Вечный мир

Вечный мир. Идея вечного мира весьма древнего происхождения. Для человечества, раздираемого междоусобиями и войнами, вечный мир представлял собою всегда недосягаемый идеал. И насколько сторонниками войны обыкновенно являлись господствующие классы, пользующиеся ее плодами, настолько же приверженцами мира были классы подвластные, народ в своих наиболее широких слоях. Народное воззрение выражает Хаммураби (около 2200-2150 лет до Рождества Христова), вавилонский «царь правды», «царь защитник», когда он восхваляет себя за то, что создал для людей «убежище мира». Вечный мир был главным моментом древнееврейских мессианских ожиданий. Пророк Исаия в знаменитом месте (гл. 2, ст. 4), повторяемом дословно у Михея (гл. 4, ст. 3), так рисует грядущее блаженное царство: «и перекуют мечи свои на сошники и копья свои на серпы; не поднимет меча народ на народ и не будут больше упражняться в войне». Вечный мир является в такой же степени основным элементом народных эллинских представлений о золотом веке, который именуется царством Кроноса и Афродиты. Певцом этой мечты был народный поэт Гезиод, а впоследствии в афинских комедиях золотой век рисовался подобными же чертами: «там миром дышала природа кругом», и этот мир был вечным. У римлян вечный мир был постоянным содержанием мечты о веке Сатурна, возвращение которого возвестил в духе народных воззрений Вергилий: «он - потомок Августа - положит конец ненавистному веку железа»; вечный мир сопровождает собой грядущее счастье. Вечный мир является непременным требованием у первоначального христианства, религии городской и сельской бедноты. Рождение Христа по Евангелию сопровождается пришествием на землю мира (Евг. Луки, гл. 2, ст. 14), так как младенец «направит ноги наши на путь мира» (ib., гл. 1, ст. 79); моисеева заповедь «не убий» здесь превращается в требование положительной любви и самопожертвования. И хотя церковь скоро примирилась с войной и стала даже благословлять оружие и проповедовать войны, но, тем не менее, она высшим своим идеалом принуждена была сохранить вечный мир, как отвечающий стремлениям широких народных масс. В виду этого и Лактанций и Августин проповедовали вечный мир, а церковь создала молитву о даровании мира всему миру. Более последовательными приверженцами вечного мира были всевозможные сектанты, отвергавшие убийство, начиная с альбигойцев и вальденцев и кончая бегардами и лоллардами; против них, однако, были ведены крестовые походы, и свирепствовала «святая» инквизиция. В средние века, при господстве непрестанной войны всех со всеми, церковь провела на практике лишь особое перемирие «Божий мир» (см.). Некоторым смягчением войн явилось прекращение феодальных разбоев, набегов и междоусобий, которое было результатом образования более крупных национальных государств, установивших на своих территориях «королевский» или «земский мир». Это, конечно, нисколько не препятствовало новым монархиям вести непрерывные и кровопролитные войны в династических и завоевательных целях. Идеи вечного мира оживают в силу естественной реакции в XVII веке, когда Европа подвергалась особенно ужасным военным опустошениям. Проповедниками его в эту эпоху выступают различные носители идей третьего сословия, особенно страдавшего от войны в своих торговых интересах. Таковым является Гуго Гроций, голландский публицист, страстно защищавший политические и торговые интересы своей родины. В его книге «De jure belli et pacis» (1625) он требует не только третейского суда для международных столкновений, но и принудительных мер, которые обеспечивали бы мир «на справедливых основаниях». Сторонником вечного мира является и французский король Генрих IV, предложивший организовать из различных государств Европы особую конфедерацию или союз, который должен был соединить отдельные государства в одно целое без потери ими суверенитета. По предположениям Генриха IV высшей инстанцией для разрешения всех международных столкновений должно было явиться особое собрание делегатов от государств - членов конфедерации. Подобную же меру предлагал и французский писатель Эмери де ла Круа. В начале XVIII века идеи Генриха воплощает аббат Сен-Пьер, который выступает со своим «проектом договора, заключенного между христианскими государями в целях установления вечного мира» (1713), и предлагает его осуществление утрехтскому конгрессу. По этому «проекту», в отличие от предыдущего, конфедерация должна быть заменена полным слиянием отдельных государств в одно сложное государство по типу старой германской империи, причем во главе такого союза становится судебный и законодательный сейм с принудительной властью. В основу такого союза монархов и правительств полагается особая конституция, определяющая взаимные обязанности и права союзников. Проект С. Пьера вызвал только насмешки со стороны современников, даже таких, как Вольтер и Лейбниц. Предложения С. Пьера встретили особое внимание со стороны Руссо, который считал воинственность специальным свойством монархий в отличие от республик и, таким образом, связывал возможность вечного мира с внутренним строем государств. Кант в своем сочинении «К вечному миру», написанном под влиянием С. Пьера, предлагает проект статей международного договора, обеспечивающего вечный мир, но ожидает воплощения своих идей от постепенного воспитания человечества. Проект Канта состоит из шести прелиминарных, трех окончательных и одной тайной статьи мирного договора. В первых устанавливается запрещение в трактатах всяких тайных оговорок, которые бы могли послужить поводом к будущей войне, запрещение каких бы то ни было приобретений новых государств, постоянных армий, внешних государственных займов, особенно в целях военных походов или завоеваний, вмешательства во внутреннее устройство иностранных держав и пользования во время войны изменническими и преступными средствами. Окончательные статьи требуют для всех государств правового (республиканского) строя, который бы обеспечивал свободу и равенство граждан, обоснования международного права на федерации свободных государств, всемирного гражданства, которое бы ограничивалось, впрочем, всеобщим гостеприимством. Наконец, тайная статья договора требует, чтобы перед всякой войной государства справлялись с мнениями философов относительно возможности публичного мира. В Англии Бентам выступил в защиту вечного мира под знаменем общественной пользы и видел спасение от постоянных войн не только, вслед за С. Пьером, в особом собрании депутатов, с независимой военной силой, но также в сокращении армий и освобождении колоний. Как можно уже видеть из сказанного, у теоретиков нового времени идея вечного мира все теснее и теснее связывается с мыслью о такой организации международного общения государств, которая возможно близко подходит к республике или федерации государств, связанных в единое сложное целое. Вопрос о вечном мире, таким образом, сливается с вопросом о создании из существующих держав союзного государства или союза государств с общими органами законодательства, суда и управления, что и становится для некоторых ученых своего рода идеалом международно-правовой науки. Проекты и планы в этом духе мы находим и у швейцарского ученого Сарториуса («Organon des vollkommenen Friedens», 1873), и у неизвестного публициста, скрывшегося под псевдонимом «одного из монархов» («Mission actuelle des sou verains», par l'un d'eux, 1882), и у таких знатоков международного права, как эдинбургский профессор Лоример и гейдельбергский Блюнчли. Все эти и им подобные проекты и планы различных теоретиков остаются пока мертвой буквой, не имеющей никакого реального значения. Практические попытки установить вечный мир до сих пор также не имели успеха. Восточные мировые монархии оказались весьма недолговечны и были меньше всего способны обеспечить мир хотя бы подвластным только народам. Греческие амфиктионии и pax Romana имели также лишь временное и местное значение. Последующие попытки создания всемирного государства, начиная с Карла Великого и кончая Наполеоном I, не только были основаны на кровопролитнейших войнах, но и распались под влиянием страшных военных столкновений, сопровождавшихся гибелью миллионов людей. При современном развитии культуры и политической свободы представляется совершенно немыслимым установление сколько-нибудь долговечной, хотя бы и всемирной, военной деспотии. Невозможно также рассчитывать на водворение вечного мира путем федерации или конфедерации государств. Последняя, будучи добровольным союзом государств, мыслима только в мирное время и распадается при первом серьезном столкновении интересов двух держав. Нечто вроде союза мира представлял собою Священный союз, основанный императором Александром I; согласно этому союзу Пруссия, Австрия и Россия основали «действительное и неразрывное братство», «единый народ христианский», состоящий из «трех семейств», в целях «охранения веры, мира и правды». По мысли Александра I союз этот, к которому впоследствии приступили и другие державы, должен был обосновать «незыблемые основы европейского мира и общего благополучия». Этот союз, оказавшийся на практике «союзом монархов против их народов», просуществовал весьма недолго и погиб вместе с породившей его реакцией. Что же касается федерации, то она мыслима только тогда, когда действительно над отдельными государствами становится сильное сложное государство, которое при помощи оружия может заставить уважать свою волю и ограничить произвол подчиненных членов союза. Случай последнего рода вряд ли можно в скором времени предсказать для современной Европы. Поэтому, насколько мы будем считаться с мерами, направленными к вечному миру и исходящими из господствующих кругов современного общества, мы будем иметь дело исключительно с паллиативами. За войну и вооружения стоят слишком могущественные группы и классы, побуждаемые к этому своими существенными экономическими и политическими интересами. Таковы не только тесно связанные с политическим и военным строем современности бюрократические, военные и дворянско-аграрные круги, но и громадное большинство капиталистов и предпринимателей, которые стремятся к завоеванию рынков, захвату колоний, господству на море, финансовой эксплуатации слабейших и обеспечению при помощи военной силы своей безопасности внутри государства. Правда, мы находим у отдельных мыслителей, как, например, у Молинари (в его «L'évolution politique et la révolution», 1884), экономические аргументы против войны, и этому соответствуют интересы некоторых отраслей современного производства и обмена, но, в общем и целом, ожидать при современных условиях наступления вечного мира представляется совершенно несбыточной мечтой. Вот почему можно отметить только разрозненные попытки и опыты в целях установления вечного мира. К ним надо причислить исходящие от некоторых правительств предложения хотя бы частичного разоружения или приостановки дальнейшего роста армий и флотов. Известна в этом отношении бесплодность созванной по инициативе русского правительства гаагской конференции 1899 года, которой предшествовал манифест о разоружении 1898 года: когда дело дошло до русско-японского столкновения, мароккского соперничества Франции и Германии или даже такого сравнительно второстепенного вопроса, как аннексия Австрией Боснии и Герцеговины, то учрежденный в Гааге постоянный международный трибунал остался совершенно в стороне. Не менее бесплодна и деятельность обществ друзей мира, которая в настоящее время распространилась и в пределах России. Эти общества впервые появились в Америке около 1814 года после кровопролитных наполеоновских войн, скоро распространились в Англии, - в особенности под влиянием квакеров, в Бельгии, а затем во Франции, Германии и других странах Европы. Бессилие таких обществ, несмотря на все их благие намерения и многочисленные конгрессы, демонстрируется особенно ярко в эпохи, предшествующие или следующие за началом той или иной войны. Так было и в 1870 году во время франко-прусской войны: письма и представления членов лиги мира на имя Наполеона III и Вильгельма I не только не были приняты во внимание монархами, но и сами общества мира после этой войны должны были из общей международной лиги превратиться лишь в союз «национальных» обществ. Несколько большее моральное значение имеют междупарламентские организации, конференции, съезды и союзы, которые объединяют на почве мира народных представителей, членов различных европейских парламентов. Но и эти организации не обладают особенной силой, так как, с одной стороны, в большинстве современных государств парламенты далеко не имеют решающего голоса в вопросах международной политики, с другой же, парламенты не могут идти против тех интересов господствующих классов, которые необходимо приводят к различным войнам. Более серьезно то течение в пользу вечного мира, которое связано с проповедью социализма и антимилитаризма. Но и здесь нужно различать два течения; одно из них охватывает собой приверженцев крупных европейских социалистических партий и ставит своей целью установление вечного мира путем преобразования всего существующего социального и политического строя. На целом ряде международных социалистических конгрессов (1891, 1894, 1896, 1900, 1906) приняты резолюции, которые не только принципиально осуждают войны и милитаризм, но и намечают практические пути к достижению этой цели, в роде замены постоянных войск народной милицией и передачи решения вопросов о войне и мире в руки международных третейских судов, организованных при помощи самого народа. Это движение не исключает правильно понятого патриотизма. Другое течение, связанное с анархистским движением, становится на путь несбыточных утопий и либо, подобно Эрвэ, проповедует против милитаризма всеобщую забастовку, либо, подобно Льву Толстому, верит в чудо всеобщего и радикального преобразования человеческой природы. Последние течения отвергают самым решительным образом не только патриотизм, но и какую бы то ни было международную защиту. См. Holtzendorff, «Die Idee des ewigen Völkerfriedens» (1882); Frhr v. Stengel, «Der ewige Friede» (1899); Гр. Камаровский, «Главные моменты идеи мира в истории» («Русская Мысль», 1895, VI т.). Об обществах мира: Passy, «Historique du mouvement de la paix» (1904). Об антимилитаризме: G. Hervé, «Leur patrie»; K. Liebknecht, «Militarismus und Antimilitarismus» (1907); Рейснер, «Силы смерти» («Современный Мир», 1907, кн. 5).

М. Рейснер.