Толстой Алексей Николаевич

Толстой, Алексей Николаевич, поэт и беллетрист, родился в 1882 г. (29 декабря старого стиля) в г. Пугачеве (бывшем Николаевске) Самарской губернии, в старинной графской семье, состоящей по матери, Тургеневой, в родстве с декабристом Тургеневым. Толстой связан с помещичьей средой, с пейзажем и бытом заволжской оскудевшей усадьбы. Выступил со стихами в 1907 г., с художественной прозой — в 1910 г. Двадцатилетняя работа его делится на 3 периода: 1) от 1907 г. до 1917 г., 2) от 1917 до 1922 г. и 3) с 1922 г. до наших дней. Весь первый период Толстой посвятил изображению помещичьего быта. Яркие картины вырождения и гибели мелкопоместного, одичавшего старосветского  дворянства с беспощадной правдивостью были показаны в первых рассказах, повестях и романах Толстого. Он не поет меланхолически, по-бунински, не дает «поэму запустения», не пишет эпитафий над могилами запущенных и забытых усадеб: он рассказывает улыбаясь, с подчеркнутой старомодной манерой, анекдоты о медвежьих уголках, где остались живые ископаемые, странные люди, живущие в стороне от культуры, от духа времени. Фигуры дворян с расхлябанной волей, развратников, торгующих своими сожительницами, насильников и самодуров наполняют и «Две жизни», и «Заволжье», и «Неделю в Туреневе», и «Приключения Растегина», и пьесы Толстого. По словам одного из крестьян. («Две жизни») — «барин перевелся». О том, как переводился барин, и рассказывает Толстой. Полная  конкретность — отличительная черта творчества Толстого. Его произведения — не  сатира на оскудевшего помещика, а правдивая зарисовка, освещенная любовным юмором, зарисовка с натуры, близкой, знакомой и родной ему по крови. Талантливый изобразитель, умеющий несколькими меткими фразами дать бытовую картину, характеристику, портрет, Толстой остается, однако, только художником-изобразителем, чисто внешне зарисовывающим окружающий быт; его творчество, его образы статичны. Самые крупные романы — «Хромой барин», «Две жизни» — представляют беллетристические эпизоды, порой яркие и интересные, связанные, однако, не внутренним взаимоотношением, не органически, не захватывающей идеей, а исключительно прихотливой фантазией влюбленного в случайность автора. И пока Толстой не делает никаких выводов и просто рисует, как живописец, просто смотрит в окно и  любуется гаммой красок, зеленым кафтаном Налымова и лиловым платьем генеральши, он приносит с собой аромат старины, смешанный с ароматом деревни и поля. Но живописи красок и звуков, полета фантазии для романа слишком недостаточно. Надо осмыслить жизнь, и здесь колоритным анекдотом, старинным портретом и преданьем старины глубокой не отделаешься. К новизне художник-романтик относится с предвзятым недоброжелательством, новых отношений он не умеет видеть, он и в городе увидел только дворянских хлыщей, оторванных от старого быта, ветром подбитых и беспочвенных. («Две жизни»). Оседлым Коровиным он противопоставляет легкомысленно порхающих Синициных. Он не заметил мятежных ликов города. В творчестве Толстого в годы 1907—1917 вспыхивает прощальным светом романтика усадьбы.

Вполне естественно, что во время революции 1917—21 гг. Толстой эмигрировал за границу вместе со своими Коровиными и Налымовыми. Там он описывает свое, «Хождение по мукам», совершенно  не понимая новой России. Если в произведениях І-го периода Толстой изобразил вырождение обитателей дворянских усадеб, то в романе периода эмигрантства, в «Хождении по мукам», он дает картину разрушения «старой и милой и грешной» жизни дворянски-интеллигентской предреволюционной России. Философы, адвокаты, обыватели, пьяная богема с ночными попойками, литературные салоны, религиозные диспуты, — все зарисовано остро, местами — как памфлет. Картины Петербурга перед войной, «замученного бессонными ночами, оглушающего тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильными чувственными звуками танго — предсмертного гимна», картины войны и, наконец, революции, вплоть до времени, когда над «волнующимися заводами, над не хотящим воевать фронтом встал грозный и непонятный призрак большевизма» — все это Толстой показывает нам сквозь призму переживаний двух любимых героев, характерных для автора — «представителя уездной усадебной России» (Горбачев, «Очерки современной русской литературы»). Оба его героя — Даша и Телегин — подчеркнуто «хороши», но от толстовской идиллии веет пошлостью, как ни кружит его героев водоворот столичной жизни, война, революция. Они заняты только своим, узким семейным счастьем, не интересуясь по существу ничем, кроме себя. На романе «Хождение по мукам» отразились все очарования и разочарования русской эмигрантской интеллигенции. Художник становится явно тенденциозным при изображении революционеров. (В 1927—28 гг. в журнале «Новый Мир» печаталось продолжение романа, и здесь автор выступает уже с обновленной душой).

Когда-то Толстой начинал свою художественную прозу со сказок («Сорочьи сказки», 1910) и в последующих, своих произведениях верен сказочному миру, народным песням. Этим сказочным, древним веет и от его стихов «За синими реками» (1911). Сны, чары, безумье, галлюцинации, видения наполняют его произведения, придавая бытовым картинкам что-то мистическое, таинственное. В третий, период творчества (с 1922 г.), когда Толстой, ставши сменовеховцем, возвратился в советскую страну, сказочный мир с новой силой захватывает художника и выявляется в ряде утопических произведений в манере Уэлльса: фантастическая фабула возникает среди реалистических картин быта и проникнута идеей крушения старого мира и зарождения нового. Фабула «Аэлиты» (1924) навеяна Уэлльсом, Дж. Лондоном и отчасти автором «Атлантиды», бульварным Бенуа. В ней есть движение, выдумка, огромная вера в необузданную энергию закаленного борца, нового человека. Роман после Уэлльса не кажется оригинальным, но в русской литературе он знаменует поворот в сторону новой формы, заимствованной у европейских мастеров.

В романе «Аэлита» рядом с темой о любви развивается тема о русской революции, о мятежной душе, которая никогда не знает покоя («не в спокойствии спокойствие мое»). Выразителем этой темы является Гусев, призванный персонифицировать русскую революцию, красноармеец, закаленный в боях мировой войны и революции, исполненный необычайной и неиссякаемой энергии. Это — человек нутра, инстинкта, интуиции. Крестьянин по социальному происхождению, он не знает строго-выдержанной пролетарской идеологии, он анархист-бунтарь, воплощающий стихию бунта; он резко противопоставляется интеллигенту-инженеру Лосю, с его господством разума и чувства над волей к жизни и волей к действию. В лице Гусева и Лося сталкиваются воля и разум, стихийное и личное, жизнь вне себя и жизнь в своем замкнутом мире, даже и на Марсе. Гусев и Лось не исчерпывают основных типов русской революции, и поскольку роман Аэлита символичен — его символика не полна.

В большом романе «Гиперболоид инженера Гарина» (1925—26) прихотливо переплелись приемы Конан-Дойля и Уэлльса, черты детективного и научного романа. Как и «Аэлита», этот роман не кончается, а обрывается. Здесь на фоне революционной советской действительности, в атмосфере угрозы мировой войны, в эпоху увлечения техникой, химией, развертывается в темпе американской фильмы фантастическая фабула. Действие происходит то в Ленинграде, то в Берлине, то в Париже, то в Нью-Йорке, то в океане и на необитаемом острове, захваченном гениальным изобретателем, инженером Гариным. В романе множество лиц, очерненных бегло. Но основные фигуры: крайнего индивидуалиста, инженера Гарина, коммуниста Шельги, миллиардера Роллинга, американского химического короля, и, наконец, инфернальной красавицы Зои, полуавантюристки, полукокотки высшей марки, очерчены очень ярко, резкими, запоминающимися чертами. В обоих романах у Толстого  нет стройности идейной концепции. Но, несомненно-восторженное преклонение художника перед типом большого человека, которого он видит в советском герое-революционере, стремящемся перестроить жизнь по-новому.

В рассказах «Рукопись, найденная под кроватью», «Черная пятница» Толстой рисует образы эмигрантов, веселых мертвецов, с опустошенной душой. Образы его шаржированы, гротескны, пропитаны едкой сатирой и свидетельствуют о полном разгроме старого мира. Париж является кладбищем этих мертвецов. Так Толстой разрывает с тем классом, из которого он вышел. Если прежде он любил изображать захолустные медвежьи углы, где живут старомодные Мишуки Алымовы, то теперь, после Парижа и Берлина, он нередко изображает глухие уездные городишки в новой советской стране. Повесть «Голубые города» рассказывает о том, как студент-архитектор Буженинов, мечтатель, утопист, жаждущий строить «великолепно, по-грандиозному» голубые города, попадает в уездную глушь; мещанский мирок с его серыми буднями и глухим житьишком противопоставлен грандиозным образам необузданной праздничной голубой фантазии. Юный мечтатель с ужасающей остротой видит мелочи жизни, он не умеет войти в будни, и вот назревает трагедия нового человека, конфликт между мечтой и действительностью. Тема об этом конфликте не нова, но Толстой развертывает ее с болящим настроением и остротой.

Несколько в стороне от других произведений стоит автобиографическая «Повесть о многих превосходных вещах» («Детство Никиты»,  1923), примыкающая к «Детству и отрочеству» Л. Толстого и «Детским годам Багрова-внука» Аксакова, хотя она значительно уступает им в глубине переживаний.

Толстой пробовал свои, силы в разных жанрах. Немало труда положено им и на создание комедии и драмы на революционные сюжеты с кричащими заглавиями — «Заговор императрицы», «Азеф», на  переводы и переделки революционных драм. Но талант Толстого выявляется не в них, а в пьесах чисто бытовых, где на первый план выступает талант художника-колориста с его описательной манерой. У Толстого нет напряженности действия, волнующей динамики, большой идеи, нет нерва. Толстой написал около 15 пьес; наиболее популярные из них: «Касатка» (1916) и «Любовь-книга золотая» (1919). Тема о возрождающей любви отчетливо выступает в тех лучших пьесах Толстого, которые «выпелись из его души».

В  своих формальных достижениях Толстой верен заветам классиков. Для него «русское искусство должно быть ясно и прозрачно, как стихи Пушкина. Оно должно пахнуть плотью и должно быть более вещественным, чем обыденная жизнь». Оно должно быть «четко, ясно, просто, величаво».

Толстой хочет писать для нового читателя, и в нашей революционной эпохе, в жизни советской страны видит он «залежи незабываемого материала искусства, не залежи, а — Гималаи». Пока Толстой только бегло и слегка коснулся этих Гималаев. Свое литературное credo Толстой изложил в сборнике «Писатели об искусстве и о себе» (1924); там же перечень произведений Толстого. Краткую биографию Толстого см. XI, 714.

Литература: Дивильковский, «Российского леса щепка», Современный Мир, 1914, кн. 9; К. Чуковский, «Лица и маски», 1914; Воронский, «Литературные заметки», Кр. Новь, 1921, кн. 2 (о романе «Хождение по мукам»); Горбов, «Повесть о многих превосходных вещах» (Печать и Рев. 1922, №8); Волькенштейн, «Горький цвет»; Полонской, «О романе «Хождение по мукам» (П. и Рев., 1923, № 1); А. А., «Любовь — книга  золотая» (Кр. Новь, 1923, № 1); Чуковский, «Портреты современных писателей» (Рус. Совр., 1924, № 1). Лелевич, в журнале «На литературном посту» за 1924 г.; Горбачев, «Очерки современной русской литературы», 1925;  «Два года литературной революции» (Прибой, 1926).

В. Львов-Рогачевский.