Талмуд

Талмуд, условное обозначение обширной отрасли иудейской раввинистической литературы, создававшейся в первых веках нашей эры в среде палестинского и вавилонского иудейства. Раввинистическая литература главным образом занималась истолкованием Библии; при этом различалось истолкование законодательства и истолкование остальных частей Библии. Первого рода истолкование, стремившееся приспособить библейское законодательство к потребностям времени, вело к созданию нового обычного права; его составными элементами были те толкования, прецеденты и новые нормы, которые получали общее признание и укреплялись в практике. Возникшее таким образом новое право получило название галаха (это название, впрочем, изредка применялось и к толкованию закона вообще). Совокупность истолкований остального материала Библии носила название агады; агада была пестрым конгломератом разнообразнейших элементов, начиная от поверий, анекдотов, поговорок и кончая образцами ученого аллегорического или мистического истолкования. И галаха и агада создавались в среде ученых знатоков писания — раввинов, или книжников (см.); при своем возникновении элементы галахи и агады были устными, а затем закреплялись в литературе, в виде или отдельных произведений, или целых сборников. Талмудическая литература является по своему основному характеру письменным закреплением галахи, хотя содержит в себе также и небольшие примеси агадических элементов.

Состав произведений талмудической литературы, в хронологическом порядке, следующий: 1) Мишна (собственное повторение, отсюда устное учение, далее — собрание, кодекс устного учения) — собрание толкований различных пунктов библейского законодательства и постановлений в его дальнейшее развитие, восходящих к первым поколениям раввинов; получила окончательную редакцию во второй половине II в. нашей эры, трудами знаменитого Иегуды, ганаси, называемого часто просто Равви, или наш Равви; 2) Тосефта (собственно прибавление) — близко родственное Мишне собрание такого же рода толкований и постановлений, составленное, вероятно, учеником Равви, Хийа бар Абба; 3) палестинский талмуд (изучение, толкование) — собрание толкований законодательства Мишны и постановлений в ее развитие, восходящее к палестинским школам ученых III—IV вв. и относящееся, вероятно, к началу V века; редактор неизвестен; 4) вавилонский талмуд, — такое же, как и палестинский талмуд, но еще более обширное собрание, восходящее к вавилонским школам ученых III—V вв. и относящееся к первой половине VІ в.; редактор неизвестен; 5) сверх этих, считающихся каноническими, частей талмуда, есть еще несколько отдельных небольших собраний и трактатов, не получивших официального признания в качестве руководящей нормы. Размеры талмудической литературы чрезвычайно обширны: Мишна состоит из 63 трактатов, разделенных по содержанию на 6 отделов, или седеров; столько же трактатов имеет Тосефта; палестинский и вавилонский талмуд, повторяя Мишну, прибавляют к ее постановлениям в качестве комментария толкования и постановления последующих раввинов; эти добавочные части талмуда носят специальное название гемара. Содержание талмудической литературы весьма разнообразно и выходит далеко за пределы юридической литературы в собственном смысле. Следуя библейскому законодательству, которое в главных своих частях было сакральным и стремилось урегулировать религиозными предписаниями целый ряд проявлений гражданской и частной жизни, раввины в своих толкованиях так же, и даже еще в большей степени, стремились охватить все самые разнообразные проявления жизни; так как при этом они исходили от отдельных казусов, тут же описываемых, то их решения всегда были тесно связаны с текущей повседневностью.

Понятие о необычайном разнообразии материала, охваченного талмудической литературой, может дать обзор содержания шести седеров, на которые разделяется Мишна и которым следуют талмуд I седер — Зераим, посевы — содержит в себе постановления, касающиеся храмовых приношений продуктами земледелия (десятина, первинки), доли бедных при жатве, юбилейного года и др.; эти постановления исходят из земледельческого быта, принимают во внимание взаимоотношения отдельных групп сельского населения, касаются вопросов землепользования, севооборота; таким образом, в связи с храмовыми повинностями I седер попутно регулирует и освещает для нас сельскохозяйственные отношения эпохи. II седер — Моэд, праздники —  занят регулированием и описанием  праздничного культа и дает богатый материал историку религии, дополняя скудные сведения Библии о праздничной обрядности; но помимо этого, трактаты этого седера, Шаббат и Эрувин, посвященные субботе, дают огромной  важности бытовой материал, поскольку в субботу жизнь во всех ее проявлениях должна была подчиняться особым правилам, а трактат Шекалим, регулирующий уплату священного ½  секеля, характеризует, с одной стороны, общественную структуру иудейства (плательщиков), с другой стороны — финансовое управление храма. III седер — Нашим, женщины — регулирует брачное право, обычай левирата, разводы, имущественные отношения супругов, наказания за супружескую неверность жены; случайно в этот седер вошли трактаты о назирате и обетах. IV седер — Незикин, повреждения, ущербы — единственный седер, занимающийся главным образом вопросами гражданского права (трактаты Бава камма, Бава меция, Бава батра) и уголовного права и судопроизводства (трактаты ангедрин и Маккот); примыкают сюда чрезвычайно важный по содержанию трактат Авода Зара, устанавливающий правила для сношений иудейства с неиудейским миром и особенно внимательно занимающийся вопросами о запрещенном и дозволенном в торговом обмене и в работе ремесленников и рабочих на иноверцев, и трактат Шевуот — о клятвах и присягах; однако, рядом с этим в IV  седер попали трактаты, характеризующие специально раввинистическую среду — трактат Авот, или Пирке Авот, содержащий собрание изречений знаменитых раввинов, морального и догматического содержания, и два трактата, занятые спорными теоретическими вопросами в различных раввинских школах и направлениях. V седер — Кодашим, святыни —   трактует главным образом область животных жертв и предметов священного значения; попутно вскрывается картина скотоводческого хозяйства Палестины той эпохи и затрагиваются вопросы о жреческих доходах; один трактат (Миддот) посвящен специально описанию размеров и устройства иерусалимского храма. VI седер — Тогарот, чистоты — разрабатывает вопросы о чистом и нечистом и о способах очищения от нечистоты, исходя из подробного законодательства Библии в этой области; так как состояние нечистоты связывалось, с одной стороны, с различными физиологическими процессами, особенно в половой сфере, с некоторыми болезнями и со смертью, а с другой стороны — с соприкосновением с людьми, животными и предметами, считавшимися нечистыми по своему существу, то в этом седере мы находим богатейший бытовой материал, а также целый ряд пережитков примитивных верований и обрядов.

Из этого обзора видно, что в Мишне вопросам специально гражданского и уголовного права в собственном смысле посвящено лишь 5 трактатов ІV седера и, сверх того, 4 трактата III седера, затрагивающие вопросы брачного, семейного и наследственного права; остальной материал Мишны в подавляющей массе трактует различные вопросы сакрального права; но поскольку это последнее стремилось охватить повседневную жизнь во всех проявлениях быта и исходило от отдельных казусов, выхваченных из жизни, постольку эти части Мишны получают первоклассный интерес для исследователя хозяйства, общества, умственной жизни и религии палестинского иудейства, начиная с I века до н. э. Что касается 9 трактатов, посвященных специально вопросам гражданского, уголовного и семейного права, то они, являясь первоклассным источником для историка общества, в то же время представляют огромный интерес и для юриста. Здесь мы находим, с одной стороны, толкования и дальнейшее развитие случайных и неполных статей библейского законодательства (особенно ясно эта сторона выражена в уголовном праве и отчасти в гражданском), с другой стороны — запись обычного права, сложившегося независимо от Торы, в силу потребностей времени и изменившихся условий существования палестинского иудейства, вовлеченного в тогдашний мировой оборот. Эта последняя сторона юридической части Мишны особенно интересна, но до сих пор мало изучена. В особенности важен, но далеко не выяснен, вопрос об источниках обычного права. Формально оно восходит к ответам и решениям раввинов по частным случаям, возникавшим в судебной и повседневной практике и получавшим силу прецедентов, но по содержанию его источники, которые могут быть очень разнообразны, до сих пор неясны. Тут имели значение, конечно, в первую голову сложившиеся в быту правоотношения; но поскольку эти последние могли обусловливаться не только соотношением общественных групп и экономическими взаимоотношениями, но также и влиянием греческого и римского права, некоторые нормы обычного права могли быть заимствованы из этого последнего; с другой стороны, позднейшее римское право эпохи конца империи, создававшееся в значительной мере на основе jus gentium, могло также реципировать некоторые отдельные оригинальные институты иудейского права, закрепленные в Мишне; однако, эти чрезвычайно важные вопросы остаются до сих пор почти неисследованными. Значительно отличаются от Мишны по своему содержанию палестинские и вавилонские талмуды. В то время как Мишна, чаще всего черпая свой материал из галахи, дает определенные решения и притом анонимные и лишь иногда приводит по одному и тому же случаю различные решения отдельных раввинов или школ раввинов, эти талмуды изучают толкования постановлений Мишны регулярно в форме дискуссий раввинов по поводу той или иной статьи Мишны. Очень часто эти дискуссии составлены искусственно, из ответов раввинов, даже не бывших современниками; иногда они отражают действительные споры между различными направлениями раввинской мысли. В этих дискуссиях в качестве вспомогательного материала привлекаются самые разнообразные сюжеты и притом очень часто агадического характера: случаи из практики, действительно имевшие место, рассказы и анекдоты о различных раввинах биографического и легендарного характера, народные поверья и обычаи, притчи, сказки, наконец, чисто мифологический материал. Таким образом, палестинский и вавилонский талмуды для научного исследования являются еще более широкой областью, чем Мишна и родственная ей Тосефта. Со стороны исторической и юридической, палестинский и вавилонский талмуды являются основными и первоклассными источниками для изучения истории и быта палестинского и вавилонского иудейства III—V веков нашей эры; но не менее велико, до сих пор еще не вполне оцененное, значение этих талмудов для изучения религии и фольклора палестинского иудейства более ранней эпохи; достаточно сказать, что демонологию и колдовскую науку иудейства греко-римской эпохи мы можем изучить наиболее полным образом только по этим талмудам; немало ценного материала найдет в них для себя также исследователь восточного фольклора и восточных литератур (бродячие сюжеты).  Переходя к вопросу о характерных чертах талмудической литературы, как продукта работы раввинистической мысли, надо прежде всего отметить те методы и способы, посредством которых раввинистическая мысль толкует и развивает библейское право. Считалось основным положением, что Тора (т. е. библейское законодательство) является высшей нормой, которая должна регулировать всю жизнь иудейства и из которой должны выводиться все правовые институты и постановления. Отсюда вытекала задача изучения Торы, как с теоретической стороны, так и в применении к судебной и бытовой практике (раввины, занимавшиеся изучением Торы, не были официальными судебными деятелями или официальными толкователями закона (см. раввины); но их ответы и решения, однако, принимались в судах за основу, как ответы специалистов-экспертов). При изучении Торы сейчас же обнаружилось, что при отрывочности и случайности ее постановлений, недостаточных для охвата всех разнообразнейших проявлений кипучей жизни иудейства греко-римской эпохи, Тора может служить исходным пунктом часто лишь формальным образом, и под видом толкования и развития Торы раввинами зачастую творилось новое право. Различные способы, применявшиеся при этом раввинами в их дискуссиях, были систематизированы сначала Гиллелем в  виде «семи правил», а позднее были расширены, и число их было доведено до 13 правил. Среди этих правил метод выведения новых постановлений из Торы путем логического развития содержания ее постановлений занимает очень скромное место; на первом; плане стоят чисто формальные способы, например заключения «от легкого к трудному», по аналогии, от общего к частному, от частного к общему, по словесному совпадению, по толкованию, часто аллегорическому, отдельных выражений и терминов. Созданное таким образом новое талмудическое право должно было заслонить собой и отодвинуть на задний план библейское право; будучи действующим правом, это новое право постепенно приобрело самостоятельный, независимый от Торы авторитет и стало считаться таким же священным и боговдохновенным правом, каким раньше считалась Тора. Отсюда вытекает то огромное практическое значение, которое получил талмуд в жизни иудейства средних веков и нашего времени. Лишенное общегражданских прав, часто запертое в гетто, иудейство управлялось своими собственными законами, т. е. талмудическими нормами, которые, конечно, в последующее время в различных странах истолковывались и приспособлялись применительно к условиям места и времени. Но при этом талмудическое право, в противоположность библейскому, оставалось действительно основной, руководящей нормой, так как оно, возникнув в эпоху высшего развития античного, капитализма, было достаточно широко, и гибко для применения в сходных условиях эпохи средневекового торгового капитала и начальной эпоха промышленного капитала. Отсюда понятно также, почему талмудическое право дольше и крепче всего сохранялось в дореволюционной России и Польше, странах отсталых с экономической стороны и упорно сохранявших антисемитское исключительное законодательство. Не признавала и не признает талмуд обязательной нормой очень небольшая часть иудейства, так называемые караимы (см. XXIII, 444/53).

Научное исследование за последние годы  показало, что талмудическая литература имеет огромное и все еще недостаточно оцененное значение для понимания сущности раннего христианства. Евангельская традиция в своей первоначальной форме слагалась в среде иудео-христианства, древнейшие послания и Апокалипсис Иоанна — также; отсюда само собой напрашивается предположение, что идеология и миросозерцание ранней христианской традиции не могут быть правильно и целиком поняты без привлечения талмудического материала. В настоящее время эта работа проделана в монументальном труде Штрака и Биллербека «Kommentar zum Neuen Testament aus Talmud u. Midrasch» (с 1922 по 1926 r. вышли первые три тома), где подобран огромный материал из талмуда, отчасти объясняющий, отчасти иллюстрирующий основные моменты идеологии и быта, отраженных в ранней христианской традиции; в свете талмудического материала оказывается, что ранне-христианская традиция и идеология проникнуты иудейским и в частности раввинистическим духом в гораздо большей степени, чем это предполагалось ранее.

Над изучением и толкованием талмуда трудились целые поколения иудейских ученых, причем толкованию некоторых из них был присвоен даже общеобязательный характер (ср. Маймонид). Однако, эта колоссальная иудейская литература о талмуде носит чисто богословский или узкопрактический характер; научное исследование талмудов еще только начинается.

До сих пор нет полного критического издания текста талмудической литературы; работа в этом направлении велась, главным образом, лишь по отношению к Мишне, 7 трактатов которой издано, с переводами, лучшим знатоком талмуда, недавно умершим Штраком (Struck); сверх того, в 1912 г. начато грандиозное предприятие — издание всех трактатов Мишны с критически проверенным текстом, немецким переводом и комментарием под общим руководством Holtzmann'а  и Beer'а; до 1928 г. вышло 17 трактатов (обработка очень неодинакового качества), для Тосефты и талмуда не сделано еще и этого, и существуют лишь издания традиционного текста с переводами последнего. Из еврейских изданий Мишны следует отметить берлинское издание Mischnajoth, с пунктированным текстом, немецким переводом и примечаниями, выходящее томами (в каждом томе — седер); до 1926 г. вышло 4 тома. Из старых изданий Мишны следует отметить берлинское издание с немецким переводом 1832—34 гг., т. н. издание Jost’а, и более раннее издание Rabe 1760—63 гг., легшее в основу венского издания 1817—1835 гг. Издания традиционного текста палестинскго талмуда восходят к краковскому изданию 1609 г. (петроковское 1900—1902 гг.); начато, но оборвалось в самом начале несколько изданий по рукописям. Больше издавался вавилонский талмуд; из новых изданий следует отметить варшавское издание 1875—1879 гг., виленское — 1906 г. и берлинское неполное издание Goldschmidt’а, с немецким переводом, 1879—1909 гг. Общий обзор всех проблем, касающихся талмудической литературы, дан Strack’ом, в его «Einleitung in den Talmud und Midrasch», 5 изд. 1921. Над литературной историей Мишны работает Albeck, «Untersuchungen über die Redaktion der Mischna», 1923; Тосефты —Spanier, «Die Tosephtaperiode in der  tannaitischеn Litеratur». Совокупность всего бытового материала талмудов попытался охватить Krauss в своей «Talmudische Archäologie», три тома, 1910—1912. Сверх того, есть целый ряд работ по отдельным вопросам. Из них следует отметить статьи юридического содержания Черновича по истории иудейского права и Kohler’а, Rapoport’а — по системе талмудического права, все в «Zeitschr. für vergleich. Rechtswissenschaft», тт. 14—16, 20 и 27; по религии — Weber, «Jüdische Theologie auf Grund des Т.», 1897; Elbоgen, «Der jüdische Gottеsdienst in seinеr geschichtlichen Entwickelung», 1924; Blau, «Das altjüdische Zanberwesen», 1898. Полный библиографический указатель литературы по талмудам см. в «Einleitung» Strack’а. Русский перевод Мишны и Тосефты, сделанный Переферковичем, мало удовлетворителен.

Н.  Никольский.