Табу

Табу, или тапу, слово, общее всем полинезийским языкам, в переводе обозначает: «особливо отмеченный». Под этим термином принято подразумевать запрет, выражающийся в негласном, но ясно сознаваемом предписании: «не делай того-то, не прикасайся к тому-то» и обособляющий человека, предмет или действие, на котором он лежит, из ряда обычных, общеупотребительных. Противоположно табу — понятие ноа: обыкновенное, общеупотребительное, разрешенное. Так, женщины в некоторых местностях Полинезии до замужества были ноа, т. е. имели свободу сношений с мужчинами, после же замужества считались табу, т. е. были недоступны другим мужчинам, кроме мужа. Табу, лежащее на предмете или человеке, обозначает, что они исполнены каких-то свойств, выделяющих их из ряда предметов и лиц ноа. Эти свойства определялись в сознании туземцев иногда как «священное», иногда как «нечистое». Так, храмы, жрецы и вожди признавались табу потому что были преисполнены чем-то священным; родильницы же считались табу потому, что в глазах туземцев были носительницами нечистоты. Эти свойства, присущие человеку или предмету табу могли передаваться другому человеку или предмету соприкасанием. Заразиться же свойствами табу было опасно: воспринятое табу исключало из общего пользования, из свободы общения с другими членами группы. Оно было иногда и смертоносно: так, остатки от трапезы вождя были табу, и съевший их, даже по неведению, должен был заболеть и умереть. На предмет или человека-табу опасно бывало иногда даже и смотреть. Даже приближаться к ним бывало запрещено.

Следует отличать предметы и лиц — табу по существу своему, т. е. по свойству «святости» или «нечистоты», им присущему, от таковых, которые стали табу вследствие наложенного на них запрета или только восприняли табу через заразу им. Табу  по существу, помимо вождей, жрецов и священных мест, считались: родильницы, новорожденные, трупы, кровь. Ко второй категории относились замужние женщины и затабуированная собственность; все предметы, животные и люди, в которых, по мнению туземцев, пребывало сверхъестественное существо — от этого и больные, в которых, предполагалось, вошел дух атуа, — считались табу. Некоторые предметы при известных условиях из разряда ноа переходили в разряд табу. Мясо, например, считалось ноа; но оно оказывалось затабуированным после соприкосновения его с вождем (на Тонга), с лицом, носящим траур по покойнику (на Таити, Новой Зеландии, Самоа) и др. Затабуированными оказывались и преступники, поскольку они являлись нарушителями табу: они тем самым заражались табу и благодаря этому исключались из общества. Возможен был, таким образом, переход из разряда ноа в разряд табу; возможен был переход и обратный. Он совершался путем известных обрядов, которые могут быть названы обрядами очищения. Обычны и характерны два способа снимать с себя табу: затабуированный прикасается к человеку, табу которого сильнее его табу, или же он омывается водой.

Табу  накладывалось лицами, обладающими сильным табу, — прежде всего жрецами и вождями. Иногда определение затабуировать на известный срок те или другие пищевые продукты (например, запрещение колоть свиней, рвать кокосовые орехи и пр.) принимается после обсуждения на собрании вождей. Но и отдельный туземец может наложить табу на свою собственность, предохраняя ее от чужих притязаний, — лишь бы только он чувствовал в себе достаточно магической силы, чтобы ей поддержать соблюдение другими наложенного им запрета. О наложенном табу или объявляется во всеуслышание, или же на затабуированном предмете делается какая-нибудь помета. Так, на Новой Зеландии ладья, на которой перевозили тело покойника, становилась табу; ее окрашивали в красный цвет (цвет табу), вытаскивали на берег и больше не употребляли. На Самоа, Тонга, Таити, Гавайи цветом табу был белый.

Ненарушимость табу обеспечена карой, неминуемо поражающей нарушителя. Кара может быть двоякого рода: религиозная или гражданская. Первая наводится на виновного сверхъестественными существами и мистическим путем. Она выражается, например, болезнью, смертью от удара молнии, истреблением имущества мышами и пр. Записаны случаи, когда туземец умирал от одного ужаса, что им нарушено табу. В случае невольного нарушения вожди и жрецы могли определенными обрядами уничтожить гибельные последствия этого нарушения. Гражданская кара заключалась в смертной казни (на Гавайи), разграблении имущества виновного (на Новой Зеландии) и пр.

В Полинезии табу представляло целую систему запретов, оплетающих все стороны и проявления жизни, накладывающих на нее особый отпечаток. Табу  бывали самые различные. Были табу общего и частного характера, постоянные и временные. Табу, например, могло быть наложено на какой-нибудь животный вид или только на некоторых представителей этого вида. Священные изображения, храмы, личность и имя вождя и членов его семьи, также и жрецов и их имущество были табу постоянно, при всяких условиях. Некоторые виды пищи были вовсе изъяты из употребления, некоторые же были табу только для женщин; некоторые плоды, животные и рыбы бывали затабуированы на время. Бывало, что какой-нибудь остров объявлялся табу — в таком случае к нему не приближалась ни одна ладья. Если какая-нибудь тропинка была объявлена табу, никто не мог проходить по ней. При совершении важных религиозных обрядов, во время приготовлений к походу и при болезни вождя известный период времени объявлялся табу. Иногда при этом гасили все огни, в море не спускали ни одной ладьи, запрещалось выходить из дому; собаки не должны были лаять, петухи петь — для этого собакам связывали морду, а домашнюю птицу сажали под сосуд. Табу  были: родильницы, новорожденные. На Таити сама земля, по которой ступали короли и королевы, становилась табу. Если они входили в чей-нибудь дом, он тем самым становился табу и мог принадлежать только им. Поэтому, когда они выходили за пределы своих наследственных владений, их носили на руках, чтобы они не касались земли, и на время их путешествий для них строили отдельные дома. На Новой Зеландии табу было также все то, что приходило в соприкосновение с местом-табу; поэтому места, посвященные божествам, и дома наиболее священных вождей становились местами убежища.

Запреты: «не делать того-то, не прикасаться к тому-то» встречаются не в одной только Полинезии. В Микронезии встречается и самый институт и то же наименование его. Храмы и вожди и тут являются табу для народа. Отправляющимся на рыбную ловлю запрещено в течение суток иметь какие-либо сношения с женщинами.

Мужчинам в разговоре с женщинами запрещено употреблять известные слова. У малайцев табу носит название памали. На Тиморе и соседних островах на празднике в честь удачной охоты за черепами туземец, вернувшийся с наибольшим количеством черепов, считается памали: он не должен иметь общения со своей женой, не должен принимать пищи из собственных рук. У даяков Борнео памали соблюдается при посеве и жатве риса, когда туземец услышит за собой крик газели и пр. Затабуированному  запрещено купаться, выходить из дому, касаться огня. На Мадагаскаре встречаем целую сеть запретов всевозможного характера — они зовутся тут фади. У иных народов термин, соответствующий табу, означает «грех».

Некоторого рода запреты встречаются у многочисленных и вовсе не родственных между собой народов — так, например, запреты, касающиеся родильницы, новорожденного, трупов и имеющих отношение к ним лиц другого пола, начатков плодов земных и пр. табу можно поэтому классифицировать по внешним признакам на: табу вождей, жрецов, начатков, табу, находящиеся в связи с погребением, табу имущественные, половые и пр. По внутреннему основанию табу можно отличать: профилактические табу, имеющие целью изолирование того, зараза чем признается опасной, и коренящиеся в вере в возможность передачи качеств; симпатические табу, основанные на вере, что, по закону симпатии, подобное вызывает подобное: они могут возникать постоянно, из них, по-видимому, не возникают социальные учреждения, они не поддерживают их и не содействуют их эволюции; они имеют интерес только как выражение веры в симпатию. Можно усмотреть в некоторых табу цель — избежать излияния силы (табу вождей и жрецов), такие табу порождают правила этикета.

Генезис и результаты этого интересного института занимали ученых этнологов. Так как система табу в Полинезии, где она наиболее процветала, была сплетена с социальными и политическими учреждениями, и табу, накладываемые преимущественно жрецами и вождями, казалось, клонились к их пользе, то некоторые усматривали в табу искусно созданную честолюбивыми и алчными представителями знати и жречества систему.

Джевон считает такой взгляд ошибочным. Хотя некоторые табу и бывают выгодны вождям и жрецам и на них может развиваться их произвол и неправедное обогащение, другие табу, как показал Фрэзер, крайне стеснительны для них. Кроме того, табу встречается и в обществах, не имеющих государственного устройства и жреческого сословия. Табу, определяет Джевонс, в глазах дикаря — то, чего не следует делать. Нарушить табу — опасно, но не все опасное — табу. Нельзя сказать, что табу основано на опыте, так как многие табу не представляют реальной опасности. Уважение к табу было обязанностью по отношению к обществу, так как нарушитель табу заражался нм и передавал его все  и каждому, приходившему с ним в соприкосновение. Поэтому группа была заинтересована в том, чтобы каждый ее член соблюдал табу. Индивид был также заинтересован в соблюдении его, потому что гибельные последствия нарушения табу падали, прежде всего, на него. Интересы индивида и группы, таким образом, совпадали. Каждый член группы соблюдал табу не только как индивид, но и как член общества.

Марилье критиковал теорию Джевонса, будто табу является источником признания нравственного обязательства. Табу, по его мнению, вначале устанавливалось сознательно, чтобы обезопасить данное лицо или предмет. Дикарь считает себя морально обязанным соблюдать табу не из страха последствий нарушения его, но потому, что данное табу вошло в обычай, а обычай играет огромную роль в жизни примитивного общества.

Рейнак видел в табу проявление внутреннего запрета и боязни делать то иди другое, которыми человек с глубокой древности ограничивает свою деятельность. Свобода действий примитивного человека только кажущаяся. На деле он не только испытывает противодействия извне, он сам творит их себе в виде запретов, диктуемых внутренним голосом. Со временем эти запреты приняли наименования: законов нравственных, политических, религиозных. У примитивного же человека сумма многочисленных им признаваемых ограничений является системой табу. В отличие от законов гражданских, религиозных и моральных, табу никогда не предписывает действия, но повелевает воздерживаться от действия. Источником табу является страх перед опасностью, опасность же определяется плохо понимаемым законом причинности. Табу  обосновывалось страхами, а страхи проистекали из необоснованного с нашей точки зрения обобщения отдельных фактов.

Краулей выводил табу из верования в возможность заражать своими свойствами. Он обратил особенное внимание на табу, разделяющие лиц разных полов, и на связь их с примитивными формами брака. Свадебные обряды, по мнению Краулея, призваны отвратить опасность от нарушения этих табу.

По мнению Штернберга, генезис табу «кроется в суеверном стремлении первобытного человека оградить всякое религиозное правило или запрет целым рядом параллельных запретов в областях совершенно индифферентных, руководствуясь либо простой аналогией о основным запретом, либо желанием оградить основной запрет от отдаленной даже возможности нарушения».

Библиография: Frazer, «Taboo», статья в Encycl. Brit., 9 ed.; его же, «The Golden Bough»; Jevons, «An introduction to the History of Religion», 1895; Toy, «Taboo and Morality», в Journal of the American Oriental Society, XII, 1899; Reinach. «Cultes, mythes et religions», t. II; его же, «Orpheus», Р., 1909; Marillier, «Tabou», ст. В Gr. Encycl.; Van-Genner, «Tabou et Toténisme & Madagascar» его же, «Lemécanisme du Tabou», в сборнике Religions, moeurs et légendes, 1908; Crawley, «The Mystic Rose».

В. Харузина.