Тотемизм

Тотемизм. Согласно наиболее распространенному определению Фрэзера (см.), под тотемизмом надо подразумевать особую связь, существующую, по мнению многих народов, между известной группой родственных между собой лиц и определенным классом животных, растений, неживых предметов или даже явлений природы; тот класс животных, растений или предметов, с которым данная группа связана и имя которого она носит и будет ее тотемом. Таким образом, тотемизм отличен как от веры в особых покровителей из области животных или растений для отдельных людей, какую, например, мы находим у многих племен Северной Америки, так и от почитания каких-нибудь животных или растений целым племенем или народом. Тотем всегда не индивидуальный и не общеплеменный, а принадлежит только определенному делению племени, и такое племя распадается на определенное, в большинстве случаев довольно ограниченное число групп, состоящих каждая из родственных между собой лиц и имеющих каждая свой особый тотем. Вместе с тем тотемизм глубоко отличен и от фетишизма (см.), потому что под последним подразумевается почитание отдельных животных особей, отдельных экземпляров растений, отдельных конкретных предметов, тотемизм же имеет в виду связь между группой людей и целым классом животных, растений или предметов.

Характер этой связи у различных народов неодинаковый. Нередко мы встречаем определенную веру в то, что данная группа людей произошла от того животного, растения или предмета, имя которого она носит; часто каждая особь того или другого животного или растительного вида считается кровным родственником каждого отдельного лица соответственной тотемной группы, часто тотем считается прямым покровителем своей группы и т. д., и т. д. Но не менее часто мы наталкиваемся на совершенно расплывчатые и неоформленные представления о той связи, которая соединяет людей с их тотемами, когда люди не считают соответственных животных или растений ни своими предками, ни родственниками, ни покровителями и все-таки верят, что какая-то интимная связь между ними самими и этими животными или растениями существует. Различен и характер обязательств, вытекающих для людей из этой предполагаемой связи. Весьма часто люди не могут ни убивать, ни есть мясо того животного, которое является тотемом для данной группы, в других случаях мы имеем запрещение только убивать такое животное и разрешение есть его мясо, если оно убито лицом, принадлежащим к иной тотемной группе. У третьих народов разрешается как убийство, так и употребление в пищу тотемных животных. Соответственные запреты или разрешения имеются и относительно растений. Во всяком случае, защищать свой тотем от посторонних лиц человек не обязан и потому, как общее правило, совершенно спокойно смотрит на то, как охотники посторонних групп убивают животное, служащее его тотемом. В громадном большинстве случаев браки между лицами, принадлежащими к одной и той же тотемной группе, запрещаются, т. ч. эти группы являются экзогамными.

Область распространения тотемизма весьма широка, но все же его нельзя считать общечеловеческим явлением, свойственным народам всех частей света и всех рас. В Австралии тотемизм почти повсеместен, хотя, как увидим ниже, не везде он встречается в одних и тех же формах. Широко распространен он также среди папуасов и в Меланезии, но говорить о нем в применении к Полинезии можно уже только с большими натяжками. Очень часто встречается тотемизм у краснокожих Северной Америки, которые и дали это название (см. II, 444), но все-таки и здесь мы его находим отнюдь не повсеместно. В Южной Америке тотемизм совершенно отсутствует, за исключением, может быть, только двух племен в северо-восточном углу этой части света. Для Африки тотемизм во всяком случае не характерен. Правда, мы имеем указания на существование тотемизма у целого ряда африканских племен, но во всех этих случаях нет такой выработанной и последовательно проведенной системы, которую можно наблюдать в Австралии или Северной Америке. Можно говорить о некотором сходстве представлений некоторых африканских племен с представлениями австралийцев или североамериканских племен, но этих черт сходства еще недостаточно, чтобы говорить о полном тождестве. Во всяком случае, даже Фрэзер, весьма широко распространяющий область тотемизма, приписывает его только немногим отдельным африканским народностям. В Азии тотемизм встречается у немногих племен Ост-Индского архипелага, у некоторых неарийских народностей Индии и, может быть, у лоло, живущих в южном Китае. В остальной части Азии тотемизм нет, не доказано пока его существование и у сибирских народов. Правда, некоторые из русских этнографов склонны были считать тотемическим культ медведя, встречающийся у многих народов Сибири, но у всех этих народов культ медведя распространяется на все племя, а не ограничивается каким-либо его подразделением, племя именем медведя не называется и т. д., так что видеть в этом культе тотемизм никоим образом нельзя. Далее, у сибирских племен нередко можно встретить роды, называющиеся по имени какого-нибудь животного, но наряду с этим у тех же самых племен имеются и роды с совершенно иными названиями. А, кроме того, название рода по имени какого-нибудь животного не предполагает у сибирских племен существования какой-либо интимной связи между родом и соответствующим животным и не влечет за собой никаких обязательств или запретов. Иными словами, у нас столь же мало оснований считать тотемическими эти роды, называющиеся по животным, как и наши фамилии «Барановы», «Волковы», «Медведевы», «Петуховы» и т. п. В конце концов, во всей обширной литературе о сибирских народах можно почерпнуть очень мало указаний, действительно напоминающих тотемизм, вроде рассказа Г. Н. Потанина о том, что члены одного киргизского рода «Казбек» считают себя происходящими от филина; поэтому они всегда выкупают пойманного филина и выпускают его на волю, а если увидят, что кто-нибудь мучит эту птицу, то вступают в драку со словами: «Зачем мучишь моего отца». Но, разумеется, этих немногих отрывочных сообщений недостаточно, чтобы говорить о тотемизме в Сибири.

В течение последних лет ни одному вопросу из области этнологии не уделялось такого исключительного внимания, как вопросу о тотемизме, и теперь на эту тему существует весьма обширная литература, среди которой находим такие монументальные произведения, как специальная четырехтомная монография Фрэзера. И, тем не менее, решение этого вопроса мало подвинулось вперед, и мы имеем целый ряд самых разнообразных теорий относительно происхождения тотемизма и относительно его роли в жизни малокультурных народов. Мнения специалистов в данном случае настолько разошлись, что нельзя даже приблизительно говорить о господствующей теории. Одной из причин такого рода неудачи, — пожалуй, даже самой главной, — является недостаточно этнологический подход к решению вопроса.

При изучении тотемизма слишком мало уделяется внимания вопросу об его географическом распределении и о местных его особенностях. Имеется тенденция смотреть на тотемизм как на общечеловеческое явление, как на стадию развития, проходимую всеми народами и всеми ими приблизительно в одинаковой форме. И вот эта тенденция представляется глубоко ошибочной. Если взять даже те части света, где тотемизм распространен наиболее широко, все-таки и тут есть определенные данные против его повсеместности и однообразия форм. Так, например, в Северной Америке тотемистические и нетотемистические племена не перемешаны между собой, а распределены с известной правильностью. Обширная салишская ветвь совсем не знает тотемизма, то же самое можно сказать про шошонские племена, и т. д., и, наоборот, у ирокезских племен тотемизм существовал у всех. Фрэзер определенно говорит о тотемизме у обширной сиуской или дакотской ветви, но для большинства племен он может сослаться лишь на наличность у них экзогамных делений, которые часто, но не всегда, носят имена животных. Этого еще недостаточно для тотемизма, и в действительности тотемизм, если и был у сиуских племен, то только как исключение и притом в формах, которые отнюдь не тождественны с формами ирокезов или восточных алгонкинов, которых обыкновенно имеют ввиду, когда говорят о тотемизме у краснокожих. Все североамериканские племена распадаются на ряд культурных групп, во многом отличающихся одна от другой, и раз тотемизм свойствен только некоторым из них, — очевидно, его можно изучать только в связи с другими культурными фактами, характеризующими определенные этнические группы. Но имение в связи сопределенными культурами вопрос о тотемизме в Северной Америке не ставился, как не ставился он в этой связи и для других частей света. Говорят о тотемизме в Австралии вообще, но и тут мы имеем очень существенные различия. У юго-восточных племен тотемизм тесно связан с делением всего племени на две половины, или фратрии, сообразно которому и вся живая и неживая природа делится в уме туземца тоже на две половины, строго соответствующие фратриям. Тотемы здесь всегда наследственны по женской линии, и число тотемных групп в каждом племени, как общее правило, ограничено; чаще всего оно бывает от 6 до 16. У центральных племен, наиболее известным примером которых может служить арунта, или аранда, отсутствует ярко выраженное деление на фратрии; тотемы не наследственны, а определяются местом зачатия ребенка, и, наконец, число тотемных групп здесь очень велико: у арунта более 400. Наконец, у северо-западных племен тотемы приурочены к территориальным группам, на которые делятся здесь племена, и все тотемы данной группы общи всем ее членам, так что каждый туземец имеет по несколько тотемов, в некоторых даже по 18, причем здесь совершенно отсутствуют запреты убивать или есть мясо того животного, которое является тотемом. И различия между австралийскими племенами, конечно, не ограничиваются только различием тотемных групп. В Австралии мы можем различать по меньшей мере три различных культурных типа: племена с делениями на две фратрии, но без брачных классов; племена с 4 брачными классами; племена с 8 брачными классами, причем каждый из этих типов имеет свою географическую область, хотя в Квинсленде и северо-западной половине Нового Южного Уэльса четырехклассовая культура надвинулась на двуфратрийную. При таких условиях можно считать прямой ошибкой стремление трактовать сходные, может быть, только по внешности, явления, подводимые под понятие тотемизма, как тождественные по существу, и различение между ними более ранних и более поздних форм развития одного и того же процесса. Во всяком случае, попытка этого рода, сделанная Фрэзером, явно неудачна, потому что ему приходится считать наиболее ранней формой тотемизма ненаследственные тотемные группы арунта, тогда как общественная организация этого племени является, наоборот, самой сложной во всей Австралии. Если от Северной Америки и Австралии перейти к частям света, для которых тотемизм вообще не характерен, то трудности вопроса еще более увеличиваются. Например, у южно-африканских гереро различные запреты относительно пищи совершенно не связаны с именами групп, рассматриваемых исследователями как тотемические: клан солнца не ест мяса овец с пестрой шерстью, клан хамелеона не ест мяса животных сероватой масти или коричневатой масти и даже не разводит таких животных и т. д., и, в конце концов, неизвестно, почему надо считать подобные запреты пищи именно тотемическими. У восточно-африканских нанди мы встречаем еще более прихотливые запреты и систему, еще более отличающуюся от тотемизма австралийцев и краснокожих. У нанди тотем не дает своего имени группе, и в группе может быть не один, а два тотема, запреты же не связаны ни с именем группы, ни с именем тотема. Членам одного клана можно охотиться с оружием, но нельзя ставить западни, другим нельзя ни охотиться, ни ставить западни, третьи не могут сеять просо. Во многих случаях мы имеем запреты для определенных кланов селиться в известных местностях и даже посещать их. Один из кланов должен избегать всяческого общения с кузнецами, не может строить своих хижин вблизи жилищ кузнецов,  ни получать непосредственно от них оружие, не должен даже позволять своим козам встречаться на дороге с козами кузнецов и т. д., и т. д. Ничего подобного этим запретам ни в Австралии, ни у краснокожих не встречается. Подведение и этих фактов под понятие тотемизма является ничем не оправдываемым и приводит ко все большему запутыванию вопроса. Приведенное выше определение тотемизма представляется очень общим и потому самому в значительной степени бессодержательным, и в то же время, как видим, все-таки многие формы под него не подходят. В частности не подходят под него и тотемические группы арунта, что не мешает, однако, ни Фрэзеру, ни другим исследователям тотемизма ставить арунтский тотемизм чуть не во главу угла при решении данного вопроса. Если же задаться целью дать такое определение тотемизму, которое не противоречило бы никаким фактам, трактуемым ныне как тотемические, то получилось бы, конечно, слишком бессодержательное по своей чрезмерной общности определение, а может быть такого определения и вовсе не удалось бы добиться. Ввиду этого правильнее было бы в настоящее время, может быть, не говорить о тотемизме вообще, а ставить более частные задачи о верованиях и социальных установлениях отдельных этнических групп, и, лишь уяснивши характер этих верований относительно отдельных культурных областей, можно будет заняться их сравнением. И тогда, может быть, окажется, что тотемизм как особой формы верований и вместе с тем общественной организации-формы, свойственной половине, если не больше, всех народов земного шара, совсем не было, и что тотемизм, положим, северо-западных австралийских племен нельзя называть тотемизмом, раз мы применяем это название к юго-восточным племенам, а тем более нельзя применять одно и то же название тотемизма к явно различным формам верований и организации у нанди или гереро, с одной стороны, и североамериканских краснокожих с другой.

Другой причиной неудач в решении вопроса о тотемизме является несколько односторонняя трактовка этого предмета. В тотемизме есть две стороны, религиозная и социальная. С одной стороны, мы имеем известный комплекс представлений религиозного или натуралистического характера, а с другой группу, объединенную общностью таких представлений и обособленную от остального племени. Главное внимание исследователей тотемизма было до сих пор сосредоточено на первой стороне, на выяснении тотемических верований, и мало внимания уделялось другой стороне, тотемическим группам, их строению и роли в общественной жизни их племени. Есть мнение, представленное преимущественно в популярной литературе, будто тотемические группы представляют одну из наиболее ранних форм единения людей и будто в них на известной ранней стадии развития человечества представлены все интересы общины. Но такое утверждение является совершенно произвольным, и данные австралийской этнографии рисуют совершенно иную картину. У австралийцев роль тотемической группы в жизни племени очень скромна и ограничивается почти исключительно областью верований и культа. Реальные хозяйственные и политические интересы общества представлены здесь и охраняются в организациях иного порядка, в территориальных группах, или, как их часто называют, ордах. В Америке положение дел представляется менее ясным, так как первоначальный быт североамериканских племен очень сильно изменился в результате столкновений с европейцами и может быть восстановлен в некоторых случаях лишь предположительно. Во всяком случае, и здесь роль тотемических групп не была очень значительной, и всюду наряду с ними имелись территориальные группы, выдвигавшиеся на первый план при решении вопросов хозяйственного, политического и правового характера. По-видимому, такие территориальные группы были и у ирокезов, тотемические роды которых обыкновенно приводятся как классический пример родовой организации, соединенной с тотемизмом. Но если исходить из фактов австралийской этнографии, перед нами становится трудно разрешимый вопрос о том, почему такие никчемные, так сказать, союзы, как тотемические группы, не представляющие никаких реальных интересов, оказываются, тем не менее, очень стойкими и жизненными, почему они так упорно сохраняются в то время, когда проникновение европейской культуры разрушило так много более, казалось бы, прочных устоев туземной жизни.

Как бы там ни было, нет оснований  относить возникновение тотемизма к особенно отдаленным временам, к наиболее примитивным эпохам человеческой жизни. Для Северной Америки определенно установлено, что тотемизм существовал здесь и у более развитых племен, преимущественно у перешедших к земледелию, и совершенно отсутствовал у племен более отсталых. А так как и эти более отсталые из североамериканских племен в свою очередь уже далеко отошли от первобытных условий жизни и сделали значительные приобретения на пути культуры, то очевидно, что происхождение тотемизма приходится относить к довольно позднему времени. Тот факт, что тотемизм широко распространен у австралийцев, не противоречит этому утверждению. Правда, материальная культура их стоит очень низко, и если бы можно было расценивать культурность народов, руководствуясь одной их техникой, то австралийцев пришлось бы отнести к числу наиболее отсталых народов земного шара, хотя и тут пришлось бы иметь дело с таким трудно разрешимым противоречием, как существование у тех же австралийцев бумеранга. Но зато общественная организация австралийцев отличается такой сложностью и запутанностью, что ее менее всего можно назвать первобытной. Ведь некоторые австралийские племена одновременно делятся на территориальные орды, на возрастные классы, на половины, или фратрии, на тотемные группы, на брачные классы, на «тени», на «крови», и нужно большое напряжение внимания, чтобы разобраться в прихотливых и запутанных делениях какого-нибудь одного племени. Об особой первобытности тут говорить не приходится. Если же стать на точку зрения сравнительно позднего происхождения тотемизма, то тогда сразу должны отпасть все попытки объяснить тотемизм чем-либо вроде незнакомства дикарей с причинами зачатия и рождения.

Фрэзер, говоря о тотемизме у краснокожих, вполне правильно указывает, что нет данных предполагать, что более отсталые американские племена утратили всякие следы тотемизма, сохранившегося у более развитых народов. Но из этого он делает неправильное заключение, что первые племена еще не достигли той ступени развития, которая характеризуется тотемизмом. Тут мы имеем не различные ступени развития, а различные типы культуры, и лишь связав тотемизм с определенными культурами, можно будет объяснить его сущность и происхождение. До поры до времени правильнее было бы рассматривать тотемизм как явление местное, свойственное определенным кругам народов. И только, если удастся выяснить действительную природу тотемизма в конкретной культурной обстановке, можно будет задаваться вопросом о том, насколько основные черты тотемизма свойственны другим народам земного шара.

Литература: J. G. Fraser, «Totemism and Exogamy», 4 vol. 1910; А. Lang, «The secret of the Totem», 1905; В. А. Goldenweiser, «Т.», 1910.

А. Максимов.