Шлиссельбургская крепость

Шлиссельбургская крепость, построена новгородцами при великом князе Георгии Даниловиче в 1323 г. на острове в истоках  Невы из Ладожского озера; по названию острова первоначально называлась «Ореховой», или «Орешком», и в течение всего XIV века служит объектом нападений со стороны шведов. В XV и XVI столетиях Орешек приобретает не только военное, но и торговое значение: в то время главный путь иностранных купцов из Любека и Готского берега, Риги и Стокгольма шел Невой, Ладожским озером и Волховом, и тем же путем русские торговые люди ездили с товаром в Швецию, Данию и др. страны. В Смутное время Орешек передается на сторону самозванца и попадает в руки шведов, и в 1617 г. русские по Столбовскому миру отдают его Швеции. В 1655 г. они берут его обратно, но в 1661 г. по Кардискому миру снова отдают шведам, которые переименовывают Орешек в Нотебург. Так с переменным успехом обеих сторон борьба велась до 1702 г., когда после больших приготовлений и осады, для которой было собрано по письму Петра 10, а по другим источникам более 16 тысяч войска, Петр окончательно взял эту крепость ценой многих жертв, как о том свидетельствует братская могила, доселе существующая в пределах крепости. Приобретению Орешка Петр придавал большое значение; в повышенном настроении он писал: «Зело жесток сей орех был, однакожь, слава Богу, счастливо разгрызан», и переименовал шведский Нотебург в Шлиссельбург-ключ-город, не даром считая, что этот ключ откроет ему дверь в Европу. Вскоре, продолжая завоевания, русские овладели всем течением Невы до устья, и среди болот Петр заложил свою столицу Питербурх. С тех пор как были заложены укрепления Петербурга и Кронштадта, военное значение Шлиссельбургской крепости было утрачено; еще раньше Орешек потерял то торговое значение, на которое указывают летописи.

С потерей стратегического значения Шлиссельбургская крепость уже со следующего царствования получает характер государственной тюрьмы, той Бастилии, в которую русские самодержцы последовательно заключают людей, опасных с точки зрения династической или государственной. Из захолустного Ладожского монастыря Екатерина I переводит в эту крепость первую жену Петра, Евдокию Лопухину, в которой видит свою соперницу: насильственно постриженная и заточенная своим венценосным супругом первоначально в Суздальский монастырь, Евдокия не подчинялась монастырскому уставу и не переставала протестовать против насилия, совершенного над ней. После романа с генерал-майором Глебовым Евдокия еще при Петре была сослана в бедный Ладожский монастырь, а затем по указу Екатерины перевезена в Шлиссельбург «в самое тесное заточение». Здесь в Шлиссельбурге содержалась царевна Мария Алексеевна, заточенная за сношения с Евдокией во время пребывания ее в Суздальском монастыре. После Екатерины I Анна Иоанновна воспользовалась Шлиссельбургом для расправы с так называемыми верховниками, теми именитыми людьми, которые путем особой записи, взятой у Анны, хотели ограничить императорское самодержавие: князь Дмитрий Голицын, как глава верховников, претерпел эту кару, а после смерти Анны той же участи, до ссылки в Пелым, подвергся вместе с семьей своей любимец  Анны — Бирон. Наследником своим Анна Иоанновна назначила, как известно, Иоанна Антоновича, которому было от роду всего 2 месяца; через год он был свергнут Елизаветой Петровной и вместе с родителями сослан сначала в Холмогоры, а с 1756 г. заточен в Шлиссельбург, где содержался в Светличной башне, в камере, которая сохранилась и по сию пору. В этой камере в 1764 г., уже при Екатерине II, этот 24-летний юноша был убит (согласно инструкции императрицы) караульными офицерами при попытке подпоручика Мировича освободить его. При Елизавете Петровне в 1745 г. в тайниках крепости произошла одна из самых мрачных трагедий. Один из видных раскольников беспоповщинского толка, Круглый, по приказу императрицы был, в буквальном смысле слова, замурован в каменный мешок. Дверь и окна его каморки были заложены кирпичом; лишь небольшое отверстие было оставлено для подачи хлеба и воды — единственной пищи узника. Круглый решился умереть. Некоторое время он брал только воду, затем перестал брать и ее и, когда в течение 8 дней караульный не получал отклика, комендант, обратившись в сенат, испросил разрешения разобрать кирпичи — в каменном мешке был найден труп. Царствование Екатерины II ознаменовано заключением в крепость одного из просвещеннейших людей той эпохи — Н. И. Новикова (см.). В 1794 г. в крепость был привезен первый русский конституционалист Ф. Кречетов, который видел спасение родины в свержении самодержавия и водворении конституционного образа правления. В царствование Павла немалое число лиц попадало в описываемую крепость. Большей частью то были люди военные и отправлялись в заточение за разные нарушения военного артикула, на котором был помешан император. Многих он подвергал этой каре по просьбе родителей в целях исправления, и провинившиеся оставались в крепости до тех пор, пока отцы не смягчались. Списка всех жертв этого самодура еще нет, и архивные документы на этот счет требуют разработки. Умер насильственной смертью Павел — Россия вздохнула свободней, но роль Шлиссельбургской крепости, как места заточения, не кончилась. Переменчивый нрав Александра I очень характерно обнаруживается на истории его отношений к одному из передовых людей той эпохи, Б. И. Каразину (см.), который попадает в Шлиссельбург в 1820 г., по объяснению одних — за смелое заявление, по другой версии — по подозрению в составлении революционной прокламации, найденной у солдат Семеновского полка во время волнений среди них в указанном году. Еще до ареста Каразина в 1818 г. Александр, манивший надеждами на конституцию, отправил в Шлиссельбургскую крепость полковника Бока; его преступление заключалось в «намерении представить финляндскому дворянству проект введения в России представительного правления». Бок провел в крепости десять лет и сошел с ума. Другим примером неустойчивых взглядов Александра I является многострадальная судьба польского патриота В. Лукасинского (см.). Донос и предательство привели в 1822 г. к аресту Лукасинского. Суд приговорил его к 9-ти годам строгого заключения, а за попытку к бегству срок был увеличен до 14 лет. Так время прошло до польской революции 1830 года, когда о Лукасинском было послано донесение императору Николаю I, и тот приказал отправить его в Шлиссельбург и держать в строгом секрете. Он сидел в темной каморке в подвальном этаже Светличной башни, и секрет соблюдался так хорошо, что в 1850 г. военный министр Чернышев обращался в «III-е отд. канцелярии его императорского величества» с вопросом, кто такой старый поляк, содержащийся в Шлиссельбурге. Умер Николай I, а Лукасинский продолжал оставаться в крепости. Тщетно родственники его обращались к Александру II, прося свидания с узником — в этом было отказано, и Лукасинский в заточении влачил жизнь до 1868 г., когда умер, пробыв в тюрьме в совокупности целые 46 лет. Из декабристов в Шлиссельбург попали: Иосиф Поджио, пробывший в нем 8 лет, Михаил и Николай Бестужевы, Пущин, Юшневский, Дивов, Пестов, Андреевич, Горбачевский, Ватковский, князь Барятинский, Александр Поджио и другие. За декабристами последовали другие узники: в 1828 году — по резолюции Николая — в Шлиссельбург были заключены: Тюрин и 17-летний студент Василий Критский, умерший там в 1831 г.; в 1834 г. — отставной поручик Ибаев, чиновник Уткин, художник Сорокин и переводчик Гейне — Соколовский, виновные в том, что они распевали пасквильные стихи, осмеивавшие самодержавие. Ибаев в заточении сошел с ума, а Уткин в 1837 г. умер. В 1847 г. узником Шлиссельбурга сделался один из главных деятелей «Славянского общества св. Кирилла и Мефодия» — Н. И. Гулак, а в 1854 г. из Петропавловской крепости был привезен М. А. Бакунин (см.). При Александре II в 1863 г. в Шлиссельбург был заключен один из членов центрального комитета организации, которая подготовляла польское восстание этого года — Б. Шварце. Шварце содержался в здании времен Екатерины II, расположенном внутри цитадели. Шварце описал свое пребывание в крепости в книге «Семь лет в Шлиссельбурге» и был последним узником этой тюрьмы: в 1869 г. крепость была обращена в военно-исправительные арестантские роты, а в 1879 г. — в дисциплинарный батальон.

В 70-е годы, несмотря на сильно развившееся социалистическое движение, многочисленные аресты и политические процессы, Шлиссельбургская крепость не служила местом заключения государственных преступников; их отправляли в Сибирь и в централы Харьковской губернии Но, когда с 1878 г. начался ряд активных революционных выступлений и в главных городах России стали происходить политические убийства крупных агентов правительства, вооруженные сопротивления, истребление шпионов и т. п., а в 1879 г. была основана партия «Народная Воля» с Исполнительным комитетом во главе, — острая борьба этой партии с самодержавием в форме покушений на царя снова выдвинула вопрос о Шлиссельбурге, как месте заточения наиболее активных революционных деятелей. Ряд покушений на царя, организованных Исполнительным комитетом, закончился 1-го марта 1881 г., когда император Александр II был убит двумя бомбами, брошенными народовольцами: Рысаковым и Гриневицким. Старая Шлиссельбугская тюрьма времен Екатерины II с ее 10-ю камерами была в то время в состоянии уже непригодном для жилья, и в 1882 г. в министерстве внутренних дел возникла мысль о постройке в крепости более приспособленного здания, рассчитанного на 40 человек. К августу 1884 г. новая тюрьма была готова и 2- го августа получила первых насельников. Это были «цареубийцы», борцы против самодержавия, главные участники народовольческих процессов: «20» и «17». Осужденные в 82 и 83 гг., они содержались временно в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Многие там и умерли, сокрушенные суровым режимом, которому были подчинены: скудная пища, 5—10-минутная прогулка, на которую водили, начиная с 4-х часов утра, полное отсутствие книг (кроме духовно-нравственных), отсутствие переписки, свиданий с родными сделали свое дело. Уцелели: Фроленко, Исаев,Тригони, Морозов, Грачевский, Златопольский, Буцевич, Богданович, Клименко, Арончик и Поливанов. Они и были перевезены, а наряду с ними: Минаков, Буцинский, Попов, Щедрин, Геллис, Мышкин, Игнатий Иванов, Кобылянскнй, Малавский, Юрковский и Долгушин, осужденные раньше по различным процессам и возвращенные уже из Сибири, с Кары. В сентябре к этим 23 узникам были присоединены 9 человек, осужденных по «процессу 14»: Ашенбреннер, Похитонов, Тихакович, Ювачев (офицеры военной организации партии Народной Воли), Суровцев, Немоловский, В. Иванов и две женщины: Вера Фигнер и Людмила Волкенштейн. А в декабре того же года привезены из Киева народовольцы: Шебалин, Панкратов, Мартынов и Караулов, судившиеся по «процессу 12». В 1885 г. число заключенных увеличилось Манучаровым и Михаилом Лаговским. Последний (бывший прапорщик) был заключен в крепость без суда — в административном порядке, сроком на 5 лет, а по истечении их «за дурное поведение» срок продлен ему еще на 5 лет. В 1886 г. по делу польского «Пролетариата» были привезены Варынский и Янович; в 1887 г. в мае — Лукашевич и Новорусский, а после них народовольцы —  Лопатин, Стародворский, Конашевич, Антонов и С. Иванов; в 1888 г. — Оржих; в 1890 г. — София Гинзбург; в 1901 г. — Карпович; в 1902 г. — член партии социалистов-революционеров Гершуни и его сопроцессники: Мельников, Кочура, Чепегин; в 1904 г. — с. р. Созонов, бросивший бомбу, убившую министра внутренних дел Плеве, и Сикорский. Если условия заключения в равелине были таковы, что уже через месяц узники могли ходить только держась за стену и погибали от цинги и туберкулеза, то такой же режим их встретил и в крепости: это была та же система медленного умерщвления посредством скудного питания и морального страдания от полной изоляции от всего живого и всех живущих: не было переписки, которая была допущена только через 13 лет; не было ни одного свидания с родными во все 20—21 год, которые провели в ней многие узники. В первые же годы заточения умерли: Малавский, Буцевич, Тиханович, Немоловский, Арончик, Кобылянский, Геллис, Исаев, Игнатий Иванов (душевнобольной), Буцинский, Долгушин, Златопольский, Богданович, Варынский; за протест против невыносимого режима были расстреляны Минаков и Мышкин; повесился Клименко, сжег себя Грачевский; сошли с ума: Ювачев. Щедрин, Конашевич. Позднее умер Юрковский, сошел с ума Похитонов, а в 91 году, после одного месяца заключения, зарезалась Софья Гинзбург. Погибли бы и остальные, если б во второе десятилетие не было улучшено питание и заведены мастерские. Некоторые из заключенных были срочные. Так, Караулов вышел через 4 года, Манучаров через 10 лет, Мартынов и Шебалин — через 12. В 1896 г., по случаю коронации Николая II, в первый раз к шлиссельбуржцам была применена амнистия. Благодаря ей, из крепости вышли: Людмила Волкенштейн, Суровцев и Янович; каторга без срока сокращена до 20-ти лет: Ашенбреннеру, В. Иванову, Поливанову и Стародворскому, а 20-летний срок Панкратова сокращен на одну треть. В 1904 г. после 20-летнего заключения вышла Вера Фигнер, и только после революции 1905 г. по октябрьскому манифесту были освобождены: М. Попов (осужден в Киеве в 1880 г.), Морозов, арестованный в 1881 г. и раньше пробывший в заключении 3 года по делу 193-х, М. Фроленко (арестован в 1881 г.), Лопатин, Стародворский, Антонов, С. Иванов, Лукашевич и Новорусский. После революции в 1906 г. из крепости отправлены в Сибирь последние узники: Карпович, Гершуни, Мельников, Созонов и Сикорский. Сопроцессники Гершуни, Кочура и Чепегин, сошли с ума и пробыли в Шлиссельбурге по одному году. Так в 1906 году крепость опустела, и можно было думать, что дальнейшее наполнение ее будет прекращено; она была открыта для посторонней публики, которая свободно могла осматривать все помещения этой Бастилии. Но вскоре при наступившей реакции в крепости был выстроен большой новый корпус, к старой исторической тюрьме в пределах цитадели прибавлен второй этаж, и 10 камер нижнего перестроены наново. Такое расширение имело ввиду помещение в крепости не только политиков, но и уголовных, причем правительство стало применять новую систему — держать совместно тех и других. Так, в следующий период между 600—700 уголовных было размещено около ста политиков, которые вышли из тюрьмы только после революции 1917 г. Вместе с ними вышли и уголовные. Покидая в 1917 г. тюрьму, последние решили разрушить в ней все, что поддается разрушению, чтобы возобновление зданий стало невозможным. Они исполнили это с таким успехом, что устранили всякую возможность восстановления даже того, что следовало бы сохранить как памятник старины. В настоящее время среди мерзости запустения крепость служит морской базой. В 1918 г., на том месте, где жандармы тайно хоронили жертв самодержавия, поставлен памятник, на котором перечислены имена узников, погибших за свободу, но ничем не отмечены места, на которых с 1884 г. умирали те, кого русские самодержцы отправляли в Шлиссельбург не для заточения, а для исполнения над ними смертной казни; Н. Рогачев, А. Штромберг, П. Шевырев, А. Ульянов, В. Генералов, П. Андреюшкин, В. Осипанов, С. Балмашев, И. Каляев, Г. Гершкович, А. Васильев, 3. Коноплянникова — все были казнены на острове, который вполне заслуживает название острова мертвых. В настоящее время стараниями работников Ленинградского музея революции в Шлиссельбургской крепости положено начало музею, посвященному специально тому, что можно было найти и сохранить из относящегося к крепости и ее политическим узникам. Восстановлено кое-что в здании тюрьмы народовольцев 1884 г., которая приведена в порядок.

Литература: «История России» Соловьева I, II и III тт. — скудные сведения от основания Орешка до взятия его Петром I. Относительно раннего периода истории Шлиссельбургской крепости, как политической тюрьмы, источники немногочисленны, разбросаны по разным изданиям, и архивный материал не разработан (Б. Шварце, «Семь лет в Шлиссельбургской крепости»; Пругавин, «В казематах»; отдельные статьи в журнале «Былое» 1906 г.). Зато довольно обширный материал имеется за период 1884—1803 гг.: Новорусский, «Записки шлиссельбуржца»; Вера Фигнер, «Запечатленный труд», ч. II: «Когда часы жизни остановились», и т. II изд. «Каторга и ссылка», 1928; ее же, «Шлиссельбургские узники», изд. Задруги, М. 1920 г., и т. IV, изд. «Каторга и ссылка», 1929; «Галерея шлиссельбургских узников». Пб. 1907; Ашенбреннер, «Воспоминания», «Былое», 1906; Л. Волкенштейн, «13 лет в крепости»; В. Панкратов, «Жизнь в Шлиссельбургской крепости»; Гершуни, «Воспоминания»; Е. Колосов, «Государева тюрьма Шлиссельбург», изд. «Атеней», 1924; изд. Политкаторжан, 1930.

Вера Фигнер.