Тернер Уильям

Тернер (Turner), Уильям, английский пейзажист (1775-1851), родился в Лондоне, в бедной семье цирюльника. Мальчиком занимался тем же, чем и отец потом работал в типографии и у архитектора. Благодаря покровительству доктора Менро, богатого любителя и коллекционера картин, обратившего внимание на рисунки четырнадцатилетнего подростка, Тернер мог отдаться живописи. В 1790 году он выставил в Королевской академии свою картину, затем в течение трех лет исходил значительную часть Англии, делая зарисовки для журналов, и через пять лет уже пользовался известностью. В 1802 году Тернер был избран членом Академии и в 1807 году стал профессором перспективы, но читал лекции не совсем успешно и недолго. Он целиком ушел в живопись. Живописную деятельность Тернера долго разбивали на два периода, резко отличающиеся один от другого. В первый период Тернер — разумный художник, во второй — он охвачен художественным безумием; в первый период — он нормальный человек, во второй — больной, у которого дефекты глаз и мозга создают чудовищные сочетания. В настоящее время, на основании изучения произведений Тернера, можно утверждать, что Тернер прошел в последовательном развитии три стадии, тесно одна с другой связанные. Его гениальные экстазы последних лет подготовлялись медленно, продолжительной и упорной работой двух предшествующих стадий. Его живописный рост развертывался спокойно и без преждевременных порывов и нашел завершение в последнем периоде его творчества. Первая стадия — время упорного усвоения традиций. Тернер учился у современников, он писал море, как старые голландцы, и не боялся потерять себя. Он жил их пониманием, он работал их средствами. Это изучение и подражание дало Тернеру возможность вобрать в себя то, что было хорошего и родственного у них. В то же время Тернер систематически вживался в природу. Пристально он всматривался в скалы, деревья, травы, над этим сидел дни, недели, месяцы и делал сотни этюдов, но делал их не механически, а изучая остро, внимательно, входя в объект и научаясь схватывать в нем самое главное. Накопленные таким образом большие запасы опыта и уменья позволили Тернеру овладеть средствами, и он почувствовал, что может попробовать свои силы. Его замок Кильгранна и марины, не застывшие, как у голландцев, а с разбушевавшимися волнами, с надутыми парусами, с ладьями, переполненными людьми, показали его первые нерешительные, но самостоятельные шаги. Картины, однако, были написаны мрачно, темно, тяжело, густо. Вторая стадия развития Тернера начинается с того момента, когда он почувствовал влечение перейти от мрака к свету, от тяжести к воздушности. Он поставил себе идеалом Клода Лоррена и стал изучать его. Он делал с него копии, старался усвоить его стиль, брал его мотивы, искал в окрестностях Лондона то, что походило бы на Лоррена — классические стены с играющими на них лучами, тихие воды с отдыхающими стадами на берегу. Даже гораздо позднее, когда Тернер уже вполне нашел себя, он завещал повесить рядом с двумя картинами Лоррена свои произведения. Две картины Тернера, «Основание Карфагена» и «Отплытие царицы Савской», висящие рядом с Лорреном, показывают, что Тернер родственен Лоррену по мотивам и стилю, по торжественности и ясности трактовки. Тернер компонует, как Лоррен, ставя на переднем плане деревья, чтобы, как у Лоррена, углубить даль; Тернер так же, как Лоррен, подчиняет архитектурные массы надобностям живописи. Колорит в них хорош, но тяжел. Сочетание воздушной перспективы со строгим классическим рисунком не гармонирует. Будучи близок к Лоррену, Тернер в этих ранних своих произведениях уже проявляет и свои особенности: у него больше воздушности, прозрачности и света. На этом Тернер не остановился; он продолжал упорно работать, чтобы уже своими силами вполне овладеть воздушностью и светом. Тернер снова отдался безустанному, непрерывному изучению, но теперь — облаков, их формации, движения, изучению воды и оттенков атмосферы, изменения света. Сначала он увлекался атмосферическими явлениями в туманном воздухе Англии, затем он направился во Францию, Швейцарию, Италию. Там его очаровали дивные закаты над бархатистыми холмами, сонные реки, сладостные и грозные горные виды. Особенно его захватила Венеция. «Приближение к Венеции» в лимонно-желтом прозрачном свете, «Закат солнца в Венеции» с рдеющим оранжево-красным воздухом возвестили, что Тернер сделался светозарным, что он стал оригинальным певцом света и отдался передаче мимолетных ощущений. Солнце у Тернера так блестит, что дома, паруса, гондолы выступают, мерцая как видение, из брызжущего фейерверка неба. Линии и контуры тушуются, нет резко очерченных линий, все залито ослепляющим светом, который горит и колеблется и, кажется, каждый миг, играя, изменяется. Таким стал Тернер к 1810 году. Но и на этом не остановился Тернер, и в 40-х годах он вступил в третью и последнюю стадию своего живописного развития. Теперь он совершенно отбросил архитектуру. Воздух, небо и вода — вот и все, что нужно для того, чтобы разлить свет, струящийся и сияющий. В этот период Тернер не работал на этюдах. Списать этого нельзя с натуры, это можно только схватить, как впечатление. Уединившись, запершись в своей мастерской, Тернер воспроизводил свои впечатления. Чем дальше, тем композиция делалась у Тернера свободнее, кисть воздушнее и легче, колорит сказочнее и фантастичнее. Сияние, а не реальный мир, влекло к себе Тернера. Его занимал туман в борьбе со светом, тишина, сменяющаяся ревом бури, космическая первобытная борьба между световыми и темными массами. Его захватывало какое-нибудь световое явление, и в его фантазии оно сгущалось в форму. Земля превращалась в феерический мир, где сказочные животные носятся в воздухе и белые тела купаются в эфире. У Тернера все становилось красочной сказкой: и кораблекрушение, полное ужаса, и дымящий пароход, который, страшно содрогаясь, превращается в ничто, когда красные огни пожара охватывают его, и паровоз с горящими глазами, в бешеном беге несущийся через туман и дождь. Даже гибель и разрушение Тернера являет в виде чарующей сказки красок и света, когда показывает над погрузившейся в недра Англией и Венецией восход солнца на утро после потопления. Если Тернер берет сцены из сказаний о Пифоне и Аполлоне, об Одиссее и Полифеме, сцены из похода воинов Ганнибала через Альпы, он и это переводит на такой язык, средством выражения которого были только краски и свет. Этого языка современники Тернера не понимали. Они не ощущали страшной нервной напряженности и стремительности впечатлений от этих экстатических форм, охваченных мистикой света и красок. Они объявили смелого живописца сумасшедшим или, по крайней мере, больным глазами. Так ново было данное Тернером, так мало была подготовлена соответствующими экспериментами широкая публика, что нужно было десятилетие после смерти Тернера, чтобы понимание дела жизни Тернера стало доступно художественным кругам, и ряд самых зрелых и ценных созданий Тернера в течение десятилетия оставался похороненным в складах Лондонской национальной галереи. Но зато, когда через десять лет Тернер был оценен, когда его «открыли», его стали обожать до фанатизма и считать «мессией искусства», стали видеть в нем явление небывалое, настоящее чудо, феномен, не имеющий никого ни перед собой, ни после себя. В ретроспективном взгляде нашего времени Тернер не является таковым. Крупное дарование Тернера, выдвигая его вперед, заслоняет других, но у него был талантливый предшественник в лице Ричарда Уильсона, искавшего света и воздуха, были и последователи в лице Моне и Писсарро, которые, в бытность в Лондоне в 1870 году, подчинились обаянию Тернера, продолжали дело развития импрессионизма, начатое им, и довели до нового расцвета; продолжателем дела Тернера был и Уистлер, который дал блестящие образцы нового типа той симфонии красок, которую за тридцать лет раньше его раскрыл Тернер.

Тернер, утонченный мастер в живописном искусстве, в жизни был грубым, неуклюжим, диким и нелюдимым человеком, к тому же скупым. Он всю жизнь провел в непрерывном труде. Изо дня в день он работал в своей мастерской с пламенным воодушевлением. Некоторые картины Тернера носят явный признак нервной спешки и безумного порыва. После Тернера остался очень крупный капитал и бесчисленное количество его произведений. По его завещанию перешло к правительству Англии 362 картины и 19 000 рисунков. Ср. III, 68.

О Тернере см.: Ruskin, J., «Т. Collection», 1857; «Libеr studiorum», 1858; «The Т. Gallery», 1862: Thornbury, W., «Life of W. Т.», 1862 и 1877; Monkhouse, С., «W. Т.», 1879 и 1906; Hamerton, Р. G., «Life of W. Т.», 1889 и 1895; Whitman, А., «W. Т», 1907; Wyllie, W. L., «W. Т.», 1905; Armstrong W., «W. T.», 1902; Swinburne, С., «Life & Works of W. Т.», 1902; Бенуа, А., « Тернер» (Мир искусства, 1899, № 23/24); Мутер, Р., « Тернер» (там же, 1903, № 10/11); Hind, L., « Тернер », 1910.

Н. Тарасов.