Турция

Турция. І. История. Тюркское племя, очень многочисленное, расселилось на обширнейшем пространстве, от гор Алтая (своей родины) и границ Китая — до славянских и греческих областей на Балканском полуострове (см. тюрки и тюркские языки). Наибольшее политическое значение приобрели тюрки-османы, или турки (см.), в течение XIV—XVI вв. создавшие огромную державу Османскую, — «Оттоманскую» по западноевропейскому  выговору, — которая,  сильно уменьшенная, продолжает существовать и теперь под именем Турции. Старейшая история тюрков (сперва без этого племенного имени) начинается с того, что их первобытные орды отходят от своей родины — гор Алтая и соседних степей — и двигаются на культурные страны. Ближе всего был Китай, — и китайцы отмечают свою борьбу с «хун-ну» задолго еще до н. э. (см. гунны). В начале н. э. мы видим, как тюрки волна за волной тянутся от китайских пределов к Европе, через Урал, Волгу и Дон, сквозь нынешние южнорусские степи: гунны IV в. (в V в. под начальством Аттилы), быть может авары VI в., хазары II—Х вв., печенеги (баджнаки) IX—XI вв., «торки» и половцы (куманы, кыпчаки) XI—XIII вв. и, наконец, завершительный поток — те тюрки, русские летописные «татары» (см.), которые в XIII в., под начальством другого народа, монголов, завоевали Русь. Все эти тюрки, шедшие поток за потоком через северночерноморские степи, успевали основывать на европейских завоеванных землях свои государства, иногда оседлые, иногда кочевые, но затем либо бесследно растворялись среди национальностей побежденных, либо бывали раньше или позже истребляемы, изгоняемы, оттесняемы в Азию. Прочнее всех выдвинулись в сторону Европы те тюрки, которые шествовали из своей родины не на Урал-Волгу-Дон и Черноморскую степь, а на среднеазиатскую реку Амударью, через нее в Персию (Иран), а оттуда на п-ов Малую Азию. У границ Ирана на Амударье со стороны «Турина» появились орды с именем турков (тюрков) в VI в., при шахе Хосрове I Ануширване (531—579), и тогда же стали известны византийцам (к хану Синджибу ездил посол Земарх, 568). Но главное тюркское движение на Персию состоялось в XI в., когда Персия давно уж исповедовала мусульманство и когда на развалинах Багдадского халифата успела основаться группа самостоятельных владений. В 999 г. высококультурное персидское государство бухарских эмиров Саманидов низвержено было вторгшейся тюркской ордой илек-ханов (см. Туркестан, ст. 154/56); а 35 лет спустя другая тюркская орда, сельджукская, перешла Амударью, заняла кочевьями персидскую область Хорасан (состоявшую под управлением тоже тюркской династии — Газневидской) и в течение XI в. совершила ряд поразительных завоеваний и на восток, и на юг, и на запад, сметая с пути все местные удельные мусульманские владения, покоряя и византийскую Малую Азию. Первые три сельджукских султана — Тогрул-бег (1035—1063), Али-Арслан (1063—1072) и Мелик-шах (1072—1092) — объединили под своей властью всю мусульманскую да и христианскую Азию: от Туркестана, Кавказа и Черного моря — до Индийского океана и Счастливой Аравии, от пограничий Китая и Афганистана — до Средиземного и Мраморного моря, почти до самых ворот Константинополя (см. Персия, XXXII, 19/22). Соответственно кочевому обычаю, по которому кочевье делится на родовые улусы, управление огромной сельджукской Мелик-шаховой империей разделено было по уделам между главными членами сельджукской династии. После смерти Мелик-шаха (1092) это привело к столетним удельным междоусобиям, к оттеснению сельджукских представителей, и в ХII в. передняя Азия была уже не единая монархия и далеко не сельджукская. Она раздробилась на ряд владений персидских, арабских, других тюркских (не сельджукских). Особняком осталась Малая Азия, или, как ее по традиции называли, Рум (буквально «Рим», т. е. часть восточно-римской, или византийской империи).

Покоренная и заселенная сельджукскими ордами в XI—ХII в., Малая Азия в течение XII и ХIII вв. представляла собой самостоятельное султанство, в котором продолжали править потомки все той же великой династии и которое называлось Румским, по историко-географической традиции, или Иконийским, по имени главного города страны (Iсonium, по-турецки «Konie»). Прибрежные полосы полуострова были в руках византийцев. В силу некоторой географической отдаленности от Персии, малоазиатские иконийские турки сумели сохранить много своих бытовых национальных черт (например, неполную оседлость) и даже сохранили сравнительно недурной турецкий язык. Но, разумеется, и в Малой Азии турецкий язык оказывался пресыщенным персидско-арабскими элементами, потому что интеллигентные классы, например придворные и улемы («ученые»-богословы), удовлетворяли и умственные запросы прежде всего из литературы персидской, и если писали, то прибегали не к своему родному языку, а к персидскому и арабскому. Султаны руководились «Книгой политики» везиря Низамольмолька, любили цитировать четверостишие Хайяма, даже имена они носили выхваченные из «Шах-наме»  (Кей-Кобад, Кей-Хосров). К иконийскому двору являлись и литераторы из Персии, в надежде найти меценатскую поддержку. Один из таких литераторов, вскоре покинувший придворные сферы и обратившийся в монаха-дервиша, основателя особого ордена, светило всей персидской мистико-пантеистической поэзии — Джеляледдин Румийский (1207—1273, см.). Он имел огромнейшее влияние на умственное настроение сельджукских турков. Его могила в Конии и при ней монашеская обитель его ордена сделались рассадником «суфийских» идей и стремлений, а в суфийстве (см.) видное место занимает проповедь, что перед божеством равны все народы и все религии — эти одинаковые лучи его существа. Сын Джеляледдина Румийского, Велед (1226—1312),. стихотворец, писавший тоже по-персидски в мистико-пантеистическом духе отца, прибег частью и к турецкому языку, и, таким образом, он явился одним из первых турецких малоазиатских поэтов. Он же пытался, арабскими буквами, стихотворно излагать свои идеи и на простонародном греческом языке, считая сожительствующее с турками местное христианское население вполне достойным суфийской проповеди. Вообще в Иконийском султанстве происходил незаметный, но прочный процесс мирного слияния пришлого мусульманско-тюркского населения с туземным христианско-греческим. Турки сверх персидской культуры подчинялись и греческой, а греки постепенно отуречивались, многие из них добровольно переходили в ислам. Но в своих внешних политических отношениях к христианам, к Византийской империи, которая на Малоазиатском полуострове владела берегами, и к крестоносцам, которые в течение XII в. стремились прокладывать себе дорогу в святую землю через сельджукские части Малой Азии, иконийские сельджуки далеко не были терпимы. Такие султаны XII в., как, например, Кылыдж-Арслан I (около 1092—1107) и Кылыдж-Арслан II (ок. 1156—1192), оставили по себе память и у византийцев, и у крестоносцев в качестве упорных агарян, врагов христовой веры. Однако, с другой стороны, при сыне Кылыдж-Арслана II, Гиясед-дине Кей-Хосрове I (около 1192—1210), мы видим, что из соседних византийских пределов христиане массами переселяются в «бусурманские» иконийские пределы, — явление, которое и потом не раз повторялось. Можно объяснить это, прежде всего, экономической политикой иконийских султанов,  отсутствием тех тяжелых поборов, которым подвергались подданные византийские; но уж, конечно, христиане-византийцы не стремились бы под власть мусульман, если бы не находили там терпимости. А в 1270-х гг. патриарх Арсений, в ответ на упреки  за слишком дружественные свои прежние отношения с султаном Изведанном, утверждал, что султан ведь был чайный христианин. С течением времени, в XIII в., даже общеполитические  обстоятельства могли способствовать дружественному настроению греков к туркам. Вандальский кощунственный разгром латинянами православного Константинополя в 1204 г., дележ византийских владений между венецианцами, генуэзцами, французами, немцами и пр., в силу которого византийское православное государство оказалось на полвека (до 1261 г.) упраздненным и заменилось католической  «Латинской империей», — все это понемногу должно было зародить у греков мысль, что, если бы пришлось делать выбор между терпимыми мусульманами-турками или фанатичными и жадными христианами-латинянами, меньшим из зол были бы турки.

В XIII в. из Монголии хлынули на всю Азию и на восточную Европу завоевательные орды Джингиз-хана (Чингисхана, см.) и его преемников. В 1230-х гг. грозная волна монголов докатилась и до армянских границ малоазиатского турецкого султанства Иконийского (при Аладдине Кейкобаде I, около 1219—1236). В 1244 г. вооруженное сопротивление его преемника, султана Гияседаина Кей-Хосрова II (ок. 1236—1245) было сломлено, монгольские полчища с огнем и мечом прошли через весь полуостров до Ангоры, и турецкий султан-сельджук должен был признать себя вассалом монголов. Вследствие отдаленности Малой Азии от монгольской столицы, зависимость эта фактически становилась номинальной. Но нашествие пошатнуло положение сельджукского султана среди его эмиров, или ханов (князей), феодально управлявших отдельными частями Малой Азии, и каждый из них стал стремиться к полному освобождению от центральной султанской власти. Кроме того, лет за десять перед тем, еще при султане Аладдине Кейкобаде I, поток монголов оттеснил собой из среднеазиатской области в малоазиатскую, через северную Персию и Азербейджан, новую ветвь тюркского племени — османскую, под начальством вождя Эртогрула; название свое османская орда получила от имени эртогрулова сына Османа, который родился уже в Малой Азии (1258). Эртогрул со своим еще грубым и варварским племенем поступил на военную службу к соплеменным сельджукским султанам, и орде его была дана в надел для кочевания местность во Фригии, на византийской границе. Сыну его Осману в 1289 г. пожаловано было эмирское звание, и, таким образом, к удельным тюркским эмирам сельджукским прибавился еще один тюркский эмир, только не сельджукский, а османский (турецкий). В 1299 г. иконийских султанов и вовсе не стало: их сломило новое нашествие монголов, из Персии. Тогда удельные малоазиатские эмиры объявили себя каждый самостоятельным владетелем. Сельджукская Малая Азия из монархии превратилась в декархию, распалась на десять взаимно несвязанных княжеств, среди которых османское было наименее культурное и наименее значительное политически. Но османские эмиры оказались умелыми политиками. В течение XIV в. они, то путем вооруженных междоусобных столкновений, то путем браков, сумели объединить земли всех сельджукских эмиров под своей верховной властью. Государями османов были за это время: Осман I (1299—1326), Урхан (1326—1359), Мюрад (Мурад) I (1359—1389) и Баезид (Баязед) I Молниеносный (Йылдырым, 1389—1402). Из них Баезид I Йылдырым был уже единодержавным султаном Малой Азии. Но владения Ваезида теперь не ограничивались уже прежней сельджукской малоазиатской территорией: османы оказались и успешными завоевателями. Осман и Урхан отвоевали у византийцев соседние полосы Малой Азии, и Брусса, покоренная (1326) еще при жизни престарелого Османа его наследником Урханом, сделалась первопрестольной османской столицей (здесь и усыпальницы государей). Урхан завел и регулярное войско, «новое войско» (по-турецки — «йени черн», откуда наше «янычары»); оно вербовалось из христианских мальчиков, которых насильно или по согласию с их родителями брали из семьи, давая им турецкое специально военное воспитание. Незадолго до смерти Урхана турки переправились на европейский берег Дарданелльского пролива и укрепились там (Галлиполи, 1358); урханов же преемник Мюрад I отнял у греков Адрианополь (1361) и вскоре (1365) самую свою столицу перенес из Азии в этот город. Тогда же Мюрад I взял часть Болгарии с г. Филиппополем (1363), а под конец своей жизни покорил и сербов. Сербам Мюрад I нанес эпически-памятное поражение на Косовом поле (15 июня 1389 г.), где были разбиты войска сербов («кнеза» Лазаря), подкрепленные войсками босняков, хорватов, усиленные также валахами и, кажется, венграми; уверяют, будто всех их было 200 000. В Косовом побоище погиб и сам султан Мюрад от руки одного серба, притворившегося перебежчиком; однако, на успех военных действий это не оказало влияния (см. XXXVIII, 334). Наследовавший Мюраду на поле битвы его сын султан Баезид I Молниеносный, известный и как завершитель объединения турецких уделов, допокорил Болгарию, взял столицу болгарского  царства Тырново (17 июля 1393 г.) и низложил царя Иоанна Шишмана III (см. VI, 190). Он закончил покорение и всего Балканского полуострова, так что у греков остался тогда в руках лишь Константинополь со своей областью, а у венецианцев и других итальянцев — их прибрежные владения. Против Баезида был организован крестовый поход рыцарей, в котором приняли участие рыцари: французские, немецкие, английские, чешские, польские, венгерские, итальянские, вообще — цвет рыцарства всей Европы. Но в битве под Никополем, на правом, т. е. болгарском, берегу Дуная, под начальством Сигизмунда Венгерского (впоследствии императора Германии), рыцари были полнейшим образом разбиты (28 сентября 1396 г.). Победу туркам доставила выступление сербского войска, предводимого верным турецким вассалом Стефаном Лазаревичем; отец Стефана сложил голову на Косовом поле — до того за семь лет, — а сын породнился с султаном Баезидом, выдал за него свою сестру и вполне отожествил свои династические интересы с османскими. Участие христиан в завоевании турками христианских земель не было новым явлением. За несколько лет перед Никопольским сражением сын и наследник константипольского греческого императора с греческим отрядом сопровождал султана Молниеносного в его малоазиатском походе против одного греческого же города, к востоку от Смирны. Таким образом, при Баезиде Османская империя простиралась от Оронта (в северной Сирии) до Дуная. Сельджукская культура, смесь кочевой туреччины с персидской и византийской цивилизацией, которую турки-османы застали в Малой Азии, не могла не оказывать на них постепенно ассимилирующего воздействия при единстве языка османов и сельджуков. Росту культурности и стремления к просвещению содействовала и литература турок, которая в XIV в. от персидского и арабского языка переходит к родному турецкому. Преемственно развивая суфийские взгляды Джеляледаина Румийского ХIII в. и его сына Веледа, она с большим чувством, хотя и в очень неуклюжих силлабических виршах, проповедовала ту мысль, что любовь к богу связана с любовью к человечеству, а человечество цветет лишь культурой, как и отдельный человек — только знанием. «В душе невежд нет вовсе жизни!» восклицает в своей «Книге странника по земной юдоли» Ашык-паша (1330). Мощный Мюрад I, завоеватель Адрианополя и победитель Косова поля (1389), был совершенно неграмотен: договор с далматской Рагузской республикой он скрепил, вместо подписи, оттиском своего пальца, обмокнутого в чернила; а Баезид I уже далеко отошел от первобытной простоты предков, и при нем умственная и литературная жизнь османского государства поднялась на значительную высоту.

Но все это столетнее государство разом рухнуло. Из Средней Азии двинулся новый завоеватель — Тимур (см.). Появившись в начале 1400-ых гг. в Малой Азии, он привлек к себе сельджукских эмиров, изгнанных Баезидом из их уделов. Летом 1402 г. состоялась битва османов и Тимура при Ангоре. Сербские отряды, под начальством султанского свояка Стефана Лазаревича, проявили в этот день свою полную верность и не щадили себя, чтобы даровать султану Баезиду победу. Зато изменили сельджуки. Увидевши своих эмиров в рядах тимурова войска, они обратились на османов и начали рубить их. Потерпевший полное поражение, Баезид-Йылдырым был взят в плен, где вскоре и погиб (1403). Тимур опять восстановил мелкие турецкие княжества, и столетний объединительный труд династии Османа I пропал. Балканский полуостров почувствовал себя независимым от Малой Азии. Соседняя Византия с Царьградом могли на время вздохнуть спокойнее: ее покорение отсрочилось еще на полстолетия. Новое «собирание земли турецкой» взял на себя один из сыновей Баезида Йылдырыма, Мехеммед (Магомет) I Челеби (т. е. Рыцарственный, 1402—1421). После тяжелой междоусобицы со своими братьями (1402—1413) он кое-как опять объединил османское владение — и на территории Малой Азии и на Балканском полуострове со столицей Адрианополем, хотя все в уменьшенных размерах. Три года (1415—1418) пришлось ему выносить тяжелую внутреннюю борьбу с религиозным коммунистическим движением, охватившим широкие исстрадавшиеся экономически массы. Самостоятельное существование восстановленных Тимуром удельных малоазиатских сельджукских династий продолжалось в сущности лишь четверть столетия и преемник Мехеммеда-Челеби султан Мюрад II (1421—1451) успел уничтожить большую часть их. На второй год своего царствования он покушался и на завоевание Константинополя. Европа вновь почувствовала надвигающуюся от османов опасность. В 1429 г. состоялся съезд европейских государей в г. Луцке на территории великого княжества Литовского. Присутствовали: литовско-русский государь Витовт, польский король Ягайло, германский император Сигизмунд, король Дании Эрик VII, магистры прусский и ливонский, хан крымский (последний — недавно поставленный вассал Витовта и враг Турции), господарь молдавский, папский легат, послы греческого императора Иоанна VIII Палеолога. На съезде обсуждали меры, каким бы образом действовать совместно против османов. Заключенная десять лет спустя на церковном соборе во Флоренции (1438—1439) уния церквей греко-православной и латино-католической также имела целью соединенными военными силами Европы спасти осколки византийской империи от османов и вообще поставить туркам преграду. Вскоре после того папа Евгений IV возвестил рыцарству новый крестовый поход христианского мира против мусульманского. На призыв папы откликнулись главным образом венгры и поляки, объединенные тогда властью общего государя Владислава III Ягайловича (1434—1444), и в июне 1444 г. принудили было Мюрада II к очень невыгодному для него миру, который тогда же был скреплен присягой крестоносцев на Евангелии, а султана — на Коране. На последовавшем сейме в Будапеште папский легат Джульяно Чезарини уговорил венгерских магнатов нарушить присягу, данную «неверным» туркам и потому для христианской совести не обязательную. В том же 1444 г. при Варне в Болгарии противники встретились опять. Но теперь на долю турков достался полный успех. Рыцари были совершенно разбиты, погиб и король Владислав III. Варненская победа турков совершенно подавила энергию Европы, и с этих пор вся последующая история османов до конца XVI в. — сплошной ряд побед и завоеваний.

Преемник Мюрада II султан Мехеммед II (1451—1481; см. Магомет II), полупивший прозвание «эль-Фатих», т. е. Завоеватель (Константинополя), взял 29 мая 1453 г. после двухмесячной осады Константинополь и сделал его с этих пор турецкой столицей. Две византийских «деспотии» (господарства) на Пелопоннесском полуострове (Морее), которыми управляли два брата Константина Палеолога, последнего византийского императора, завоеваны были султаном семь лет спустя (1460). И почти тогда же (1461) уничтожена была и т. н. Трапезунтская империя (см.). С греческой самостоятельностью было, после этого, все покончено, последняя тень существования греческой Византии рассеялась. Греки мирились с потерей своей самостоятельности сравнительно легко, потому что турки XV в. в мирное время обнаруживали большую религиозную терпимость (см. церковь, XLV, ч. 3, 371). В завоеванном Константинополе Мехеммед II восстановил православное патриаршество (хотя храм св. Софии обратил в мечеть) и дал патриарху и церкви широкие политические права. Другие завоевания Мехеммед II произвел вдоль северных границ Балканского полуострова, где вассальные государства колебались между Турцией и Польшей, Турцией и Венгрией. Из двух румынских господарств более отдаленная Молдавия сумела кое-как отстоять свою независимость при Мехеммеде II; она вошла в состав турецкого государства только тридцать лет спустя после его смерти. Из Валахии же был изгнан (1462) непокорный воевода Влад Цепеш, и вместо него был посажен на валашском престоле его брат в качестве вассально-автономного господаря. Сербские области, напротив, превратились при Мехеммеде II в обыкновенные турецкие губернии («вилайеты»), с губернаторами-пашами по назначению. В 1459 г. Сербия стала турецким «пашалыком», когда султанша-сербка, вдова Мюрада II, оказалась наиболее законной сербской престолонаследницей; в 1463 г. завоевана была Босния, а окончательно после смерти Мехеммеда II — и Герцеговина (1483), и из них сформирован Босанский «вилайет». Знатные босняки-помещики, исповедывавшие богумильство-манихейство, с чрезвычайной легкостью перешли в ислам, сохранили крепостную власть над крестьянами—«кметами», и доставили Османской державе ряд талантливых государственных деятелей (полководцев, везирей) и писателей (см. VI, 348/49). При султанском дворе сербская речь была такой же общепринятой, как и турецкая, и султаны охотно пользовались сербским языком для международной переписки. Наиболее длительной и упорной была борьба Мехеммеда II Завоевателя с латинскими владениями в греческих морях и побережьях, всюду вкрапленными в прежнюю византийскую, теперь турецкую, территорию и полными крепостей. Правда, генуэзское герцогство Лесбосское, с цепью соседних островов, от Смирны до Македонского берега, загораживающих вход в Дарданелльский пролив, было покорено без труда (1462) но с могущественной Венецианской республикой война продлилась 16 лет (1463—1479), велась на море и на суше, переносилась из европейских вод в самые отдаленные пункты Анатолии (Малой Азии). В первые же годы войны турки захватили разные места Пелопоннесского берега и Коринфского залива, причем православные греки подчиненные католикам-венецианцам охотно помогали туркам; далее Beнеция потеряла крупный остров Эвбею, или Негропонт (1471). Римские папы (Павел II, умер 1471, и Сикст IV) организовали крестовый поход против неверных; в антиосманской лиге выступил соединенный флот папы, Венеции и Неаполя, да кроме того к участию в крестовом походе итальянские папские послы привлекли персидского шаха Узун-Хасана, который, как шиит, враждебен был туркам-суннитам (см. XXXII, 24). Расчеты христиан, что из Узун-Хасана выйдет второй Тимур, не оправдались: шах потерпел от войск Мехеммеда II жестокое поражение на верховьях Евфрата (1473). Через два года турки присоединили к своим владениям Крымское ханство (1475), где влияние имели генуэзцы, не венецианцы, но куда также ездили с предложениями папские легаты (см. ханство Крымское). Ханство сохранило свою династию Гиреев, но в Феодосии (Кафе) поселился для верховного наблюдения турецкий беглер-бег (генерал-губернатор) с турецким гарнизоном, и такими же турецкими гарнизонами заняты были крепости на северочерноморских берегах (Керчь, Азов, Очаков, Бендеры и др.). С этих пор Крым — гроза для польско-литовской Украины, а г. Кафа — мировой невольничий рынок; Заключительная стадия турецко-венецианской войны сосредоточилась на Адриатическом побережья Балканского полуострова и, особенно, в северной Албании (Дураццо, Скутари и др.), где венецианцам с охотой помогало против турков местное население и где Скандербег (см.), умирая (1467), передал друзьям-венецианцам свою столицу Крою. После взятия турками (1478— 1479) Крои и Скутари, венецианская республика должна была просить у Мехеммеда II мира (1479). По мирному договору, который узаконил завоевания Мехеммеда II в Архипелаге, Венеция со своей стороны оказалась наиболее благоприятствуемой державой в Турции. Торговые пункты на Адриатическом побережье были за нею обеспечены» (также  острова Крит, Кипр и др.); ежегодная дань султану освобождала венецианские товары от таможенных пошлин в Турции; в Константинополе отныне имел право жить венецианский представитель (bailo) с консульскими полномочиями (Франция получила консульские права в Турции только 50 лет спустя; прочие европейские государства — и того позже). Из двух заключительных крупных походов, предпринятых Мехеммедом II под конец жизни (1479—1480), один оказался неудачен: против острова Родоса, занятого рыцарями-иоаннитами (см. XXII, 635). Другой поход, в южную Италию, с целью покорить Рим, привел к завоеванию турками Отранто (древнего Гидрунта) на скалистом мысу у входа в Адриатическое море, и над отрантской цитаделью был водружен османский флаг (1480). Дойти до Рима султану-Завоевателю помешала смерть (1481).

После долгого миролюбивого царствования султана Баезида II Святого (1481—1512), покровителя культуры и литературы, Турции при двух следующих султанах, Селиме I Грозном и Сулеймане (Солимане) I (по другому счету II) Великолепном, переживает апогей своего военного могущества. Селим I Грозный (1512—1520), предварительно устроивши поголовное избиение малоазиатских шиитов (около 45 000 в 1513 г.), нанес поражение персидскому шаху Исмаилу I в битве 1514 г. на Чалдыранской равнине между Урмией и Тебризом, и по миру 1515 г. к Турции отошла северная Месопотамия (Курдистан) и западная Армения. Дополнение к этим приобретениям сделал уж Сулейман Великолепный, когда отнял у шаха Тахмаспа I Армению до Вана и г. Багдад (в начале 1535 г.) со знаменитыми, неподалеку лежащими шиитскими святынями Кербелою и Неджефом (см. XXXII, 24/25), паломничество к которым важно для шиитов не менее, чем в Мекку и Медину. По направлению к югу или юго-западу Селим I Грозный почти удвоил османские владения тем, что завоевал все государство египетских мамлюков (мамелюков), которые не имели пушек (см. XIX, 588). После разгрома мамлюков Селимом в Алеппской Сирии (1510), в состав Турции вошли бывшие мамлюкские области: Сирия с Палестиной и святыней христиан Иерусалимом, мусульманская священная Аравия с Меккой и Мединой и (1517) сам Египет. Впоследствии, уже в XVIII в., возникла легенда, будто наследник багдадских халифов, проживавший в Египте у мамлюков, передал османскому султану Селиму I и его потомкам свои права на халифство, т. е. духовное владычество над всеми мусульманскими правоверными народами. Сулейман I (иначе II) Законодатель, или, как его называют европейцы, Великолепный (1520—1566), «patris fortis filius fortior», изгнал после отчаянного сопротивления рыцарей-иоаннитов (см. XXII, 635/36) с острова Родоса, неудобно для турков лежавшего на морской дороге между Константинополем и прежними мамлюкско-египетскими владениями (1522, в день Рождества Христова). Рыцари переселились на о. Мальту (см. XXVIII, 95), который им пожаловал (1530) в ленное владение император Карл V Габсбург, они ему чрезвычайно пригодились для борьбы c Турцией. Борьба началась из-за дел Венгрии, которую Сулейман Великолепный включил в состав Турции после роковой для венгров битвы при дунайском городке Мухаче (Могаче) 1526 г. (см. IX, 393); с тех пор Венгрия пробыла под властью турков 150 лет, и Будапешт превратился в  мусульманский город. Часть Венгрии, словацкая, поддалась Габсбургам, — и Сулейман Великолепный ходил осаждать Вену (1529) и взял с нее откуп. Война перекинулась в северную Африку. За год до вступления Сулеймана Великолепного на престол турецкие добровольцы-корсары, выступившие под начальством двух братьев, Уруджа Барбароссы и Хейреддина Барбароссы (см.), подчинили туркам область Алжир, одно из т. н. варварийских, т. е. арабско-берберских владений, и оттуда стали вмешиваться во внутренние дела соседних Туниса и Триполи. Габсбургская держава, точнее ее часть — Испания, заступилась за северную Африку, где имела   свои интересы, — и разгорелась, с участием мальтийских рыцарей и венецианцев, долгая морская габсбургско-османская война. В ходе военных событий соединенный флот Карла V, папы и Венеции потерпел сильнейшее поражение от громадного флота Сулеймана Великолепного в Ионическом море у Превезы (1538), а в конце концов османы стали господами Триполи (1551) и Туниса (1568); так как они уж владели Египтом, то все африканское побережье, от границ Сирии чуть ли не до Атлантического океана, оказалось турецким. Из вражды к габсбургской империи король «христианнейшей» Франции, Франциск I, вступил в союз с Сулейманом Великолепным, чтобы сообща действовать против Германо-Испании (1528; явный союз в 1536 г., с договором о консульских полномочиях), и это обстоятельство давало туркам повод считать в числе своих вассалов и Францию. Однако, и без Франции,  границы, достигнутые Османской державой в царствование Сулеймана Великолепного, были огромны: она простиралась от Будапешта на Дунае — до Ассуана у Нильских порогов, и от Евфрата и Тигра, Багдада и Грузии — почти до Атлантического океана, почти до Гибралтарского пролива. И это еще не был высший предел территориального распространения Турции, потому что и при ослабевающих преемниках Сулеймана Великолепного она продолжала приобретать новые владения, — например, насчет венецианцев (см. IX, 485) или Украины.   Вся эта эпоха XV— XVI вв. отличается не только военными успехами османов. Завоевание накопили в столице и в руках военной знати огромные богатства; турецкая жизнь стала роскошной; оживилась архитектура, создались изящные мечети; расцвела поэзия и литература.

Среди европейских народов наблюдается в эту пору очень характерное явление — туркофильетво: европейцы XV—XVI вв., в противовес своим религиозным гонениям и феодально-аристократическому строю, представляя  себе Турцию страной веротерпимости, правосудия и благосостояния народных, масс и идеализировали не только турок, но и самый деспотизм султанов, — раз эта форма правления могла привести подданных к небывалому благополучию, а нацию — к такому могуществу. Через год после завоевания Мехеммедом II Константинополя, нюренбержец Ганс Розенблют пишет масляничную простонародную пьесу «Турок», в которой султан является в Германию и перестраивает ее в народолюбивом, духе. Ученый экономист-француз Боден (1530—1596) полагает, что Турция служит наглядным примером благоприятного разрешения экономических вопросов. Лютер в своих проповедях ставит жизнь мусульманского духовенства к дервишества за образец для папского духовенства и монашества. В Москве литовский выходец Иващко Пересветов подает царю Ивану Васильевичу (около 1648—1509 г.) свои «эпистолы», в  которых подсказывает ему «грозность» на манер турецких султанов, как необходимое условие государственной справедливости, и восклицает: «О если б к московской истинной вере да правда турецкая, так ведь с русскими сами  ангелы беседовали бы!».

В то самое время, когда европейцы превозносили и веротерпимость, и  справедливый общественный строй, и политическую прочность Османской державы, в ней уже с очевидностью начинался поворот к худшему. Государственное здание уже подтачивалось изнутри. Преувеличенное идеализирование Турции было основано на недоразумении, на непонимании. Даже такая, казалось бы, неоспоримая черта, как свобода религии турецких подданных инородцев, совершенно не была подлинной веротерпимостью. В своей собственной религии, в мусульманстве, всякое разномыслие строго каралось у турок; еретики подвергались мучительным казням; мусульмане-шииты при Селиме Грозном подвергались, как мы видели, массовому истреблению. Терпимость турок к христианской и  еврейской вере и невмешательство в их вероисповедные тонкости — это в большой степени было проявлением пренебрежительного отношения к покорным рабам-неверным. И достаточно  было для турецко-подданных христиан показаться непокорными или опасными, как тотчас возникала мысль о поголовном истреблении. Тот же Селим I Грозный серьезно поставил этот вопрос о христианах в своем государственном совете, в присутствии муфтия (1519), но тогда проект был отложен, как неудобоисполнимый. При последующих султанах — после XVI в., вплоть до нашего времени — массовая резня христиан сделалась типичной чертой, своего рода нормой политической программы для государственной жизни Турции. Экономическое благополучие и правовое благоустройство Османской державы, прославленные европейцами XV—XVI вв., также были крайне обманчивы и эфемерны. Экономическая сила Турции, как и успешные завоевания ее, обуславливалась значением Константинополя в товарообмене между Западом и Востоком  (см. торговля, XLI, ч. 8, 441/50). С изменением путей мировой торговли эта роль Турции стала быстро снижаться. При этом выяснилось, что за период торгового процветания турки не показали себя способными ни к созданию прочной гражданственности, ни к поднятию экономического уровня народа, ни к развитию производительных сил своих безграничных владений. Турецкое государственное хозяйничанье было, скорее всего, полным отсутствием планомерных государственно-хозяйственных задач. Пока в Стамбуле и главных городах находились богатства, свозившиеся в XV — XVI вв. из разных покоряемых областей, султанам и вельможам можно было сверкать ослепительной роскошью, строить великолепные мечети, меценатски поддерживать литературу. Когда средства истощились, а привычка жить богато и расточительно сохранилась, турецкие вельможи, правители, чиновники стали выколачивать деньги из обывателей самыми неразборчивыми способами — взятками, вымогательствами, разорительными поборами, продажей правосудия, а правительство — продажей должностей с откупа. И внешнеполитическая, военная мощь Турции, так эффектно проявившая себя при Мехеммеде Завоевателе, Селиме Грозном и Сулеймане Великолепном, таила в себе зерна гибели для государства и задаток своего собственного разложения. Вершителями судеб Османской державы почувствовали себя войска, янычары. Они создавали внешнее могущество империи; при смене царствования они помогали тому или иному претенденту утверждаться на престоле (Селим I Грозный с их помощью, путем военного бунта, низложил своего отца, Баезида II Святого); и они, естественно, считали себя вправе распоряжаться и внутренними делами государства. Эти стремления стали пробиваться, когда после Сулеймана Великолепного началось вырождение династии Османа. Сулейману наследовал Селим II Пьяница (1566—1574), сын его от султанши Роксоланы, украинской пленной поповны из галицкого городка Рогатина, которая имела огромное влияние на своего мужа и заставила его сделать Селима престолонаследником. Это был человек хотя и интеллигентный и образованный, но подлинный алкоголик, и с него начинается на османском престоле ряд дегенератов. Государственное управление повели, с одной стороны, начальники янычаров, а с другой стороны — враждебные им высшие иерархи (шейх уль ислам, уле-мы), белые и черные евнухи — начальники гарема («капу-агасы», «кызларагасы»), любимые султанши. И уже при Селиме II Пьянице европейцы впервые с изумлением увидели, что турки не непобедимы. Турция отвоевала у венецианцев о. Кипр (1571), и в том же году соединенный испано-итальянский флот (Габсбурга Филиппа II испанского, папы и венецианской республики), под начальством Хуана Австрийского (см.), нанес турецкому флоту полное поражение у входа в Коринфский залив, при Лепанто (1571). Европа праздновала победу с экстатической радостью. И с этих пор турки перестали быть для Европы предметом непреодолимого ужаса, исчезло обаяние их непобедимости, и престиж их военного могущества был бесповоротно подорван. Внутри государства лепантский удар отразился падением султанского авторитета, смутами окраин, янычарским самовластием и усобицами в столице, — тем более, что наследники Селима II Пьяницы (Мюрад III, 1574—1595, и Мехеммед [Магомет] III, 1595—1603) были личности очень слабые. С наступлением XVII в. державе стала угрожать самая подлинная анархия, и с 1617 г. она свирепствовала десять лет. Янычары, то во вражде, то в согласии с улемами, возводили и низводили султанов. Ахмед I (1603—1617), больной идиот Мустафа I (1617—1618 и 1622-1623), Осман II (1618—1622), Мюрад IV (1623—1640) до своего возмужания были для них не более как гаремными игрушками. Смутами пользовались соседи и нанесли Турции ряд ударов. Персидский шах Аббас I Великий  отвоевал Закавказье и Азербайджан (1603—1607), потом и Багдад (1623), который лишь через 15 лет вернулся назад к туркам. Запорожские казаки, на своих «чайках», систематически производили между 1614—1628 гг. морские набеги через все Черное море на берега Анатолии (Синоп, Трапезунт  и на самую столицу султанов, грабили побережья, топили галеры-«каторги», наводили на турок панику. Казацкий вождь (вскоре «гетман») в этих морских походах, Сагайдачный, осенью 1621 г. отразил со своими казаками также большую сухопутную армию турок у Хотина. Вторая четверть XVII в. была для турок более благоприятна. В Персии после Аббаса Великого (1628) началось в свою очередь падение; казаки были отвлечены борьбой с поляками; в Европе загорелась Тридцатилетняя война (1618—1648). Возведенный янычарами султан Мюрад IV (1623—1640) оказался достаточно грозен для соседей, отвоевал Багдад (1638) и умел сдерживать и янычаров. Однако, его преемник Ибрагим I (1640—1648) был низложен теми же янычарами, в союзе с высшим духовенством, и удавлен. На престол возвели Мехеммеда (Магомета) IV Охотника (1648—1687), и в его долгое царствование сперва восстановился было прежний военный блеск Османской державы, а затем наступил полный военный упадок, который привел к первому разделу Турции европейцами.

Правлением занимался не сам Мехеммед IV, а его визирь, албанец Кёпрюлю, из семьи которого везирство уж и не выходило в течение нескольких десятков лет (1656—1711). В 1669 г. у венецианцев было отнято Турции их последнее крупное владение в греческих водах  о. Крит (Кандия), и в этом же году гетман Дорошенко, видя, что Москва не может освободить правобережную Украину от власти поляков, добровольно отдал Украину обоих берегов Днепра, и польскую, и московскую, под верховенство Турции, на правах автономного вассального государства. Вспыхнувшая десятилетняя война Турции (1671—1681), сперва против Польши, потом против Москвы, кончилась отказом Турции от левобережного Приднепровья: сечевое казачество не поддержало Дорошенко. Но турецкие сюзеренные права на Правобережье Москва признала (Бахчисарайский мир, 1681), а Подолия с г. Каменцем-Подольским, захваченная турками во время их нашествия на Львов (1672), оставалась в непосредственном турецком владении 27 лет и даже подверглась омусульманению. Помирившись с Москвой, турецкое правительство приняло в подданство австрийскую часть Венгрии, где протестантские магнаты, из-за религиозных гонений габсбургских императоров, объявили переход своей страны под вассальную власть турок, владевших уже остальной Венгрией (см. Текела). Победоносное 150-тысячное войско турок дошло до австрийской столицы Вены и обложило ее (1683). Но внезапно на их лагерь нагрянули польский король Ян Собесский, со своими украинскими казаками, и австрийский полководец герцог Карл Лотарингский. Турки были совершенно разбиты, Вена освобождена (12 сентября 1683 г.), и начался разгром Турции. Против турок образовалась священная лига, в которой приняла участие Австро-Германия, папа с мальтийскими рыцарями, Венецианская республика, Польша, Московия (царевна Софья, потом Петр I).

Битва 1687 г. при том же Мухаче, где 150 лет тому назад турки сделались господами Венгрии, теперь отдала всю Венгрию во власть Австро-Германии, а венецианские войска заполнили Морею и среднюю Грецию (Коринф, Афины и др.). Янычары взбунтовались в Константинополе, свергли Мехеммеда IV (1687), вместо него возвели другого брата, потом и того низложили и возвели третьего брата; а тем временем на востоке Петр I взял Азов (1696), в Венгрии же на берегах Тиссы, при Зенте (1697), австрийский полководец принц Евгений Савойский нанес турецким войскам последний удар. На Дунае, в январе 1699 г., был заключен Карловицкий мир, являющийся первым разделом Турции. Турки по этому миру уступали союзникам завоеванные ими области; по отношению к Польше, Турция отныне отказывалась от своих притязаний на правобережную Украину и возвратила Подолию.  Порта, однако, не сразу примирилась со своим унижением. Украинский гетман Иван Мазепа (1687—1709) решил осуществить идею Дорошенко об автономии Украины, если уж не под верховенством Турции, то под верховенством Швеции (Карл XII), и заручился сочувствием Порты (Ахмед III, 1703— 1730). После поражения под Полтавой (1709) шведский король Карл XII, вместе с гетманом Мазепой, бежал на турецкую территорию в Бендеры. Он, французский посол Людовика XIV и крымский хан Девлет-Гирей II успели уговорить правительство Ахмеда III объявить России войну (1711). Когда царь Петр Великий сам перешел в наступление и вошел в Молдавию, он на р. Пруте, в июле 1711 г., был окружен турками и подписал невыгодные для себя условия об Азове и Таганроге. Обнадеженные этой победой, турки начали вытеснять венецианцев из Морей (1715) и тем нарушили Карловицкий договор. Из Венгрии двинулись на них в подданную им Сербию императорские войска под начальством принца Евгения Савойского, нанося туркам поражение за поражением, и наконец, в г. Пожаровце (Passarowitz), к востоку от Белграда, был заключен т. н. Пассаровицкий мир 21 июля 1718 г., в общих чертах подтвердивший статьи Карловицкого мира 1699 г., отнимавшего у Турции Венгрию и Украину. Азов Россия возвратила себе двадцать лет спустя (при Анне Иоанновне). В эти же времена призрачной сделалась власть Турции в северной Африке. Алжир освободился от турецкого правления еще в XVII в. (1659), Тунис сделался почти независимым при Ахмеде III (1705). Со времен Ахмеда III собственно турецким владением оставалась в северной Африке ближайшая к Египту область — Триполи.

Дальнейшая история Турции в XVIII к XIX вв. должна быть охарактеризована как период обессиления и политического разложения. Внутри государства она отмечается систематически продолжающимся янычарским самовластием и ростом недовольства среди угнетаемых Турцией не османских ее народов, а во внешних отношениях — борьбою с агрессивно-воинственной Россией. Те пределы Османской империи, которые начертаны были Пассаровицким договором 1718 г., приблизительно еще сохранялись, да и то с непрекращающимися мелкими урезками, более пятидесяти лет (при Махмуде I, 1730—1754; Османе III, 1754—1757; и большей части царствования Мустафы III, 1757—1773), — пока не начались русско-турецкие войны Екатерины II, одна в 1768—1774  гг., другая в 1787—1791 гг. (при султанах Мустафе III, Абдул-Хамиде I, 1773—1789, и Селиме III, 1789—1807). Россия захватила вассально-турецкий Крым (1783) и отвоевала северные берега Черного моря (Очаков и др.) на пространстве от Бессарабии до Кавказа (1791), что наметилось еще по Кучук-Кайнарджийскому миру (1774, в Болгарии) и было скреплено миром Ясским (1791). Православное население Турции ожило духом: и румыны, и славяне (сербы), и особенно греки. Императрица и Потемкин мечтали о полном изгнании турок из Европы и восстановлении Греческой империи, и греки могли свои заветные мечты считать близкими к осуществлению, встречая победоносные русские войска на своей же почве, в Морее, в Архипелаге, где при Чесме (1770) сожжен был русскими турецкий флот. Конец XVIII и начало XIX в. заполнены сильным брожением среди греков и подготовкой к восстанию. Оживленно зашевелились в конце XVIII в. и другие народности, подвластные туркам: албанцы, арабы Аравии, арабы Сирии, видевшие победоносное взятие Бейрута русскими (1772—1773), арабы Египта. Австрия еще в 1775  г. получила от Турции Буковину, заселенную румынами и украинцами. Селим III, полный просветительных и преобразовательных стремлений в европейском духе, был низложен восстанием янычаров (1807) за свои попытки реформировать это преторианское войско. Через год военно-дворцовая революция низложила и его преемника Мустафу IV (1808). На престол был возведен третий брат, Махмуд II (1808—1839). Он удачнее, чем его погибший брат Селим III, сумел ввести в Турции кое-какие улучшения практического характера по европейскому образцу в области инженерного дела, военной техники, книгопечатания и т. п.; он же положил начало газетному делу в Турции, основав правительственный вестник на турецком и французском языках. Духовенство относилось к его скромной реформаторской деятельности с фанатическим озлоблением, и «юродивые» бросали султану в глаза обвинения в гяурстве. Янычарам не пришлось его низложить, потому что султан Махмуд II сперва терпел янычарское самовластие с притворной снисходительностью и ладил с этими преторианцами, а потом улучил удобный момент и, с помощью набранного не янычарского войска, внезапно истребил весь янычарский корпус (июль 1826 г.), вместе с женами и детьми этого служилого сословия; янычарские поместья-вотчины («тимары»), построенные на средневеково-феодальной системе, были конфискованы. Процесса разложения и распадения Турции Махмуд II не мог, однако, остановить, и еще в его царствование, к 1830-ым гг., завершилось новое серьезное изменение турецкой территории, опять с деятельным участием России. Сербы вели войну за освобождение с 1804 г., сперва под руководством династии Карагеоргиевичей, потом — Обреновичей, и в 1820 г. «кнез» Милош Обренович был официально признан Портой как вассальный глава сербского народа (см. XXXVIII, 336/38). В том же 1820 г. восстали греки и объявили полное отпадение от Турции (см. ХVII, 1/8). Реакционная Австрия, руководимая Меттернихом, была настроена против «мятежников» и соответственно влияла на правительства прочих европейских держав, объединенных в «Священном союзе» (см). Но общественное мнение Европы стояло за греков и за их свободолюбивые стремления, чему содействовали и беспощадные варварские приемы турецкой расправы с мятежниками: например, в начале восстания был повешен вселенский патриарх константинопольский в полном патриаршем облачении. В 1827 г. Николай I заключил соглашение с Англией и Францией о совместном воздействии на турецкое правительство (ср. XVII, 8/9). Союзники вскоре уничтожили при Наварине турецкий флот (1827). Сухопутные русские войска из Бессарабии, через восставшие против Турции княжества Молдавию и Валахию, перешли несколькими колоннами Балканы и, под начальством Дибича, дошли до Адрианополя; а в Азии Паскевич успешно действовал в Карсском и Эрзерумском вилайетах. По Адрианопольскому миру (14 сентября 1829 г.), султан Махмуд II признал независимость Греции (собственно только южной и средней), подтвердил довольно широкую автономию княжества Сербии и еще более широкую — господарств Молдавии и Валахии; эти господарства отдавались под официальный протекторат России, и в них мусульманам отныне воспрещалось жительство. Самой же России Турции уступала в Европе устье Дуная (Добруджу), но Болгарию русские очистили; а в Азии Россия, возвращая назад Карс и Эрзерум, оставляла за собою большую часть Ахалцыхского пашалыка и приобретала почти все кавказско-черноморское побережье, от устьев Кубани до залива св. Николая, южнее Поти. Через год Алжир, и без того почти независимый от турок, достался французам (1830). Еще через год (1831) против власти турецкого султана поднял восстание паша Египта, основатель династии египетских хедивов Мехеммед-Алий (см. XIX, 591/93), и захватил Сирию; потом он двинулся на Малую Азию и северную Месопотамию. В 1839 г. он наголову разбил турецкие войска при Нисибе и поставил на карту самое существование Турции. Вскоре и турецкий флот передался Мехеммед-Алию и вошел в Александрию. В разгар этих критических событий умер султан Махмуд II, и ему наследовал юный Абдул-Меджид (1839—1861; см.). Европейские державы, находя, что гибель и раздел Турции могут привести к тяжелым международным осложнениям, положили предел успехам Мехеммеда-Алия и ограничили его владения Египтом. А через пятнадцать лет Англия и Франция пошли на помощь Турции против России (см. Крымская кампания). В этой неудачной для русских войне (1853—1856) и на Парижском конгрессе (1856), который был собран для ликвидирования войны, турецкие представители участвовали наравне с другими, великоевропейскими, как полноправные члены. В связи с этими выступлениями европейских держав в пользу Турции, Абдул-Меджид издал два указа («хатт») о либеральных реформах («танзимат») турецкого государства в европейском духе: один указ гюльханский «хатт-и шериф» 1839 г. (см. гаттишериф), много больше обещавший, чем давший; другой — «хатт-и хюмаюн» (гатти-гумайюн) 1856 г. Сколько-нибудь серьезное европеизирование Турции, однако, не осуществилось. Словно в насмешку над указами о равноправности всех национальностей, турецкие власти Дамасского вилайета устроили с помощью друзов-горцев зверскую резню христиан на Ливане в 1840-х гг. и новую, прямо чудовищную резню в 1860-м г. преимущественно среди маронитов, исповедующих католические догматы. Это побудило Францию предпринять поход на Сирию, и после того была образована конституционно-автономная область Ливан, управляемая под контролем держав (1861). Все же кое-что европейское Турции при Абдул-Меджиде провела. Вместо т. н. «диванов», напоминавших московские допетровские подьяческие «приказы», введено было в Турции министерское управление, и произведены улучшения в судопроизводстве. Вместо уничтоженного Махмудом II янычарства организовано было войско по европейскому образцу, и в Крымской войне оно оказалось даже лучше русского; однако, среди офицерства склонность к вмешательству в политические дела, исторически унаследованная от янычарства, осталась не искорененной. Учреждены были светские школы; кроме того, молодые люди из знатных фамилий посылались для образования во Францию. Деньги, необходимые для государственных преобразований, турецкое правительство со времен Абдул-Меджида брало в долг у европейцев и, для обеспечения, давало иностранцам концессии на различные предприятия общественного характера: дороги, порты, почты и телеграфы и пр. С особой силой сказалась экономическая зависимость Турции от европейского капитала при наследнике Абдул-Меджида, его брате Абдул-Азизе (1861—1876; см. I, 51). Это был грубый, невежественный деспот и реакционер, с ненавистью относившийся к либеральной деятельности своего предшественника. Западноевропейские державы, особенно Англия, для экономического поднятия Турции, нужной им в качестве рынка для сбыта предметов их фабричной промышленности, настаивали на прогрессивных реформах, но сам султан охотно слушал лишь русского посла графа Игнатьева (см.), поддерживавшего в султане решительность в отстаивании старого деспотического строя и народной темноты. Своими чрезмерными внешними займами и личной расточительностью Абдул-Азиз довел к 1875 г. государственную казну до формального банкротства. Предоставлено было европейцам, для удовлетворения кредиторов Порты, учреждение постоянного контроля над турецкими финансами (ведомство Dette publique). Банкротству содействовало восстание Боснии и Герцеговины (1875), поддержанное Сербией и Черногорией; оно перекинулось и в Болгарию (1876) и вызвало со стороны турок беспощадную резню даже мирного болгарского населения. Резня наполнила всю Европу глубоким негодованием. Англофильским придворным заговором Абдул-Азиз был низложен (в мае 1876 г.) и умерщвлен. Заговорщики, во главе с известным англофилом-руссофобом, министром Мидхатом-пашей (Митхадом-пашей, см.), возвели абдулмеджидова сына Мюрада V (Мурада), но в августе того же 1876 г. признали его сумасшедшим и заточили, а на престол посадили его брата, Абдул-Хамида.

Абдул-Хамид II (1876—1909; см. I, 16/17) в конце декабря того же 1876 г. принужден был подписать составленную Мидхатом-пашей конституцию для Турции, похожую на бельгийскую. Но новый султан, убежденнейший абсолютист и самый реакционный из всех османских султанов, был в душе очень далек от конституционных идей, и гр. Игнатьев мог с полным успехом вести перед Абдул-Хамидом свою интригу против английского приверженца — Мидхатапаши. Мидхат был арестован в марте 1877 г., за два дня до открытия созданного им парламента, и сам турецкий парламент, просуществовав очень недолгое время, был прерван ходом наступивших событий и больше уж не созывался. Разыгралась русско-турецкая война (апрель 1877 г. — февраль 1878 г.) на Балканском полуострове и в турецкой Армении (см. Россия). В Сан-Стефано под Константинополем 19 февраля 1878 г. был подписан предварительный мирный договор, по которому православные христиане Балканского полуострова освобождались от турецкой власти или вполне, или с сохранением лишь вассальной зависимости, причем земли распределялись между ними согласно этнографическому принципу; из Армении же русские войска не должны были уходить до тех пор, пока в ней не будут проведены реформы. Более всех выигрывала бы от Сан-Стефанского договора Болгария, которой предоставлялась обширнейшая территория от Дуная до берегов Архипелага, ввиду принадлежности македонян к болгарской нации. Сербия и Румыния были резко недовольны; Англия и Австрия были до крайности раздражены, и под их давлением Россия должна была согласиться на Берлинский конгресс (см.) в июне 1878 г., который коренным образом урезал, к невыгоде России, условия Сан-Стефанского договора, отсрочил немедленность реформ в Армении и на Крите, оставил Македонию за Турции и т. п. Но и при всех урезках в конечном результате русско-турецкой войны 1877—1878 г. территория Турции была чрезвычайно сокращена, и, по выражению одного турецкого дипломата, в Европе у Турции остался лишь один «чифтлик» (поместье). В Азии потери были невелики: русское Закавказье по берлинскому трактату увеличилось Карсом и Батумом с их областями; Персия получила пограничный Котурский округ, на который имела право по старым договорам. На Балканском полуострове Румыния (соединенные Молдавия и Валахия), Черногория и Сербия признаны были совершенно самостоятельными государствами, безусловно, от Турции независимыми; из них Сербия, Черногория и давно уже свободная Греция получили далее некоторые земельные приращения. Босния с Герцеговиной переданы были в управление Австрии, без определения срока оккупации, и оказались совершенно потерянными для Турции (в 1908 г. Австрия и официально их «аннектировала»; см. VI, 354). Между Дунаем и Балканами создано было вассальное княжество Болгария, а к югу от Балкан — административно-автономная провинция Восточная Румелия, т. е. южная Болгария (в 1885 г. она соединилась с княжеством Болгарией в одно целое; см. VI, 198). Англия, за то, что обещала в случае нужды помощь Турции, получила от нее еще до конгресса в «гипотеку» (залог) остров Кипр (1878). Через четыре года Англия оккупировала хедивский Египет (1882), номинально состоявший под верховенством Турции, а Франция еще до того заняла Тунис (1881), номинально тоже турецкое владение. Во внутренней политике долголетнее правление Абдул-Хамида отличалось неслыханным обскурантизмом. Писатели, по одному лишь подозрению в западничестве, подвергались ссылке в Малую Азию или тюремному заточению. По отношению к христианским областям: Македонии, Армении, Криту, не были исполнены абсолютно никакие обязательства, принятые Турцией на Берлинском конгрессе 1878 г; при малейшей попытке «райи» к восстанию, устраивалось планомерное кровавое истребление и сожжение целых округов. Особенно памятна резня армян 1894—1896 гг., как в самой Армении, в Азии, так и в Константинополе, в столице, на глазах всей Европы (см. III, 531). Соперничество держав позволяло «Кровавому султану» вести свою политику вполне безнаказанно и безудержно. Немало обеспечивалась безнаказанность его жестокого деспотизма тогдашним настроением русского правительства времени Александра III. Проводя у себя систему подавления всяких освободительных движений, русское правительство с подозрительностью стало относиться к пробуждению Армении, боясь «сепаратизма»; а по отношению к балканским христианам оно было полно разочарования и гнева ввиду явной «неблагодарности», которую обнаружили освобожденные сербы (Милан Обренович) и болгары (Александр Баттенбергский, Фердинанд Кобургский со Стамбуловым); только князя маленькой Черногории, Николая, Александр III громогласно называл «единственным другом России». И хитрый Абдул-Хамид превосходно умел учитывать это русское настроение. Кроме того, он, для противовеса как России с Францией, так и Англии, сблизился с Германией. В случае совместного давления на Порту со стороны представителей всех европейских держав, напоминавших про обязательства, которые Турции приняла на себя на Берлинском конгрессе, Абдул-Хамид, не доверяя прочности европейского «концерта», прибегал к простому обману, давал для проволочки обещания, издавал, для вида, чрезвычайно либеральные манифесты о предстоящих реформах и свободах всем жителям Османской державы без различия веры и национальности; особенно широкие права возвещал манифест 1896 г., провозглашенный после избиения армян. Ни единое обещание не приводилось в исполнение, а в Армении, Македонии и на Крите продолжалась прежняя система гнета, насилий, избиений. Один о. Крит в 1897 г. получил, наконец, при Абдул-Хамиде подлинную автономию, и то лишь потому, что за угнетаемых соплеменников-критян заступилась Греция и вступила с Турцией в войну; присоединить к себе остров Крит Греция тогда не сумела, потому что была разбита Турцией, но все же не дать вассального самоуправления Криту Порта уж не могла (см. XVII, 17/20). Обеднение населения и финансовое разорение Турции продолжали расти; иностранцы еще больше, чем раньте, забирали в свои руки экономическую жизнь страны. Жалованье чиновникам и военным уплачивалось очень неаккуратно и неполно; выдача жалованья, например, за 6 месяцев вместо 12 была обычным явлением. Число недовольных давящим режимом росло во всех сколько-нибудь интеллигентных кругах общества; революционное настроение и пропаганда распространялись чем дальше, тем сильнее, несмотря па образцово поставленную султаном систему шпионства и доносительства. Сторонники обновления политического строя в Турции стали именоваться «младо-турками», — неопределенное, сбивчивое название, под которым разумелись люди подполья, далеко не одинаковых воззрений, связанные лишь общностью революционного протестующего настроения. В 1900-х годах сильна стала союзная революционная младотурецкая организация «Единение и прогресс», в которой активную руководящую роль взяло на себя турецкое офицерство с его исторически унаследованными янычарскими замашками.

В июле 1908 г. офицеры, путем военного движения, принудили Абдул-Хамида восстановить конституцию 1876 г. и окружить себя министрами освободительного направления. Энергичный Абдул-Хамид попытался в начале 1909 г. сбросить с себя младотурецкую опеку комитета «Единение и прогресс». Но его контрреволюция не удалась, стоявший во главе салоникской армии Махмуд-Шефкет-паша^*) двинул ее на Константинополь, старый султан был низложен (27 апреля 1909 г.), и вместо него возведен его брат, Мехеммед (Магомет) V (1909—1918). Нововозведенный султан, человек пожилой и неэнергичный, подчинился военной партии. Деятели из младотурецкого комитета, вроде молодого офицера Энвер-бея (см. XLVI, прил. 399¹/400¹) и недавнего мелкого почтового чиновника Талаата (см. XLVII — современные политические деятели, 75), быстро поднялись при Мехеммеде V на политические высоты; однако, во внутренней политике они вместо умиротворения страны внесли новые раздоры, а внешнюю политику Турции повели неумело. Воспользовавшись революционной смутой Турции, Болгария, 22 сентября 1908 г., объявила себя независимым царством, и немедленно Австрия (24 сентября 1908 г.) формально присоединила к себе давно оккупированную Боснию с Герцеговиной. Война с Италией (сентябрь 1911 г. — октябрь 1912 г.), начатая из-за оккупации итальянцами африканского Триполи (см. XXII, 439/41), привела Турцию к потере Триполийской области (Лозаннский мир, октябрь 1912  г.), так что в Африке ничего у Турции не сохранилось, кроме призрачных суверенных прав султана; и, кроме того, часть островов Архипелага осталась в итальянских руках. Не успела закончиться война с Италией, как началась балканская война 1912—1913 гг., объявленная Османской державе из-за Македонии союзом четырех балканских государств (Греции, Болгарии, Сербии, Черногории); она привела к образованию особого государства Албании и к отторжению Македонии, которую распределили между собой балканские союзники, а также к потере Крита и ряда островов Архипелага, которыми овладела Греция. Только раздоры среди балканских союзников позволили Турции отобрать у болгар назад Адрианополь, которого она во время войны сперва тоже лишилась было. Балканская война 1912—1913 гг. очень сблизила младотурецких руководителей с Германией, и в 1914 г, через три месяца после возникновения европейской войны, Турция примкнула к Германии, рискуя в случае поражения быть окончательно изгнанной из Европы, но надеясь на громадные приобретения в случае победы. Но война дала Турции не победы, а полное поражение, и Турция стала почти исключительно малоазиатским государством с столицей в Ангоре. Четыре года спустя после окончания войны Турция превратилась из султаната в республику (1922).  (Обзор новейшей истории Турции см. в цикле «Четырехлетиях война и ее эпоха», XLVII, 637/61, а также ниже).

^*) Низложением султана Махмуд-Шефкет-паша добился значительной популярности; в 1909—1912 гг. он входил в младотурецвое правительство в качестве военного министра; в январе 1913  г., после отставки Кямиля (см. XLVIII, 545), занял пост великого визиря; после разгрома Турции в балканской войне, М-Ш, один из главных сторонников войны, был в июне 1913 г. застрелен  на улице.

Библиография: Hammer-Purgstall, «Gesch. des Osman. Reichs» (Пешт, 1827—1830; французский перевод, просмотренный  автором, 18 тт., Пар. 1835—1843); Zinkeisen, «Gesch. d. Osm. R.», 7 тт., Гота, 1840—1863; Jorga, «Gesch. d. Osm. R.», 5 тт. , Гота, 1908—1913; А. Крымский «История Турции», 2 тт., М., 1910—1916 (до половины XVI в.; переработанное украинское изд., К. 1924); Gibbons, «The foundation of the Ott. emp.», Оксфорд, 1916; Д. Розен, «История Турции 1826—1856», Спб. 1872, общедоступное пособие — А. de la Jonquière, «Hist, dе l’emp. Ottom.», 4-е изд., П. 1904. Библиографию последнего времени см, XLVII, 661.

А. Крымский.

II.  География. В результате Мировой войны площадь прежней Турции (см. XLVII, 637/61) значительно сократилась, особенно в Азии, где хотя и были присоединены Артвин, Ардаган и Карс, зато отошли Ирак, Сирия и Палестина.

Границы. Согласно Лозаннскому договору (см. XLVII, 112), новая государственная граница Турции (см. ориентировочную карту, XLVIII, прил. к 159/60) в Европе начинается у Черного моря возле Айо-Стефано, в 15 км к северу  от мыса Иниада, и идет на запад вдоль реки  Резовой,  через Кизил-агач, пересекает р. Тунджу, после чего сворачивает на юго-запад и достигает р. Марицы между Мустафа-пашей и Кадыкоем. Здесь она круто поворачивает на юго-восток и идет по левому берегу Марицы до г.  Адрианополя (Эдирне), где переходит на правый берег, оставляя за Турцией предместья этого города. Затем она снова возвращается на левый берег Марицы и следует ее течению до впадения ее в Эгейское море у Эноса. В Азии граница с СССР начинается на берегу Черного моря у с. Сарп, в 20 км к западу от Ватума, идет на юг, пересекая р. Чорох, дальше вдоль Шавшетского хребта и переходит на северную оконечность хребта Арсианского. Здесь она сворачивает на юго-восток, проходит по Улгарскому хребту, через оз. Хозапин и возле Ленинакана достигает р. Арпачая, которому и следует до его впадения в Араке. Вдоль последнего она идет до устья Нижнего Карасу, огибая с севера Большой Арарат (5 211 м, высшая точка в пределах Турции), и у вершины Малого Арарата достигает границы Персии. Здесь она круто сворачивает на юг, проходит к востоку от оз. Ван, оставляя оз. Урмию Персии. У Амадия начинается граница с Ираком, идущая почти прямо на запад до реки Тигр, которого она достигает у г. Джезире. Отсюда начинается граница с Сирией, идущая, в общем, все в том же направлении южнее Урфы и Марата и достигающая берега Средиземного моря и Пайасапри Александреттском заливе. В Эгейском море Турции принадлежат острова  Имброс, Теледос и Кроличьи.

Морфология и геология. Малая Азия (см.) вместе с европейской частью Турции, или Фракией, представляет весьма резко выраженную географическую единицу, чем и объясняется широко проявившаяся с древних времен общность культуры этого района. Через Анатолию во всю ее ширину проходят складчатые горы, на западе до 2 000 - 2 500 м, на востоке до 3 000 — 3 500 м высоты, в средней части страны, разделяющиеся Ликаонской высокогорной равниной 850—1 200 м), частью степного, частью пустынного характера, с бессточными впадинами и солеными озерами, таким образом, что Понтийские горы на севере  и Таврские (см. Тавр) на юге становятся самостоятельными ветвями, отношение которых к европейским цепям еще во многом неясно. На севере, западе и юге нагорье переходит в более низкие предгорья приморской полосы. На востоке оно принимает характер высокогорной страны, с крутыми плосковершинными хребтами и глубокими котловинами между ними. На западе предгорья прорезываются реками Гедиз-чаем и Мендересом (древний Меандр), являющимися путями проникновения внутрь полуострова. Наиболее крупные реки, впадающие в Черное море, Сакария и Кизил-ирмак (см.), скорее являются препятствием в движении с запада на восток, чем путями сообщения. Вообще реки западной части полуострова в верхнем течении имеют степной характер, прорезывая же в узких ущельях зону недавнего опускания в прибрежной полосе, они принимают характер горных потоков.

Полуостровный характер Малой Азии сравнительно недавнего происхождения. Еще в третичный период она соединялась с Балканским полуостровом на западе и имела более тесную связь с Восточной Европой на севере, и только на юге ее уже омывали воды Средиземного моря, в то время как внутренние части были заняты обширными пресноводными бассейнами. Из Эгеиды текла в замкнутое Черное море через Дарданеллы и Босфор большая река. Только в начале четвертичного периода произошло образование Эгейского и Мраморного морей и расширение Черного. Это позднее отделение Малой Азии от Европы и сейчас еще сказывается в ряде черт, как, например, в составе животного мира, носящего до сих пор европейский характер (см. XXVIII, 67).

Занимающая центр полуострова Ликаонская равнина представляет солончаковую полупустыню с обширными отложениями четвертичных глин и галечников. Для юго-восточной части характерны молодые вулканы: Караджа-даг, Гассандаг, Эрджиас-даг (или Аргей, 3 830 м). Ближе к Тавру обнажаются пресноводные плиоценовые осадки (мергели). Каппадокийский Тавр, в состав которого входят и Антитавр и несущий ледники Ала-даг (3 910 м), в северной части сложен круто дислоцированными силурийскими граувакками, сланцами, известняками с порфиритами и диабасами. Вблизи реки Чакита зола сильно сжатых амфиболитов образует границу с горами, состоящими из полукристаллических известняков карбона. Далее к западу обрамляет с юга Ликаонскую равнину Киликийский Тавр, прорезываемый р. Чакитом в двух глубоких ущельях, из которых большее, глубиной до 1 300—1 400 м, может своим величием помериться с Большим Каньоном (см. XXIII, 362/63) Северной Америки. Горы сложены преимущественно известняками верхнего мела (Турон, Сеноп) с базальным конгломератом, лежащим на каменноугольных известняках. К северу от малого Чакитского ущелья находится обширная зона змеевиков Кизил-дага. На юго-востоке Киликийский Тавр погружается под мергели, известняки и глины верхнего средиземноморского яруса, поднимающиеся до 2 300 м. У Османие появляются базальты и туфы. Дальше на юго-восток следует плодородная Киликийская равнина, сложенная третично-четвертичными осадками. За Киликийским Тавром идет Аманос, или Гяур-даг, сложенный серпентином, габбро, нуммулитовыми известняками. Ядро гор — нижнесилурийские глинистые сланцы и кварциты. Дюл-дюльдаг сложен нижнекаменноугольными известняками. Впадина Габ, являющаяся продолжением сирийско-палестинского грабена, выполнена базальтами (вулканические конусы и потоки). Горные хребты Тавра возникли в конце палеозоя или в начале мезозоя. В верхний мел последовала морская трансгрессия. В эоцене море снова отступило. Нуммулитовые известняки развиты только к югу от системы Тавра. В олигоцене последовала новая орогеническая фаза (складкообразование) и связанное с ней излияние серпентинов. Затем в миоцене повторилось наступание моря (верхний средиземноморский ярус) и следом за ним последняя горообразовательная фаза, на этот раз без складкообразования. Страна была разломана на глыбы, приподнятые на разную высоту, с областями опускания между ними. Система Тавра, по-видимому, не является продолжением гор Эллады, а отвечает ее внутренним дугам, в то время как наружные дуги последней погрузились на дно моря (их остатками являются Крит и Кипр. В Западной Анатолии среднюю часть области занимает древний лидийско-карийский массив. С запада его сопровождают меридиональные простирания складки верхнекаменноугольных известняков, триаса, мела и древнетретичного флиша, слагающие также Книдский и Трахейский полуострова и острова Хиос, Кое и др. На юг примыкает дикая горная страна Ликия, богатая карстовыми явлениями. В северной части большие площади заняты выходами андезитов и их туфов и базальтов,  из-под которых только в отдельных, местах выглядывают островки осадочных пород. К кристаллическому массиву Текир-дага, являющегося частью Родопской горной системы, в европейской Турции примыкают девонские и верхнесилурийские отложения Босфора, переходящие и на Витинский полуостров в северной Анатолии. На их абрадированных складках несогласно залегают триас и мел средиземноморского типа. В окрестностях Ангоры обнажается лейас и верхняя юра, а у Гераклеи продуктивный карбон и известняки верхнего карбона. К западу от устья р. Сакарии появляются молодые складки Пафлагонской горной дуги. В образовании складок здесь принимают участие нуммулитовые известняки и эоценовый флиш. К востоку от Синопа складки Пафлагонской и Западно-понтийской дуги уступают место дислокациям в виде глыбовых разломов, создавшим Восточно-понтийские горы. Последние отличаются большой высотой (3 400—3 600 м) и в покрытой вечными снегами и ледниками г. Кочкар достигают высшей точки (3 957 м), уступая по высоте только Большому Арарату. Эта область богата выходами третичных андезитов и базальтов. В горах имеется свинец, цинк, медь, серебро. В Турецкой Армении нижнетретичные осадки (сланцы, песчаники, мергеля, вулканические туфы и конгломераты эоцена) часто прорваны диабазами и серпентинами. На нижний эоцен налегают нуммулитовые известняки среднего эоцена. Эоценовые осадки окаймляют многие складчатые хребты и трансгрессивно покрываются более полого падающими верхнетретичными осадками. Значительно развиты миоценовые образования, как и эоценовые, принадлежащие к средиземноморской трансгрессии. Верхний миоцен и послетретичное время богаты мощными лавовыми излияниями.

Минеральные богатства. Каменный уголь встречается во многих местах, лучший — в Эрегли. Кроме того, разрабатывается уголь в Козлу, у Зунгулдака и под Эрзерумом. Лигнит встречается во многих местах Анатолии и у Кешана на берегу Мраморного моря.  Золото известно в Тавре, у Смирны и у Бруссы, но не разрабатывается за невыгодностью. Серебро добывается преимущественно в Тавре. Имеется в разных местах цинк, олово, ртуть,  соль, сера. Нефть встречается в ряде мест Турецкой Армении (Эрзерум), но не разрабатывается. Медью Турция очень богата. Крупные месторождения имеются у Арганы, вблизи Диарбекира, на границе с Ираком и Сирией. Весь запас определяется в 1 600 000 тонн. Государственные рудники у Арганы и Токама вырабатывают 16% всей добычи. Работают рудники в районе Карса, Синопа, Трапезунда (лучшие месторождения колчеданов в районе с. Шана) и Смирны. Марганец встречается в районе Балиамаден в Мизии, возле Смирны и в Айдинских рудниках. Очень хорошего качества марганец (до 62,47%) найден у с. Пирги в трапезундском районе, но запасы невелики.

Климат. В связи со строением поверхности Турция разделяется на три климатические провинции: понтическую (побережье Черного моря), средиземноморскую (Фракия и Западная Анатолия) и  остальную часть полуострова Малой Азии. Во внутренней части полуострова климат резко континентальный, с весьма  жарким летом и довольно суровой зимой. По берегам он ровнее и мягче, но повсюду очень разнообразный вследствие расчлененности рельефа. Летом Малая Азия входит в состав иранско-арабской области сильного перегрева с пониженным давлением и ветрами с  моря. Зимой внутренняя часть полуострова представляет самостоятельный центр высокого давления с сильным переохлаждением. Общее воздушное течение из холодной северной Азии осложняется условиями рельефа. В связи с этим распределение осадков очень неравномерно. Они очень обильны на Черноморском побережье, особенно в восточной части Понтийских гор, где за год у берега выпадает до 2 600 мм, а в предгорной зоне свыше 3 000 мм. На западе их количество убывает (Трапезунд 875 мм, Самсуи 727 мм). Во внутренней части полуострова они выпадают преимущественно зимой, при очень сухом лете. В Турецкой Армении выпадает 800—600 мм, на западе и на юге их количество убывает и доходит за Евфратом до 300—350 мм, а на Ликаонской равнине даже менее 200 мм. В западной части полуострова лето жаркое и влажное. Осадков за год выпадает до 600—800 мм, преимущественно зимой. В связи с таким распределением осадков реки летом отличаются маловодьем, зимой становятся бурными. Наиболее высокие горные хребты и горы достигают снеговой границы, лежащей на высоте около 3 500 м, и несут небольшие ледники (Понтийский хребет, Ала-даг, Эрджиас-даг) или фирновый покров (Бингель-даг).

В зависимости от климатических условий внутренние части страны, особенно бессточные впадины (Ликаонская равнина и др.), имеют бедный почвенный покров, почти без гумуса и сильно засоленный. Только выше на горах появляются сероземы. Поэтому внутренние части представляют полупустыню и даже настоящую пустыню с солончаками и солеными озерами, и только выше на горах скудные пастбища, пригодные для овцеводства. Лучше орошенные и более богатые почвой районы (особенно восточное побережье Понта, где развиты красноземы) заняты поясом лесной растительности шириной свыше 100 км, особенно роскошной в Трапезундском вилайете, и пригодны для земледельческой культуры (см. XL VII, 657). Леса занимают в общем 8% всей площади страны и играют важную роль в экономике страны. Наиболее распространенной породой является сосна (37%), затем дуб, бук (14%), кедр, чинар, а в плодородной киликийской низменности пальмы и фруктовые сады. Верхняя граница лесов: на юге 2 400 м, на севере 1 900 м и на западе ниже 1 500 м. Но в хорошем состоянии леса сохранились только в областях, где нет хороших дорог (Мизия, Пафлагония, Цизидия, Лазистан). В Западной Анатолии ниже  600 м средиземноморская флора:  колючие маккии, лавры, оливки, олеандры.

Население по переписи 28 октября 1927 г. равняется 13 660 275 чел. (6 524 474 мужчин и 7 075 801 женщин), но есть большие сомнения относительно точности переписи. Население Константинополя с окрестностями исчисляется в 1 011 265 чел., собственно города — в 850 000 чел., в том числе 682 801 турок, 181 188 греков, 81 357 армян, 3 782 араба, 387 греко-католиков, 61 750 евреев, и др. В Анатолии и Восточной Фракии с 1922 г. состав населения совершенно переменился. Из 3 000 000 анатолийских греков в 1921—1922 гг. половина выселилась в Грецию, Фракию и Македонию, оставшиеся 1 500 000 были почти целиком уничтожены. На их место вселилось около 500 000 турок. В Восточной Фракии и сейчас большинство населения составляют греки. Сильно изменился состав населения и в Турецкой Армении, где только в Ванском вилайете армяне составляют 50% всего населения, в других вилайетах не более 26%, причем эмиграция продолжается.

Столицей республики является Ангора (Анкара) с 74 784 жителей, но последние годы правительство на летние месяцы стало переезжать в Константинополь. Смирна имеет 153 845 чел., Адана 72 652, Брусса 61 450, Копия 47 286, Кайсарие (Цезарея) 39 544, Адрианополь 34 669 чел. Все остальные города незначительны.

Литература: Е. Banse, «Die Türkei» (1919); работы А. Степанова, Б. Мефферта и С. Миронова в «Изв. Геол. Ком.» за 1918 и 1919 (1926) гг.; F. Freсh, «Geologic Kleinasiens im Bereiсh der Bagdadbahn» (Zeitschr. d. D. geol. Ges. 1916); F. Kossmat, «Geologische Untersuchungen in den Erzdistrikten des Vilayets Trapezunt» (1910); А. Philippson, «Reisen und Forschungen im westlichen Kleinasien» (1910-1915); F. Oswald, «Armenien» (1912).

 А. Рейнгард.

III. Экономика современной Турции. Перепись, произведенная в Турции в октябре 1927 г., позволила выявить ряд моментов в экономике Турции, до этого времени остававшихся весьма неясными из-за отсутствия сколько-нибудь достоверных цифр. По данным переписи, современная Турция занимает 762 736 кв. км, с общим населением, как указано выше, в 13 660 275 чел., что в среднем составляет 18 чел. на кв. км. Население распределено неравномерно, и плотность его колеблется от 2 чел. на кв. км в вилайете Хеккиари до 63 чел. в вилайете Трапезунд и даже до 147 чел. в вилайете Константинополь (Стамбул; включая и население города Стамбула). Большинство населения сосредоточено в деревнях—10-354 399 чел., и значительно меньшая часть живет в городах, всего 3 305 876 человек.

1.  Земледелие является основой всего экономического строя Турции, однако при этом, в силу ряда причин, Турция использует лишь незначительную часть тех сельскохозяйственных ресурсов, которыми она обладает. Обычно считалось, что под пашней в Турции находится 10% всей занимаемой ею площади; по данным переписи, в 1927 г. находилось под обработкой 43 637 727 денумов¹⁾, что составляет 36 365 кв. км — или около 5% всей площади Турции. Если принять во внимание, что известное количество земель в Турции находится под паром и не было учтено переписью, то все же придется сделать вывод, что под полевыми угодьями действительно состоит в Турции никак не более 10% ее территории — скорее меньше. По тем же довоенным данным, под лесом в Анатолии находилось 8%. земли неудобной — 21%, под фруктовыми садами — 2% и необработанной земли — 58%. Если исходить из этих данных, то общее количество земли, годной для обработки, составляет около 48 млн. га, из коих до войны обрабатывалось около 6 млн. га. и в 1927 г. 4 млн. га. Громадное количество годной к обработке земли ныне, как и встарь — лежит втуне. Это обстоятельство дает повод кемалистским деятелям, вообще отрицающим наличие в Турции классовой борьбы, говорить об отсутствии в Турции аграрного вопроса, ибо «о каком аграрном вопросе может идти речь, когда свободных земель сколько угодно, когда не хватает рук для их обработки»? Но дело в том, что в Турции много нетронутой земли, требующей для обработки много рабочего скота или машин, а легкой земли, посильной для жалкого крестьянского инвентаря, мало, и она сосредоточена в руках помещиков и кулацкой части крестьянства. Это и создает в Турции острый аграрный вопрос при всем громадном изобилии неиспользованной земли.

¹⁾ Денум – 919,3 кв. метра, в гектаре – 10,88 денума.

Освещение вопроса о распределении земельной собственности Турции встречает ряд затруднений, заключающихся в отсутствии соответствующих статистических данных. По официальным данным, относящимся к периоду нахождения у власти младотурок, в Турции сельским хозяйством занимался 1 млн. семейств, во владении которых находилось до 77 300 тыс. денумов. Распределялась же эта земля следующим образом:

	Площадь в тыс. денумов	В %%	Число дворов	В %%
Крупные земельные собственники	30000	39,3	10000	1
Зажиточное крестьянство (кулаки)	20000	26,2	40000	4
Трудовое крестьянство	27300	34,5	870000	87
Безземельное крестьянство	-	-	80000	8
	77300	100	1000000	100

Таким образом, 5% населения владело 65,5% всей обрабатываемой земли. Прямого ответа на вопрос о том, как ныне распределяется земельная собственность в Турции, мы в официальных данных сельскохозяйственной переписи не находим, ибо хотя этот вопрос о количестве земли, принадлежащей крестьянину, и входил в число вопросов переписи, но «ответы, полученные во время переписи, не были сочтены достаточно правильными для того, чтобы быть положенными в основу статистической работы» (из предисловия к отчету о сельскохозяйственной переписи). Перепись охватила лишь количество возделываемой земли, но и здесь сводные данные переписи не дают ясного ответа на вопрос о распределении этой земли по социальному признаку. Однако, как ни старалась завуалировать ряд «нежелательных социальных моментов» официальная статистика, из ее данных косвенным путем все же вытекает тот вывод, что численность безземельного крестьянства — батраков и испольщиков, не только не уменьшилась против довоенного времени, но скорее значительно возросла, что еще больше стал   удельный вес помещиков и верхушечной части крестьянства за счет ухудшения положения рядовой массы его.

В руках помещиков находятся громадные земельные площади — в восточной Анатолии, где в полной мере сохранились земельные отношения периода первоначального образования феодализма, с господством крупного феодального землевладения, в южных и западных районах высоких технических культур, и даже в центральной Анатолии, в районах зерновых культур. Крупное землевладение почти ни в какой мере не связано с крупным земледелием, а служит лишь средством выжимания из крестьян арендной платы — или эксплуатации в иной форме, в форме издольщины.

Все исследователи Турции приходят к выводу о наличии там сохранившихся остатков феодальной и полуфеодальной эксплуатации крестьянства. Одним из самых распространенных способов полуфеодальной формы эксплуатации крестьянства является так называемая система ортакджилик — издольщина, когда крестьянин уплачивает половину или треть урожая владельцу земли. Между издольщиком и владельцем земли обычно не заключается никаких контрактов, и в случае конфликтов вопрос разрешается по обычаю, и почти всегда не в пользу крестьянина, находящегося в неоплатном долгу у владельца земли. Еще хуже положение крестьянина, потерявшего свой  скот и принужденного идти в батраки, на обработку помещичьих земель.

Жестокие формы эксплуатации крестьянства землевладельцами, фискальная политика оттоманского правительства, натуральные налоги и повинности — создали исключительно тяжелое положение, привели к пауперизации крестьянства, поставили его в безысходную зависимость от деревенского и городского ростовщика. Особенно резко выступающей формой эксплуатации турецкого крестьянства является в настоящий момент ростовщическая эксплуатация, осуществляемая и помещиками, и деревенскими лавочниками, и представителями-комиссионерами разного рода иностранных фирм. Именно эта особенно бьющая в глаза форма эксплуатации — эксплуатация ростовщическая — зачастую приводит к ошибкам некоторых исследователей, не видящих за ней эксплуатации крестьянства помещиком.

В период кемалистского управления положение крестьянства ни в какой мере не улучшилось. Никакой аграрной революции в области землевладения кемалисты не провели, отношения в области землевладения и землепользования остались неизмененными. Самым крупным мероприятием, значение которого нельзя недооценивать, явилась проведенная только в 1925 г. отмена ашара, десятинного налога, одного из самых тяжелых пережитков феодализма, тягчайшими бременем ложившегося на турецкое крестьянство. Ашар, первоначально формально составлявший 10% с валового сбора земли, впоследствии был увеличен до 12,5% урожая. Взимался он, главным образом, через посредников-откупщиков и, главным образом, натурой. Из-за отсутствия строго фиксированного способа взимания этого налога, он исчислялся самыми разнообразными способами, позволявшими различные злоупотребления. Фактически ашар доходил до 30—40% всего урожая, и турецкое крестьянство платило налогов в 15 раз больше, чем купцы  и прочие классы Турции. В отмене этого налога были крайне заинтересованы все слои турецкого крестьянства; заинтересовано было и кемалистское правительство, видевшее необходимость значительного повышения товарности сельскохозяйственных продуктов страны — базы национальной экономики, без чего немыслимо было дальнейшее развитие страны. Однако, противодействие мелкой торговой и промышленной буржуазии, боявшейся что отмена ашара, составлявшего до 30% бюджета, перенесет на них центр тяжести обложения, и боязнь подорвать бюджет затянули проведение этой реформы до 1925 г. Отмена ашара сыграла в деле развития сельского хозяйства исключительную роль, по мероприятие это создало, однако, для маломощного крестьянства, впервые столкнувшегося самым тесным образом с рынком, ряд значительных новых трудностей. Земледельческое население страны было освобождено от натуральных налогов, правительство приблизило его к рынку, создало предпосылку для более оживленного товарооборота, способствуя развитию капиталистических отношений в деревне. Крестьянское хозяйство, имевшее в значительной степени характер натурального хозяйства, перейдя на путь товарно-денежного хозяйства, тесно связанное с рынком, все более и более нуждается в деньгах, нуждается в кредите, но благодаря специфической политике сельскохозяйственного кредита все более и более попадает во власть ростовщиков.

По данным, опубликованным Сельскохозяйственным банком Турции, за время с 1923 г. по 1926 г. кредиты, открытые крестьянству, выражались в следующих суммах:

1923 г. – 4,8 млн. лир; 1924 – 16,4; 1925 – 15,5; 1926 – 16,2.

Ныне они достигают около 20 млн. лир в год, в среднем около 10 лир на хозяйство. Кредиты открываются только под значительное имущественное обеспечение, т. е. только зажиточной части крестьянства. Вся рядовая масса крестьянства никаких кредитов от банка не получает. Кулак, получая от банка кредит из 15—20% годовых, от себя ссужает крестьянина из 5% и выше месячных, или 60—80% годовых. «Ростовщичество в деревне практикуется в самом широком масштабе, по 10 и даже 20% месячных, и доводит наших земледельцев до состояния нищенства. Ростовщики переворачивают верх дном стоимость продукции и ничего не оставляют производителю, царствуют, как самые полновластные господа, во всех областях Анатолии» (газ. «Rėpublique»).

Кроме ашара, все прочие мероприятия кемализма в отношении деревни имеют лишь второстепенное значение. Из числа их можно отметить наделение лесом сельских общин, расположенных в пределах лесных вилайетов (1920), предоставление права бесплатной рубки леса на собственные нужды (1924), распределение покинутой бежавшими из Турции земли и недвижимости между лицами, потерявшими свою недвижимость в результате военных действий, повышение пошлин на муку, в известной степени вызвавшее увеличение цен и повышение товарности зернового хозяйства.

Необходимо отметить также, что, идя по пути четкого оформления права собственности на землю, правительство проводит (1924) кадастризацию земли, ставящую своей целью охрану недвижимой собственности и выявление правильности совершенных сделок. Принятие в 1925 г. швейцарского гражданского кодекса полностью ввело землю в гражданский оборот, завершая этим реформу в области землевладения, частично начатую еще младотурками.

Отмеченные выше мероприятия помощи крестьянству, наряду с некоторой денежной помощью, с возвратом к производительному труду демобилизованных крестьян, иммиграцией в Турции —  в результате соглашения с Грецией (Лозаннский договор; см. XLVII, 657) — до полумиллиона квалифицированных сельскохозяйственных рабочих турок (главным образом табаководов) — дали некоторый толчок сельскому хозяйству; однако, данные переписи показывают, что оптимистические надежды, вызванные этим сдвигом, были очень преувеличены.

Так, по данным, ежегодно публиковавшимся министерством земледелия, площадь под зерновыми культурами из года в год увеличивалась и составляла в 1926 г. — 61 370 000 денумов, дойдя до довоенных размеров. По данным же переписи, эта площадь составляла в 1927 г. всего 39 093 000 денумов (= 3 185 350 га). Данные переписи явились совершенно неожиданными и рассеяли оптимистическое настроение, которому весьма способствовали также хорошие урожаи, имевшие место в течение 1925 и 1926 г., позволившие Турции в значительной мере сократить импорт хлеба и обходиться внутренними ресурсами. Два неурожая, — это обычное социальное зло Турции, не предпринимавшей никогда никаких мер по внедрению засухоустойчивых культур, устройству ирригационных сооружений — резко изменили картину. Переоценка размеров обработанной земли сказалась и на переоценке зерновых ресурсов. До переписи министерство земледелия считало, что валовой сбор зернохлебов составлял в Турции в 1925 г. 4,2 млн. тонн, в 1926 г. 4,7 млн. т. По переписи оказалось, что валовой сбор хлебов выражается всего в 2,4 млн. тонн. Это расхождение в данных объясняется не только тем, что Турцию в 1927 г. постиг недород (сбор хлебов на 30% ниже обычного), а преимущественно тем, что министерство земледелия преувеличивало свои оценки. Неурожай 1928—1929 г. вызвал резкое увеличение импорта хлеба, сократившегося было в предшествующие годы.

Урожайность в Турции невелика, составляя для зернопродуктов в среднем по всей Турции 6,68 квинтала на га. Минимальная урожайность — в восточных вилайетах (4,2 квинтала) и максимальная (7,51 квинтала) — в европейской Турции. В житнице Турции — центральной Анатолии — урожайность составляет 5,64 квинтала.

Валовая продукция зерновых культур в 1927 г. по данным переписи.

Пшеница – 1333150 тонн;

Ячмень – 629280

Овес – 101056

Кукуруза – 129557

Рожь – 78122

Всего (включая не поименованные) – 2400397 тонн.

Почти половина сбора хлебов падает на западную и центральную Анатолию, а также на европейскую Турцию, являющиеся основными районами товарного хлеба.

Под техническими культурами находится 1 740 403 денума (около 160 тыс. га) и под различными овощами — 2 804 104 денума (около 258 тыс. га). Из технических культур находится под хлопком 35%, сбор 38 905 тонн, под табаком 24,6%, сбор — 47 531 тонн, под кунжутом 16,4%, сбор — 10 961 тонн, под опиумом 6%, сбор — 112 тонн.

Весьма важное значение имеют в турецкой экономике садоводческие культуры; под виноградинками, по отдельным подсчетам, занято до 1 млн. га; общая продукция винограда составляет до 350 тыс. тонн; значительная часть его идет на сушку. Виноделие развито весьма слабо. Второе место после винограда занимают фиги, орехи, оливки. Фрукты играют весьма заметную роль в турецком экспорте, составляя в нем до 20%.

Положение скотоводства являет ту же картину, что и положение земледелия. Скотоводство стоит на крайне низком уровне. Громадные, пустые, не засеянные площади Анатолии весьма пригодны для скотоводства, однако крупное развитие получили только овцеводство и разведение коз, издавна славящееся своими породами (ангорские козы, см. XXIV, 445/46).

Поголовье стада в целом не достигло довоенных размеров (1913 г.; 1927 г.) в тыс. голов:

Рогатый скот -  8532; 6363

Лошади – 1051; 486

Ослы – 1374; 1096;

Овцы – 18722; 10166;

Козы – 16463; 9424;

Верблюды – 314; 74.

2.  Чисто буржуазная основа турецкого национализма находит свое яркое отражение в фискальной политике кемалистов, всем своим острием направленной против широких трудовых масс. Бюджет Турции из года в год увеличивается (доходы; расходы) в млн. бумажных лир:

1924/25  129,2  140,4

1925 26  150,0  183,9

1926/27  100,1  189,4

1927/28  391,0  191,4

1928/29  207,2  207,2

3929/30  220 3  —

1930/31  222 9  —

За шесть лет бюджет увеличился на 70%; сбалансирование бюджета достигнуто жестким увеличением налогового обложения. По сравнению с довоенным  бюджетом, падающим на Турции в ее современных границах, бюджет увеличился минимум на 20%¹⁾. Муниципальные бюджеты составляют 100 млн. лир, т. е. из общего национального дохода, исчисляемого в 750 — 800 млн. бумажных лир, около 40% поглощается бюджетом.

¹⁾ Довоенный бюджет в доходной части — 20 029 000 золотых лир, или около 190 млн. бумажных лир по курсу 1929/30 г.

В структуре бюджета Турецкой республики, по сравнению с бюджетом Оттоманской империи, произошли значительные изменения, обусловленные, в первую очередь, отменой ашара и перенесением центра тяжести с прямого обложения, каковым являлся ашар, на косвенное обложение: 

Структура бюджета (в %% к бюджету).

	1910-11	1924-25	1925-26	1926-27	1927-28	1928-29	1929-30	1930-31
Прямые налоги	56,5	33,5	27,3	20,6	23,1	23,3	22,0	22,2
Косвенные налоги	17,7	19,7	21,8	41,4	33,6	35,2	34,0	42,3
Монополии	11,8	12,7	17,3	24,2	26,9	27,5	28,5	21,1
Всего	86,0	65,9	66,4	85,2	83,6	86,0	84,5	85,6
Прочие статьи	14,0	34,1	33,6	13,8	14,2	14,0	15,5	14,4

Турецкие монополии, за малым исключением, могут быть отнесены к косвенным налогам, и, таким образом, неналоговая часть турецкого бюджета крайне ничтожна. К числу прямых налогов относятся поземельный налог и налог на недвижимость, налог на скот, подоходный налог, личный налог — так называемый impôt fixe, падающий на всех налогоплательщиков прямых налогов, налог на наследства и транспорт, налог за освобождение, от воинской повинности. Прямые налоги за последние три года дают следующую картину поступлений:

 

Таблица турция

Земельный налог и налог на скот являются налогами, падающими исключительно на крестьянство. От налогов на прибыль (подоходный налог) крестьянство, согласно закону 1926 г., освобождено. Характерной деталью подоходного налога, от которого освобождены указанные в примел, категории¹⁾, является отсутствие в нем необлагаемого минимума и арифметическая прогрессия обложения, при которой наиболее высокие доходы пропорционально облагаются относительно весьма невысоко. Так, с доходов до 5 тыс. лир в год уплачивается 6% (независимо от размера дохода), с доходов от 5 до 10 тыс. — 8%; от 10 до 20 тыс. — 10%; от 20—50 тыс. — 12% и выше 50 тыс. — 15%. Государственные служащие платят 5% своего жалованья, рабочие и служащие промышленных и торговых предприятий платят 7% с месячного жалованья до 100 лир и 9% при жалованье свыше этого.

Косвенные налоги увеличены в значительно большей степени (млн. лир):

1924/25 —  17,1

1925/26 —  52,0

1926/27 —  78,7

1927/28 —  69,9

1928/29 -  71 9

1929 30 —  75,0

1930/31 —  91,3

Для выяснения роста косвенного обложения достаточно указать, что  довоенное косвенное обложение составляло всего около 5,5 млн. золотых лир на территории всей бывшей Оттоманской империи. Кемалисты ввели ряд новых налогов, помимо существовавших до них весьма ограниченных косвенных  налогов — налоги на оборот, на рестораны и увеселения, новые акцизы.

¹⁾ Писатели, переводчики, школьные учителя сельских местностей, земледельцы, продающие продукты земли, но не имеющие лавок, охотники, рыболовы, домашняя прислуга, виноградари, кооперативы, не носящие торгового характера.

Среди косвенных налогов значительное место (около половины) занимают таможенные поступления: в 1927/28 г. — 34,4 млн. лир; в 1928/29 г. — 31,4 млн. лир. Связанная постановлениями Лозаннского договора 1923 г., Турция до 1929 г. не в праве была повышать ставки таможенного обложения, и лишь с осени 1929 г., по окончании срока действия торговой конвенции, в Турции был пересмотрен таможенный тариф в сторону весьма значительного повышения. В поисках обхода запрещения лозаннского тарифа Турция вступила на путь скрытого повышения таможенных пошлин — путем введения монополии на спирт, сахар, керосин, бензин и спички. Эти монополии свелись лишь к взиманию специальных сборов в момент поступления товаров в таможню. В связи с введением нового таможенного тарифа, эти монополии ликвидируются. Помимо этих новых монополий, так сказать, таможенного порядка (ибо и ввоз и продажа были совершенно свободными), в Турции действуют соляная монополия (с 1862 г.) и табачная (1883), перешедшая в руки государства от знаменитой турецкой Режи. Кроме вышеперечисленных, к числу монополий бюджет относит почту, телеграф и телефон, а также монополию на порох и оружие. Только эти два вида монополии не относятся к косвенному обложению страны.

Общие поступления от монополий приводятся в следующей таблице (млн. лир):

	1925/26	1926/27	1927/28	1928/29
Соляная	8,4	8,5	9,9	10,0
Табачная	10,5	15,0	17,5	22,0
Почта, телеграф, телефон	7,6	6,6	7,1	7,3
Спичечная	1,3	2,2	1,8	1,7
Сахарная	-	4,0	4,5	5,5
Порох и оружие	-	0,7	0,8	1,0
Спиртная	-	5,0	6,8	5,0
Керосин и бензин	-	4,0	4,5	5,5
Всего	27,8	46,0	52,0	58,0

Налоговое обложение на душу населения составляет около 15 лир в год в среднем, из года в год увеличиваясь. Турецкие экономисты любят сравнивать это обложение с обложением в других странах и делают вывод о невысоком размере обложений; сравнения делаются, однако, в абсолютных цифрах, безотносительно к доходу, что совершенно извращает картину. Если учесть, что средний состав крестьянской семьи 5 душ, то обложение, падающее на двору выразится в 75 лир, а со всякого рода местными сборами до 100 лир, что составляет до 50% среднего размера валовой доходности двора.

При незначительных ресурсах страны кемалистское правительство затрачивает громадные средства на содержание армии и жандармерии, а также на оплату довоенного оттоманского долга. Расходы на министерство обороны, морское министерство, жандармерию, полицию и военные фабрики составляли: в 1924—25 г. 47 млн. лир (34,3% бюджета), в 1925/26 г. — 66 млн. лир (40% бюджета), в 1926/27 г. — 88,82 млн. (47% бюджета), в 1927/28 г. — 82 млн. (42,2% бюджета), в 1928/29 г. — 84,7 млн. (40,8% бюджета), в 1929/30 г. — 85,7 млн. (39% бюджета).

Расходы на экономические нужды страны (в первую очередь на железнодорожное строительство), земледелие и промышленность (в незначительном размере) составляют около 18% бюджета (1928/27 1927/28 1928/29):

Министерство общественных работ   16,3  25,7  32,7

Министерство земледелия      3,7  3,7  5,0

Министерство торговли  и промышленности 1,9  1,0  5,0

Расходы на социальные нужды (министерство народного просвещения и министерство гигиены и на социальную помощь) весьма невелики: на народное образование затрачивается около 6 млн. лир (около 3% бюджета), а на министерство гигиены около 3,4 млн. лир, чем и объясняется низкий уровень народного образования и громадный процент неграмотного населения.

По данным переписи 1927 г. число учащихся во всей Турции составляло (мужского пола; женского пола):

в первоначальных школах  -  319 021;  98 505;

в средних (2-я ступень) и профессиональных школах  - 10 170;  2 574;

в высших школах  2 921;  503

Однако, при небольшом проценте детей, обучающихся в школах (первоначальных и средних), — около 3% всего населения, — надлежит отметить рост числа школ и учащихся: в 1923 г. было 4 870 школ с 333 тыс. учащихся, а в 1927 г. — 6 046 школ с 430 тыс. учащихся.

Крайне неблагополучно обстоит дело с медицинской помощью. При наличии в стране свыше 40 тыс. населенных пунктов, на бюджете министерства гигиены, вилайетов и муниципалитетов находится всего 1 059 врачей, 347 акушерок, большинство которых при этом живет в городах, так что вся громадная масса крестьян остается почти без всякой медицинской помощи.

Не останавливаясь на прочих статьях расходов, отметим только, что содержание налогового аппарата — министерство финансов, управление таможнями и косвенными налогами — поглощает ежегодно около 30 млн. лир, т. е. около 15% бюджета, и оплата довоенных долгов составляет около 25 млн. лир ежегодно свыше 10% бюджета.

3.  Довоенные долги. Как известно (см. XLVII, 655/56), в результате успешного окончания войны за независимость, Турция в Лозанне добилась ряда успехов чисто политического порядка, но в области экономической достигла весьма немногого, оставшись в крайней зависимости от иностранного капитала.

На Лозаннской конференции турецкое правительство признало довоенные долги Оттоманской империи. Долги эти определены в громадной сумме в 86 860 000  лир золотом. На Лозаннской конференции Турция отказалась признать свои обязательства об оплате долгов золотом; однако, рассчитывая, что полное признание своих обязательств вызовет приток иностранных капиталов в страну, и, взяв общую линию на сближение с западными странами, турецкое правительство, после длительных переговоров с кредиторами, подписало 13 июня 1928 г. так называемое парижское соглашение, по которому Турция обязывалась к оплате долга в золоте, в общей сумме 86 860 000  лир. В течение первых 7 лет, начиная е 1928 г., Турция должна платить по 2 000 тыс. лир в год золотом (около 20 млн. лир бумажных), с известным повышением в последующие годы. Платежи по купонам начались с 1 июня 1929 г. Гарантией ежегодных платежей служат таможенные доходы таможен Стамбула, Хайдар-Паши и Галаты, а с 1942 г. и Самсуна. Вели этих средств будет недостаточно, разница будет покрыта из прочих доходов государства. Все эти доходы вносятся Оттоманскому банку в турецких лирах, подлежащих конвертированию в фунты.

Почти одновременно с подписанием соглашения об оплате оттоманского долга, турецкое правительство подписало соглашение о выкупе Анатолийско-Багдадской железной дороги, дороги Мерсина-Адана и порта Хайдар-Паша — за общую сумму в 528 млн. швейцарских франков (около 220 млн. бумажных лир).

Надежды турок на получение иностранного займа после принятия обязательства об оплате долгов не осуществились. Уплата в течение 1929 г. двух взносов по купонам оттоманского долга, перевод за границу иностранной валюты, при общем кризисе, переживаемом страной во всех отраслях ее хозяйства, вызвали резкое падение курса турецкой бумажной лиры и еще большее ухудшение экономического положения страны. Отсутствие своего собственного банка, полная зависимость от манипуляций иностранных банков, и в первую очередь от Оттоманского банка, — делало положение еще более трудным. Ввиду этого Турция принуждена была начать переговоры, неофициальные, о мораториуме. 3-й взнос ее в июне 1930  г. был оплачен лишь в размере одной трети. Ряд мероприятий по регулированию валютных операций позволил приостановить падение курса бумажной лиры, но сами по себе эти мероприятия вряд ли могут иметь длительное влияние.

4.  По подсчетам, относящимся к довоенному времени, общая сумма инвестиций иностранного капитала на территории бывшей Оттоманской империи определялась следующим образом (млн. франков):

Государственные займы   2 889,5

Железные дороги   1 131,0

Порты   79,9

Промышленность, недвижимость, банки, торговые предприятия и страховые общества   1 485,0

Итого 5585,4

или около 224 млн. фунтов стерлингов.

Займы и «Администрация оттоманского государственного долга», железнодорожное строительство и прочие инвестиции и, в результате, всерешающая роль в экономике страны иностранных банков — таковы были основные линии экспансии иностранного капитала в Турции (ср. XL VII, 642). Отмена капитуляций, достижение политической самостоятельности несколько изменили положение, но только временно, и громадная роль иностранного капитала в Турции быстро возрождается.

Современные инвестиции иностранного капитала выражаются в следующих суммах (млн. золотых лир):

Железные дороги (без Анатолийско-Багдадской) – 12,9

Банки – 10,0

Торговля – 4,0¹⁾

Муниципальные предприятия – 5,4

Портовые и строительные предприятия – 2,8

Добывающая промышленность – 2,2

Обрабатывающая – 2,8

Всего – 40,1.

Значение этой суммы в 40 млн. золотых, или 400 млн. бумажных лир²⁾, станет ясным, если учесть, что чисто турецкие капиталовложения во все отрасли народного хозяйства (промышленность, торговлю, транспорт) составляют всего около 310 млн. бумажных лир. Если к указанным выше 400 млн. бумажных лир активно работающего в Турции иностранного капитала, не считая 23,2 млн. золотых лир — стоимость ныне выкупленной (но не оплаченной) и находящейся в турецкой эксплуатации Анатолийско-Багдадской железной дороги — добавить оттоманский долг в сумме 86 млн. золотых лир, то общие размеры интересов; иностранного капитала в Турции выразятся в громадной сумме около 125 млн. золотых лир.

¹⁾ Несомненно, преуменьшенная цифра.

²⁾ Бумажная лира – около золотого рубля.

В руках иностранного капитала находится вся финансовая жизнь страны. В Турции работает до 20 отделений различных иностранных банков и несколько банков, работающих специально в Турции и странах Ближнего Востока: Оттоманский банк (англо-французское предприятие с капиталом в 5 млн. фунтов стерлингов), Салоникский банк (франко-греческий), Французский банк восточных стран. Размеры средств отделений банков неизвестны, но они, несомненно, весьма значительны, ибо весь внутренний и внешний товарооборот страны финансируется почти исключительно иностранными банками, привлекшими в свои кассы также значительные чисто турецкие пассивы. Пассивы одного Оттоманского банка составляют около 13 млн. фунтов стерлингов (частично вне Турции). Для выявления удельного веса иностранных банков достаточно указать, что капиталы всех турецких национальных банков составляют 52 млн. бумажных лир, а иностранных — до 100 млн. бумажных лир. Фактически роль турецких банков в торгово-промышленном обороте еще меньше, ибо 30 млн. лир составляет капитал сельскохозяйственного банка.

Привлеченные средства всех турецких банков (кроме сельскохозяйственного и горнопромышленного) составляют около 23 млн. лир, т. е. значительно меньше пассивов одного Оттоманского банка, который, поэтому и ныне является истинным хозяином финансов Турции и ее фактическим казначейством. С переходом Анатолийско-Багдадской железной дороги в эксплуатацию турецкого правительства и ее выкупом — роль иностранного капитала в железнодорожном хозяйстве страны несколько ослабла, но все же и посейчас весьма велика.

Из 4 637 км дорог, насчитывавшихся в Турции к концу 1927 г., в непосредственной эксплуатации иностранных компаний оставались дороги всей западной Турции, проходящие по богатейшим и самым культурным областям страны: Смирна—Кассаба в 703 км, Смирна—Айдин в 610 км, Мудания—Брусса в 42 км, Восточные в 337 км и Илиджа—Паламутлик в 29 км, а всего — 1 721 км, кроме того, южный участок Багдадской дороги — от Бозанати до Нисиби (632 км), по соглашению 9 марта 1921 г. находится в руках французов. Таким образом, половина железнодорожной сети принадлежит иностранному капиталу.

Значительная часть муниципальных предприятий Турции также находится в руках иностранцев — телефон и трамвай в Стамбуле, метрополитен между Перой и Галатой, электрическое освеще-ние Стамбула, газ и водоснабжение, электрическое освещение в Смирне и ряд других. В руках иностранных компаний состоят также набережные Стамбула, доки на Босфоре, различного рода строительные предприятия.

Чрезвычайно велика роль иностранного капитала и в области внешней торговли. В руках иностранного капитала сосредоточиваются все основные статьи турецкого экспорта: хлопок, фиги, сухие фрукты, шерсть; все эти товары, как правило, запродаются на месте в Турции иностранным торговым фирмам, держащим в своей экономической зависимости ряд скупщиков, ими авансируемых, связанных непосредственно с производителями. Вся экспортная торговля зависит от иностранных фирм; турецкие купцы являются только собирателями экспортных товаров; они руководят внутренним рынком, но слабо связались с внешним. Нередки случаи и непосредственного кредитования иностранными фирмами производителя, минуя местного скупщика. В области импорта деятельность иностранного капитала слабее; проводниками иностранных товаров являются местные торговые фирмы, работающие на определенных кредитных условиях. Однако, продажа нефтепродуктов, угля, сельскохозяйственных машин, автомобилей почти полностью находится в руках представительств иностранных компаний, которые сами завозят свои товары и уже на месте продают их турецким фирмам. Что касается сбыта хлопчатобумажных тканей, то здесь активность национальных фирм значительнее; они имеют свои представительства за границей.

Надлежит отметить, что в руках иностранного капитала в течение последних лет находились спичечная и спиртная монополии, монополия на изготовление пороха, ряд строительных работ в Ангоре, Смирне и Стамбуле; иностранцами построен ряд станций беспроволочного телеграфа, в руках иностранных компаний воздушное сообщение; словом, нет ни одной отрасли народно-хозяйственной жизни страны, в которой не чувствовалось бы влияние иностранного капитала.

В области добывающей промышленности роль иностранного капитала также значительна. Всячески противодействуя насаждению промышленности в колониальных странах, иностранный капитал ограничивает в них промышленную деятельность главным образом теми статьями, которые предназначены для обслуживания экспорта, не ставя перед собой задачи подлинной индустриализации колониальной страны.

Французский капитал издавна заинтересован в эксплуатации угольных месторождений Зунгулдакского района, единственного (кроме Донецкого) крупного угольного месторождения в бассейне, близком к Средиземному морю. Поскольку средиземноморские страны лишены месторождений хорошего угля, естественным потребителем турецкого угля могут стать Балканы и Италия. В руках французской компании «Гераклея» сосредоточено до половины всей выработки угля, в руках итальянцев и контролируемой англичанами фирмы — ¼; французам же принадлежит эксплуатация свинца (рудники Балиа-Караидин), в руках англо-американского консорциума — добыча борацита, в руках англичан — добыча ртути.   Участие иностранного капитала в обрабатывающей промышленности значительно слабее, хотя целый ряд отраслей производства почти монополизирован иностранным капиталом: производство валекса (дубильного экстракта из валонеи), экстракта из солодкового корня (реглис), цемента. Значительна роль иностранного капитала в ковровом производстве. Во вновь возникших двух сахарных заводах 50% принадлежит иностранному капиталу.

Однако, в целом иностранный капитал, не желая содействовать развитию турецкой промышленности, принимает в ней небольшое участие.

5. Противодействие иностранного капитала и слабость внутреннего капиталонакопления обусловили весьма слабое развитие промышленности в Турции и большую зависимость Турции от иностранного импорта, носящего в основном потребительский характер. Кемалистское правительство, чувствуя свою тесную зависимость от иностранного капитала, озабоченное необходимостью уменьшить размеры пассивности торгового баланса, провело ряд мероприятий по развитию базирующейся на сельском хозяйстве кустарно-ремесленной промышленности — по переработке сельскохозяйственных продуктов в полуфабрикаты и готовые изделия для внутреннего рынка и отчасти для вывоза. К числу этих мероприятий относится проведение в жизнь закона, изданного еще младотурками в 1913 г., о покровительстве промышленности, сводящегося к предоставлению ряда льгот промышленности, предоставлению безвозмездно земли, освобождению от налогов, освобождению от пошлин¹⁾. В духе этого закона был издан закон (1925) о покровительстве сахарной промышленности, закон о создании горнопромышленного банка. Проведение в жизнь нового таможенного тарифа 1929 г. позволило по некоторым статьям провести протекционистские пошлины (конвенционные соглашения с рядом капиталистических стран в значительной степени ослабили протекционный характер тарифа 1929 г.). Наряду с мероприятиями покровительственного порядка правительство, в целях помощи частной инициативе, принимает участие в различного рода промышленных предприятиях, предоставляя средства наиболее близким правящей верхушке лицам. Известного эффекта в области промышленности за истекший период, несомненно, удалось добиться: удалось достигнуть большего развития кустарной промышленности, значительного роста мелких промышленных предприятий, появления некоторых новых отраслей промышленности (сахарной).

¹⁾ За истечением срока этого закона, издан в 1927 г. новый, предоставляющий еще более широкие льготы.

Промышленная перепись 1927 г. дает следующую сводную картину современного состояния промышленности. По всем видам обрабатывающей промышленности насчитывается 64 689 предприятий с общим числом занятых в них рабочих в 237 923, но, несомненно, в это число входят и ремесленные и кустарные заведения. Действительно, в числе учтенных предприятий имеется 23 316, в коих работает по одному человеку, не прибегающему к помощи наемного труда или труда членов своей семьи; 4 914 предприятий, в коих работает сам предприниматель с членами своей семьи; в 23 337 предприятиях работает от 2 до 3 человек. Остальные предприятия по числу запятых в них рабочих распределяются следующим образом (число рабочих в предприятии; количество предприятий):

4—5; 7 597

6—10;  3 839

11—20;  1 129

21—50;  509

51—100;  148

свыше 100;  122

Количество предприятий с число рабочих, превышающим 100 человек, совершенно незначительно.

Из общего количества перечисленных предприятий лишь в 2 822 применяются механические двигатели общей мощностью в 167 578 л. с. Все остальные предприятия не имеют никаких механических двигателей.

По отдельным видам промышленности предприятия, обладающие механическими двигателями, распределяются так:

	Число предприятий	Число моторов	Мощность, л. с.
Добывающая промышленность	45	298	14326
Промышленность по переработке продуктов сельского хозяйства	1279	1795	37251
Текстильная промышленность	244	520	15855
Лесная	380	708	8064
Бумажная	117	222	558
Металлическая	427	691	7928
Строительная	31	91	5502
Химическая	94	151	3942
Комбинированные виды	10	18	502
Прочие, (включая трамваи, электростанции, телефоны)	195	356	69621
Всего	2822	4850	163548

По отдельным предприятиям с числом более четырех занятых в них лиц, распределение рабочей силы и служащих следующее:

	Число предприятий	Число занятых рабочих
Добывающая промышленность	339	18949
Пищевая	6255	70878
Текстильная	2459	34926
Лесная	1352	13350
Бумажная	176	2553
Металлическая	1564	11245
Строительная	1245	8723
Химическая	197	2196
Комбинированная	10	456
Прочие	86	2610
	13683	165886

Сведения об общем размере продукции промышленности имеются лишь в части добывающей промышленности. Вся продукция оценивается в 43—45 млн. лир, или около 4,5% национального дохода, в том числе: уголь 17 млн., соль 10 млн. и все прочие около 15 млн. лир (в прочих — хром, наждак, свинец, борацит, медь). В области обрабатывающей промышленности на первом месте по значению надо поставить текстильную — ковровую (общий размер продукции, судя по данным об экспорте, около 10 млн. лир), далее   шерсте-суконную промышленность — с продукцией в 1,5 млн. метров, на сумму около 5,5 млн. лир хлопчатобумажную — около 11 млн. метров тканей и 4 500 тонн пряжи, и шелкомотальную и шелкоткацкую (экспорт около 3 млн. лир). Важнейшие отрасли пищевой промышленности - мукомольная, маслобойная, консервная. Сахарная промышленность зародилась в Турции лишь с 1926 г.; ныне работают два завода с общей производительностью около 5 тыс. тонн, при потребностях страны в 60 тыс. тонн. Табачная промышленность ежегодно перерабатывает около 10 тыс. тонн табака с общей стоимостью продукции (табак и папиросы) около 25 млн. лир. Крупной металлообрабатывающей промышленности в Турции нет, если не считать арсенальной фабрики и снарядного завода, а также медно-плавильного завода в Токате. Задаваясь мыслью о развитии собственной металлургической промышленности, правительство еще в 1926 г. ассигновало 18 млн. лир для создания металлургических предприятий, но, как выяснилось, в стране нет железной руды промышленного значения.

В целом, промышленность Турции находится в самом зачаточном состоянии, и широкие планы кемалистов о создании собственной производственной базы оказались неосуществленными, развитие промышленного капитализма мало двинулось вперед. Своя собственная анатолийская торговая буржуазия предпочитает заниматься торговлей и ростовщичеством, нежели вкладывать средства в промышленные предприятия, иностранная же буржуазия, как было упомянуто, от широких инвестиций в промышленность также отказывается.

При высоком уровне спекулятивно-ростовщической прибыли капитал и туземный и иностранный не имеют стимула к инвестициям в промышленность.

6.  Экономический кризис, начавшийся в Турции задолго до мирового, получает свое наиболее яркое отражение во внешней торговле. Показатели внешнеторгового оборота и движение курса турецкой бумажной лиры, при отсутствии периодических конъюнктурных показателей по всем отраслям турецкой экономики, являются важнейшим средством изучения современного экономического положения страны.

По официальным данным турецкой таможенной статистики внешняя торговля Турции характеризуется следующим образом:

Годы	Импорт, млн. бумажных лир	Экспорт, млн. бумажных лир
1923	144,8	84,6
1924	193,6	158,7
1925	241,6	192,4
1926	234,7	186,4
1927	211,4	158,4
1928	223,5	173,5
1929	256,0	155,4

Турция не имеет сколько-нибудь серьезных статей невидимого экспорта, и потому товарный экспорт является решающей активной статьей ее расчетного баланса.

В восстановительный период наблюдается бурный рост турецкого экспорта, но в три последующих года (за исключением 1928 г.) можно констатировать заметное уменьшение экспорта. Торговый баланс хронически пассивен, и пассив этот систематически покрывается в основном краткосрочными кредитами. Чрезмерный завоз товаров в течение 1929 г., почти вдвое увеличивший сумму «нормального» пассива по торговле, вызван ожидавшимся повышением таможенных пошлин.

Кризисное состояние турецкой экономики наглядно вырисовывается при ознакомлении с важнейшими статьями турецкого экспорта за последние годы (тыс. лир).  

Статьи экспорта	1924 г.	1925 г.	1926 г.	1927 г.	1928 г.
Животные	4689	5176	3835	4337	2707
Продукты животноводства и рыболовства	6282	8173	6643	7237	7661
Зернопродукты	5425	5180	6194	9016	6147
Фрукты, орехи, овощи	39377	37672	33760	25571	34231
Табак	46581	60431	67491	44007	54497
Хлопок и изделия	11947	15586	12102	10675	10329
Шерсть и изделия	13170	11658	16074	17082	18500
Химические продукты, дубители, красители	9299	11812	11685	9823	10613
Металлы	4319	3753	4915	4743	3738
Лесные продукты	2087	4072	4426	2637	3189
Топливо	2418	2390	3602	1555	1650

Почти по всем основным статьям  турецкого экспорта (табак, фрукты) наблюдается заметное снижение по  сравнению с недолгими годами подъема 1925 и 1926 гг. Если при этом учесть,  что турецкая лира за последние пять лет потеряла в своей ценности около 15—20%, то падение экспорта представится еще более значительным.

Наряду с падением экспорта растет импорт, все еще сохраняя ярко выраженный потребительский характер (тыс. лир):

Статьи экспорта	1924 г.	1925 г.	1926 г.	1927 г.	1928 г.
Зернопродукты	23004	22694	6179	4065	8763
Сахар и колониальные товары	17862	20830	20126	20374	20453
Хлопчатобумажная промышленность	63571	74204	71873	50829	52449
Шерстяные изделия	13203	17636	20957	18743	15767
Металлы	16168	21504	22235	22502	16326
Машины и мелкие инструменты	5639	7763	10154	9488	10462
Химико-фармацевтические товары	4598	5832	5201	6172	7187
Автомобили, паровозы, вагоны	2688	5494	6601	5827	8127
Шелк и изделия	1954	4675	5096	4424	3960
Фаянс и фарфор	3360	4689	6058	6784	6001
Масла минеральные (нефть), свечи, мыло	7204	10335	10411	9708	11185

Весьма положительным моментом является сокращение ввоза хлеба (который, однако, вновь увеличился в 1928 г.). Но, с другой стороны, сокращение ввоза хлопчатобумажных изделий не соответствует слабому росту внутренней продукции и не может быть им объяснено. Всех исследователей турецкой экономики привлекает значительный рост ввоза металлов, машин и средств передвижения, и из этого факта часто делаются выводы об «индустриализации» Турции, и индустриализации быстрой. Однако, непосредственные данные о состоянии промышленности этих выводов не подтверждают, а детальный анализ этих статей импортной статистики показывает, что в этом растущем ввозе очень крупное место занимают хозяйственные принадлежности, предметы потребления и далеко не одни средства производства.

В турецкой внешней торговле принимает участие свыше 45 государств, причем нельзя говорить о доминирующем влиянии какого-нибудь одного государства.

Важнейшим из них являются (тыс. бумажных лир):

В импорте

	1924 г.	1925 г.	1926 г.	1927 г.	1928 г.
Англия	34728	37846	33027	28757	27470
Германия	19114	27442	33237	30005	31687
Италия	40983	43241	37132	26054	26425
Франция	18302	26077	31929	29173	29169
С.-А. Штаты	11377	19654	8179	8163	10182
СССР	6369	6101	8541	6892	12063
Чехословакия	6103	10001	16486	13698	13598
Бельгия	8762	11253	13506	12200	13100

В экспорте

	1924 г.	1925 г.	1926 г.	1927 г.	1928 г.
Англия	16321	17447	21136	16838	17561
Германия	23281	27662	23574	14707	22150
Италия	34833	50490	51747	37022	31615
СССР	7731	4911	5247	6229	6454
С.-А. Штаты	20551	25102	24823	24584	27584
Франция	18786	24182	22934	16940	1845

7.  Значительные успехи можно констатировать в области железнодорожного строительства. Империализм оставил Турции крайне ограниченную железнодорожную сеть. Если не считать Анатолийско-Багдадской железной дороги, то все остальные железные дороги, начатые постройкой в 60-х годах прошлого столетия (Смирна-Айдинская, Смирна-Кассабская железные дороги), являлись ничем иным, как придатками к морским рейсам великих держав, тропами проникновения вглубь страны, обеспечивающими продвижение европейских товаров и намечающими сферы влияния отдельных держав. Эти франко-английские железные дороги оставляли в стороне от всех производящих районов Турции Константинополь, не имели крупного политического и экономического значения, проходя лишь в западной части Турции. Лишь начатая немцами в 1838 г. постройка Анатолийско-Багдадской железной дороги, долженствовавшей связать Константинополь со всей Турцией, Персидский залив — с Босфором, должна была сыграть крупнейшую экономическую роль, должна была полностью вовлечь Турцию в систему мирового хозяйства и обеспечить внутренний обмен. Дорога эта, вокруг которой на протяжении двадцати лет, предшествовавших Мировой войне, велась широкая борьба великих держав (см. XLVII, 190/96), не закончена до сих пор, но полностью проходит по территории современной Турции¹⁾, причем южный ее участок, от Бозанти до Нисибина, находится в руках французов.

К 1923 г. турецкая железнодорожная сеть насчитывала 4 128 км железных дорог и состояла из следующих линий:

Смирно-Айдинская железная дорога и ее продолжение – 610 км;

Смирно-Кассабская – 704;

Мудания-Брусса – 42;

Мерсина-Алана – 69;

Анатолийско-Багдадская железная дорога – 2010;

Арпачай-Карс – 356;

Константинополь-Адрианополь – 337;

Итого – 4128 км.

В среднем на каждые 100 кв. км площади, занимаемой Турцией, в 1923 г. приходилось 0,6 км ж. д. Однако, почти все железные дороги проходят в западной части страны, а центральные и восточные вилайеты почти лишены железных дорог²⁾, и связь, например, между Эрзерумом и Стамбулом поддерживается, в значительной части, через Трапезунд и Черное море.

¹⁾ Небольшой участок, так называемая Сирийская излучина, проходит по территории Сирии.

²⁾ Не считая участков Эски-Шеир-Ангора (263 км) и Арпачай-Пертина (383 км).

Столь слабо развитая сеть железных дорог не позволяет развиваться внутреннему обмену, создает отрыв крестьянского рынка от потребляющих центров, затрудняет рациональную эксплуатацию горных богатств и вместе с тем представляет значительную опасность в стратегическом отношении (граница с Ираком не имеет железнодорожной связи). Отсутствие связи с восточной Анатолией (Курдистан, Армения) является серьезной угрозой и внутреннего порядка, как это показали события 1925 г. (восстание шейха Саида).

Стремление к ликвидации бездорожья проявлено за истекший период кемалистами весьма настойчиво. Политика железнодорожного строительства Турции характеризуется, поначалу, попыткой привлечения «нейтрального» иностранного капитала (американская концессия Честера, которой были предоставлены исключительные привилегии); неудача этой первой попытки, отсутствие средств у концессионера и явное нежелание иностранного капитала в этот период идти в Турцию, понудили турецкое правительство начать самостоятельное железнодорожное строительство (1924—26). Новая попытка привлечь иностранный капитал к строительству относится к концу 1926 г. и началу 1927 г., когда турками были подписаны соглашения с шведской и бельгийской группами на постройку ряда дорог. Основой этих соглашений являлась передача этим группам только постройки, а не эксплуатации дорог, причем иностранные группы должны были вложить в дело свои средства, предоставить турецкому правительству кредит на 10 лет, одновременно взяв на себя обязательство окончить постройку в течение пяти лет. Но сроки обязательств, выпущенных турками в обеспечение платежей, были такими короткими, что в течение первого же года выяснилось, что не иностранные группы кредитуют турок, а наоборот. В результате правительство отказалось от дорогостоящего кредитования и перевело иностранные группы лишь на положение подрядчиков, которым оплачивается стоимость произведенных работ, с весьма большой, однако, накидкой в 16%.

Расходы на производство железнодорожных работ являются чрезвычайно обременительными для турецкого бюджета. За время с 1924 г. по 1928 г. истрачено на постройку около 115 млн. лир. По бюджету 1927/28 г. на министерство общественных работ ассигновано 25,7 млн. лир, а в 1928/29 г. — 38,7 млн. лир, т. е. около 15% бюджета. Намеченная программа строительства требует вложения еще 200 млн. лир,  в результате чего турецкая железнодорожная сеть должна увеличиться на 2,6 тысяч км. К концу 1927 г. были закончены постройкой участки Ангора—Кайсария (380 км), Самсун-Туршаль (133 км) магистральной дороги Ангора Сивас-Самсун. Для постройки этой дороги необходимо закончить¹⁾ участок между Туршалем и Кайсарией. Закончена постройка узкоколейки от Самсуна до Чаршамбе (37 км) и от Илидже до Паламутлика на Эдремидском заливе (28 км). Всего к концу 1927 г. построено 680 км новых путей. Одновременно идет постройка так называемой угольной линии от Эрегли на Черном море до Ангоры (680 км), от Гюллера к Диарбекиру (500 км)²⁾, — эта последняя должна экономически и политически заменить южный участок Багдадского пути, находящийся в эксплуатации французов.

¹⁾ В августе 1930 г. дорога доведена от Кайсарии до Сиваса.

²⁾ В конце 1930 г. дорога доведена до Малатии.

Рост платежей по поставкам, военные заказы, заказы на военные суда за границей (в Италии), ухудшившийся торговый баланс, строительство военных заводов, начало платежей по оттоманскому долгу и выкупу анатолийской дороги — резко ухудшили курс турецкой бумажной лиры, и без того достаточно неустойчивый, вызвали ее стремительное падение в конце 1929 и начале 1930 г. Рядом мер: интервенцией, созданием консорциума банков, строгим контролем над валютными операциями (закон о защите валюты) и переводом валюты за границу, краткосрочным займом в Италии в 1 млн. фунтов стерлингов — удалось (как было уже упомянуто) несколько приостановить падение лиры, но не подлежит сомнению, что все эти мероприятия являются лишь паллиативами. Падение турецкой лиры, начавшееся в годы Мировой войны, неуклонно, тем или иным темпом, продолжается последние 10 лет, несмотря на то, что бумажноденежная масса осталась неизменной в течение этих лет (около 156 млн. лир). В 1923 г. фунт стерлингов стоил 7,35 бумажной лиры, а к началу 1930 г. он поднялся до 11—11,5 лир.

8.  Выше уже отмечалось то исключительно тяжелое положение, в котором находится турецкий крестьянин. Не лучше и положение рабочего.

Положение рабочего класса следующим образом обрисовывается в тезисах, выработанных ячейкой компартии в Ангоре к экономическому конгрессу в Смирне. «Положение этого класса, наиболее важного в национальном движении, не менее безотрадно, чем бедного и среднего крестьянства. Отсутствие рабочего законодательства (откуда берет свое начало бесчеловечная эксплуатация рабочих торговой и возрождающейся промышленной буржуазией) делает рабочих Анатолии в полном смысле слова рабами. Рабочий не уверен, получит ли он завтра ту работу, которую получил сегодня, получит ли он заработную плату, которую получил сегодня, и т. д.». Неопределенный рабочий день, крайняя эксплуатация женского и детского труда¹⁾, тяжелые налоги, отсутствие больничной кассы, страхования и образования при низкой заработной плате и все растущей дороговизне — делают положение рабочего класса крайне тяжелым. Индекс стоимости жизни в Стамбуле повысился в 1927 г. в 15 раз по сравнению с довоенным, в то время как заработная плата поднялась всего в 4—6 раз. Рабочий день не нормируется и во многих предприятиях достигает 12-14 часов. Значительным злом является в отдельных районах то, что рабочие, особенно сезонные, нанимаются группами через вожака группы, эксплуатирующего рабочих, удерживающего в свою пользу часть получаемого ими заработка. Благодаря отсутствию сколько-нибудь серьезного законодательства по охране труда, работа на предприятиях большей частью протекает в самых антигигиенических условиях. Рабочее законодательство ограничивается законом об обязательном дне отдыха в течение 24 часов в неделю (закон 1924 г.), распространяющемся на поселения, имеющие не менее 10 тыс. жителей; т. о. значительная часть мелких поселений, столь типичных для Турции, не подпадает под действие этого закона.

¹⁾ В числе 190 000 зарегистрированных переписью рабочих находится 14 577 мальчиков и 8 107 девочек моложе 14 лет, т. е. до 13% детей.  

На заре освободительного движения, в целях обеспечения своего тыла, кемалисты, заигрывавшие с рабочими, издали закон о правах рабочих угольного района Гераклеи, согласно которому вводился восьмичасовой рабочий день, медицинская помощь, организовывалась страхкасса, но ныне этот закон фактически совершенно игнорируется.

Характерна судьба законопроекта о труде. К его разработке было приступлено еще в 1925 г.; он подвергался бесчисленным изменениям, по существу ухудшениям, в разного рода комиссиях, на заседаниях торговых палат и после трехлетнего «выдерживания» был внесен в меджилис в 1927 г., однако рассмотрение его вновь было отложено, и в Турции по сей день (1930) нет рабочего законодательства. Необходимо отметить, что в проекте закона ничего не говорится о правах рабочих на организацию профсоюзов, о праве объявлять забастовку, о страховании рабочих, об охране женского труда и об охране материнства, об охране детского труда (кроме запрета работы для детей моложе 10 лет), об урегулировании ночного труда.

Рабочее движение в Турции до самого последнего времени было слабым и распыленным, и лишь в последнее время заметна растущая активность, после того как испарились националистические иллюзии турецкого пролетариата, имевшие место в период национально-освободительной войны. Число рабочих, зарегистрированных переписью, определяется в 190 000 человек. К этому числу надо добавить 15 400 чел. железнодорожников и рабочих, занятых в морском транспорте. В целом, общее количество промышленного пролетариата, включая ремесленных и кустарных рабочих, вряд ли может быть определено более чем в 300 тыс. человек.

Наиболее сплоченными и организованными являются железнодорожники, горнорабочие, табачники и трамвайные рабочие. До революции 1908 г. рабочие и ремесленники Турции группировались по цехам (эснафам), носившим узко-националистический характер и напоминавшим средневековые цеховые организации, объединявшие предпринимателей и хозяев. Лишь революция 1908 г. вызвала к жизни новые формы объединений — профессиональные союзы. Впервые же после революции 1908 г. вспыхнули в Турции первые забастовки — сначала на железных дорогах, затем на других предприятиях. Тогда же начали издаваться и пролетарские газеты. Начавшее развиваться рабочее движение, на первых порах оказавшее очень заметную помощь младотуркам в борьбе с Абдул Гамидом, грозившее вылиться в стихийное движение борьбы с работодателями — в первую очередь иностранцами, — весьма скоро испугало младотурецкое правительство, и оно вступило на путь жестокой борьбы с рабочим движением: запретило устройство забастовок на предприятиях, имеющих общественное значение, запретило образование федераций союзов, равно как и производственных союзов. Эти законы продолжают действовать поныне. Рабочее движение, заглохшее в годы Мировой войны, возрождается после ее окончания. Особенного размаха достигает оно в оккупированном союзниками Константинополе, где в период оккупации создалось заметное экономическое оживление. В Анатолии же в это время экономическая жизнь почти замерла, а кемалисты вели довольно либеральную политику; именно к этому периоду относится издание вышеотмеченного закона о правах рабочих гераклейского бассейна, повышение жалованья рабочим железнодорожникам, проекты рабочего законодательства. С момента окончания войны за освобождение, рабочее движение переходит в новую фазу. В течение 1923 г. по Турции прокатилась волна забастовок, охватившая до 30 тыс. рабочих. Правительство, напуганное движением, решило захватить его в свои руки. В конце 1923 г. в Константинополе была созвана рабочая конференция, на которой было постановлено организовать всетурецкий рабочий союз — Бирлик, во главе которого стоял агент полиции Шакир Расим и секретарь константинопольской организации народной партии. Участие в организации агентов правительства скоро привело к полной потере ею какого бы то ни было влияния на рабочие массы, к фактическому распаду и самоликвидации. Осенью 1924 г. турецким коммунистам удалось на место Вирлика создать объединение константинопольских профсоюзов — «Турк Амеле Теали Джемиети» (Ассоциация турецких рабочих), скоро принявшее характер всетурецкого объединения. Но во главе объединения поставлен был видный кемалист (секретарь кемалистской организации в Константинополе). Коммунистические руководители были вскоре арестованы и приговорены к различным срокам каторжных работ. На короткое время союз полностью подпал под влияние кемалистов и полиции, но под напором рабочих буржуазные элементы в 1925/26 г. стали постепенно отходить от союза, а кемалистские руководители вынуждены были проводить частично требования рабочих, наряду с чем союз официально объявлял о своей преданности кемалистскому правительству и заявлял, что «турецкие рабочие вовсе не интересуются политическими вопросами». При полной внешней покорности правительству, работа союза, однако, становилась все более и более проникнутой классовым содержанием. Союзом был поддержан ряд забастовок. Еще в период восстания шейха Саида в 1925 г. был проведен закон об охране порядка, направленный на борьбу с реакционным движением, но одновременно ударивший и по рабочему движению. Был закрыт ряд газет, произведены аресты ряда лидеров рабочего движения. В1927 г. «Амеле Теали», обвиненное в незаконном существовании, было распущено, 150 работников организации и ее исполнительный комитет были арестованы. Однако, рабочее движение в Турции хотя и ослаблено, но не уничтожено, свидетельством чего является не прекращающееся забастовочное движение во всей стране, подавляемое зачастую при весьма активном и вооруженном участии полиции.

Из крупных забастовок последнего пятилетия надлежит отметить забастовку почтово-телеграфных служащих (1924), забастовку на Восточной железной дороге (1925—26), забастовку среди моряков острова Ширкет Хайрие, на железной дороге Сома-Пандерма, забастовку табачников, трамвайных рабочих в 1928 г. в Стамбуле, ряд забастовок среди ремесленников и служащих, забастовку магонщиков (лодочников) и ряд др., причем правительственные органы неизменно становятся на путь защиты предпринимателей, как туземных, так и иностранных.

Боязнь рабочего движения усилила террор со стороны кемалистов: весной 1929 г. в Турции состоялся ряд процессов над коммунистами, закончившихся суровыми приговорами.

9.  Во время интервенции, кемалистской буржуазии удалось объединить под своим руководством крестьянство, широкие слои городской мелкой буржуазии и значительную часть пролетариата. Но с началом мирного строительства капитализма этот блок распался, и социальной базой кемализма ныне является турецкая торгово-промышленная буржуазия, в союзе с помещиками и кулаками в деревне. Среди самой анатолийской буржуазии мы наблюдаем весьма значительную дифференциацию. У власти находится и ее направляет наиболее экономически мощная часть буржуазии, разбогатевшая после освободительной войны, в первую очередь на захвате имущества частью перебитой, частью выселенной из Турции греческой буржуазии. Эта незначительная группа приблизилась к государственному аппарату, тесно с ним срослась; основной же массе анатолийской буржуазии становится все тяжелее бороться с немногочисленными, но сильными конкурентами, выросшими на ее глазах. Буржуазия портовых центров, бывшая агентурой империалистов и утерявшая все свои привилегированные позиции в результате победы кемалистов, оказала яростное сопротивление, но потерпела жестокое поражение в этой борьбе. Оппозиционность торговой буржуазии и ее представителей — республиканской прогрессивной партии, была сломлена, лидеры ее подверглись весьма суровым репрессиям. Буржуазия национальных меньшинств частично сдала свои позиции; еврейская буржуазия пошла на поклон к кемалистам; в оппозиции осталась лишь относительно небольшая группа армянской и греческой буржуазии.

Внешним выражением приближения турецкой анатолийской буржуазии к ее вчерашним врагам -  компрадорской буржуазии портовых центров, явилась впервые состоявшаяся поездка в 1927 г. Кемаль-паши в Стамбул, который им до той поры не посещался. Кемалистская буржуазия не в состоянии собственными средствами удовлетворить все потребности страны в капиталах, она принуждена обращаться за средствами и помощью за границу, а для этого нужно внутреннее единение буржуазии и последовательное проведение ее интересов по отношению к рабочему классу и трудовым массам крестьянства.

Соглашение 1928 г. об уплате долгов золотом вселило в турецкую буржуазию уверенность в возможности выполнения этого соглашения при одновременном сохранении некоторого минимума своей независимости. Опыт показал, что это иллюзия, что иностранный капитал пожелал воспользоваться этим соглашением для полного подчинения Турции своему влиянию. Это разочарование в иностранном капитале имело своим последствием несколько большее сближение с СССР^*).

^*) Подписание в Ангоре 17 декабря 1929 г. протокола о продлении договора 1925 г. о нейтралитете и ненападении.

Литература: «Compte Rendu du Recensement Agricolе», 1927; «Annuaire Statistique»; «Scatistique Annuelle du Commerce Extérieur», 1926, 27, 28, 29; журналы: «Революционный Восток» (№ 1—8), «Новый Восток» (№ 1—28), «Коммунистический Интернационал» (1926—30), «Мировое хозяйство и политика» (1926—30).

Б. Данциг.