить курс. Правительство вынуждено было примириться частично с общественным мнением и предпринять громадную работу по развитию промышленности для нужд обороны. Поэтому реакционного Кассо сменил либеральный Игнатьев, значительно улучшивший материальное положение школы и разработавший планы значительных преобразований как общеобразовательной, так и профессионально-технической школы. Планы, впрочем, не успели войти в жизнь полностью. Всего на 1915 год было 797 мужских средних учебных (общеобразовательных) заведений и около 1 000 женских. Кроме того, по линии профессионального образования было (1914): 511 средних и низших коммерческих, 81 художественно-промышленных, 89 технических, 9 горнотехнических училищ. Ремесленных мастерских, считая показательные мастерские по кустарной промышленности и ремесленные классы при школах, было не менее 1 000. В педагогическом образовании новым моментом явилось создание специальных учебных заведений для подготовки работников средней школы (например, Шелапутинский институт в Москве, годичные курсы при учебных округах и т. д.). В 1915 году было уже 29 учительских институтов, 149 курсов подготовки учителей средней школы (для окончивших университеты), 189 учительских семинарий и школ для подготовки начальных учителей.

О школьном деле (и вообще о народном образовании) в СССР см. XLI, ч. 3, 265/345.