Вервь

Вервь. Слово это встречается в трех смыслах: 1) в смысле территориального округа, члены которого связаны круговой ответственностью по некоторым судебно-полицейским делам, именно, по убийству в разбое и покраже бобра, если не сыщут преступника, 2) в смысле общества лиц, связанных добровольной круговой порукой (дикая вира, платимая сообща за чужую вину при непредумышленном убийстве), 3) в смысле древнерусской поземельной меры (в 64 веревных сажени, причем в каждой веревной сажени содержится около 250 кв. саженей). О последнем значении верви говорят веревные книги волостей крайнего севера, описывавшие точно землю, принадлежавшую каждому двору, и дошедшие до нас от XVII века. В первых же двух значениях вервь известна только некоторым статьям Русской Правды, и нельзя сказать, чтобы наши сведения о ней были очень ясны (особенно Карамз. спис. ст. 4). Темен даже вопрос о происхождении этого слова. По Карамзину, Погодину и Владимирскому-Буданову вервь в смысле округа есть слово однокоренное с норманским «Hwarf», но, по мнению новейших германистов «Hwarf», означает не округ, а вече (Thing), и если Павлов-Сильванский по аналогии с погостом считает вервь местом схода, ограждавшимся веревкой, откуда название перешло на общину и ее земли, то это лишь натяжка, не подкрепляемая источниками. Соловьев и Миллер слово вервь производят от «веревки», как единицы земельной меры («а той земли на три доли достанется 23 веревки»). Но размежевание земель в виду обилия свободных земель в ту отдаленную эпоху почти не встречается. Даже несколько столетий спустя границы волостных земель оставались неразмежеванными, а если размежевывались, то по разным пограничным признакам без помощи веревки. Вероятнее поэтому догадка Собестьянского, что вервь есть славянское слово, обозначающее союз родства, так как у хорватов слово «vrv» означает род, у сербов «врвник» — родственник. В Полицком Статуте члены родовых союзов называются «вервными братьями». Также и у римлян и французов родственная связь получает название от веревки (linea, la ligne). С возникновением оседлости родственники садятся вместе на землю: это и будет вервь. От союза родства название «вервь» переносится на занимаемую им территорию и удерживается и тогда, когда о родстве занимающих ее людей и памяти не сохранилось. Русская Правда и говорит только об одном территориальном значении верви, оставляя в стороне, как ее не касающееся, семейное значение верви, если таковое и было. В свою очередь, территориальное название верви в постановлениях Русской Правды о дикой вире (Кар. ст. 4-6) по аналогии переносится распространительно на добровольный союз складчиков по платежу дикой виры, — союз, независимый от территории и родства. Смешением этих двух значений верви и объясняется вся путаница и противоречия в мнениях наших ученых об ней (например, И. Д. Беляева и Павлова-Сильванского), чему, правда, не мало способствовало и то обстоятельство, что составители пространной Русской Правды в конце XII — начале XIII века очень плохо понимали памятники, написанные два столетия назад, и жестоко искажали их своими комментариями из позднейшего обычного права, изложенными, к тому же, очень путано и сбивчиво, а это в свою очередь вызвало у позднейших переписчиков, не понимавших текста, множество ошибок. Такой совершенно непонятный и искаженный текст и дает, например, Кар. 4 ст. Русской Правды. Общий же смысл статей Русской Правды, в которых встречается термин «вервь», тот, что в случае умышленного убийства или татьбы, когда вервь в первом, территориальном ее значении не отыскала убийцы или татя, ответственность за преступление падает на всю общину, как территориальную единицу (Кар. ст. 3). Если же убийство было непредумышленное, на пиру или в ссоре, то помогает убийце в уплате виры только вервь во втором ее значении и лишь в том случае, когда убийца был вкладчиком в этой верви в дикую или общую виру. «А по костех и по мертвеци не платить верви, аже имени не ведают, ни знают его». Аналогичные постановления об общей ответственности и круговой поруке при убийстве и кражах встречаем и в Салической Правде, и в польском обычном праве XIII века, с тем только отличием, что по Салической Правде, например, сельчане могут очистить себя от подозрения присягой на суде и в таком случае не платят ничего. Также и в Польше opolе может очистить себя поединком. Что же касается происхождения круговой поруки, то она возникает повсюду, как из имущественной и личной солидарности родовых и территориальных общин, так еще более из права общин налагать на преступников наказания, возникшего вместе с ослаблением значения частного лица и с уничтожением мести. Пережитком таких прав общин и являются позднейшие копные суды в западной России. Полицейско-финансовые же цели государства были приложены к круговой поруке лишь позднее, с развитием государственной власти.

По аналогии с погостом территориальную вервь, кроме того, считают не только судебным, но и финансовым округом, но это только догадки. Подробное описание верви, предлагаемое Лешковым, тоже основано на одних предположениях. О величине верви и об отношениях ее к делению на городские и волостные округа и к их подразделениям мы тоже ничего не знаем. Не то вервь равняется посадничеству, то есть городскому округу, не то это подразделение волости, подобное погосту. Ср. Филиппов, «Учебник истории русского права» (1907) и Павлов-Сильванский, «Феодализм в удельной Руси» (1910).

С. Шумаков.