Внутренняя речь

Внутренняя речь. Мышление словами заключается во внутренней речи, т. е. совершается в виде мыслимых, но не произносимых вслух слов. Так как слова могут произноситься, слышаться или быть написанными, то и внутренняя речь разделяется на три основные типа: двигательный, слуховой и зрительный. Первый тип (двигательный, или моторный) заключается в том, что лицо, обладающее им, думает словами, которые оно как будто произносит про себя; движения органов речи не достигают такой определенности, как при действительном произношении слов, но они существуют и иногда вызывают мышление вслух. По словам Штрикера, принадлежавшего к этому типу, ему казалось, что мысля, он говорит, и что в его мускулах совершается нечто подобное тому, что происходит при действительном произношении, хотя движения были неуловимо ничтожны. Слуховой тип внутренней речи заключается в слышании своих собственных мыслимых слов, как будто бы произносимых кем-то, самим мыслящим лицом или чужим голосом. Обладатель слуховой внутренней речи выразил свое состояние в следующих словах: «я явственно слышу слова моих мыслей; я понимаю, когда мне их читают; я сам часто это делаю с английскими словами, которые я заучиваю по книгам; но мне требуется большое усилие, чтобы вызвать образ бумаги, ее форму, размеры, черты написанных слов и т. п.; напротив, слова моих мыслей я слышу без всяких усилий, но я так далек от того, чтобы произносить их умственно, что я не могу даже представить себе, как это делается». Третий чистый вид внутренней речи - зрительный; лица, им обладающие, видят свои мысли написанными в виде ряда слов на известном от себя расстоянии; иногда эти написания слов сопровождаются образами мыслимых предметов, но, по существу, образное мышление и зрительная форма внутренней речи не совпадают. Чистые типы внутренней речи редки; по большей части, в жизни встречаются моторно-слуховые типы (мысль выражается произносимыми словами, которые мыслящее лицо слышит каким-то внутренним слухом), реже моторно-зрительные (мыслящее лицо как будто пишет про себя слова своей мысли, которые оно одновременно с этим как будто читает). Внутренняя речь - необходимый проводник к нашему сознанию чужой речи; при отсутствии этого проводника чужая речь превращается для нас в бессвязный набор звуков. Понимание тонов совершается инстинктивно: так, ребенок, еще не говорящий и не понимающий материнских слов, уже различает ласковый и угрожающий тон голоса, собака понимает тон своего хозяина, как этот последний понимает по виду животного, радуется ли оно или тоскует; больной, страдающий слуховой афазией, неспособный понимать слов, различает мотивы песен, а больной двигательной афазией, не могущий произнести ни слова, поет (иногда со словами) знакомые музыкальные пьесы. Это указывает, вероятно, на существование в мозгу отдельных центров для речи и для музыкальных тонов. Внутренняя музыкальная речь также необходима для понимания и воспроизведения музыки, как внутренняя словесная речь для понимания слов. Эти выводы должны иметь существенное значение в педагогике; преподавание иностранных языков может быть успешно лишь при удовлетворении требований, вытекающих из внутренней речи: тип слуховой схватывает слова по слуху со всеми особенностями произношения, тип моторный нуждается в повторении услышанного про себя, тип зрительный изучает языки лучше всего, читая про себя написанное. Методика преподавания языков должна считаться с особенностями внутренней речи. Обыкновенно, каждый человек представляет один доминирующий тип внутренней речи, но не исключительный: так, моторно-слуховой тип в состоянии утомления легко переходит в слуховой и т. п. Меняются типы и с возрастом: детям более свойственна зрительная форма внутренней речи, нежели взрослым, как показали исследования Леметра.

Для понимания многих явлений расстройства внешней речи и душевных болезней оказалось чрезвычайно важным современное изучение внутренней речи. В то время, как афазия истерического происхождения основывается на разрушении единства сознания, на раздвоении личности, афазия обычная объясняется повреждением путей, связывающих внутреннюю речь с органами слуха (слуховая афазия) или речи (двигательная афазия). Т. о., в состояниях деконцентрации личности внутренняя речь теряет свою связность, и потому состояния волнения, сильного угнетения и т. п. характеризуются речью бессвязной, прерывающейся (в стилистике – «фигура умолчания»), наконец, полной немотой, происходящей от разрушения единства личности (истерический мутизм). В душевных болезнях многие из галлюцинаций объясняются точно также особенностями внутренней речи: слуховой тип переносит свои собственные мысли, которые в нормальном состоянии он как бы слышит, во внешний мир; это - демон Сократа, повелительный голос: «восстань», слышавшийся Жанне Д'Арк и т. д. Душевнобольной жалуется, что кто-то произносит перед ним его мысли; он старается переменить ход мыслей и вновь за него кто-то другой мыслит вперед. Моторный тип страдает от того, что не может удержать про себя своих мыслей; «бес», поселившийся в нем, говорит за него, кощунствует и бранится; у другого в глотке «устроили телефон», и язык его постоянно дрожит. Зрительный тип переписывается глазами со всем миром, жалуется, что кто-то считывает его мысли и т. п.

Внутренняя  речь прекращается при полном разрушении единства духовной жизни субъекта. Точно также она прекращается и в тех случаях, когда достигается совершенное единство, концентрация всей личности на одном предмете. Это наблюдается в состоянии экстаза или сильного поражения, когда одно какое-нибудь чувство всецело овладевает человеком. Значение внутренней речи для установления связи между представлениями и для осмысления их обнаруживается также в сновидениях. Психология их показала, что бессвязные, нелепые сновидения сразу приобретают внутренний порядок, когда в них входит в качестве одного из элементов речь. Философские сны, известные сны, когда писались стихи, решались трудные математические задачи и т. п., были возможны лишь благодаря тому, что спящий обладал и во время сновидения внутренней речью. Слепые глухонемые (Елена Келлер, отчасти Лаура Бриджмен), ограниченные в своей духовной жизни сменой ощущений двигательных и осязательных, не могли бы обладать понятиями, и их душевная жизнь, вероятно, была бы беднее, нежели у высших животных; но приобретя с помощью моторных ощущений (слова писались ей на ладони, одновременно с этим давался предмет) моторную письменную внутреннюю речь, Келлер приобрела вместе с тем способность мышления понятиями. Этим путем она достигла понимания того, для чего служат произносимые слова, и сама научилась говорить, проверяя свое произношение мускульными ощущениями органов речи. «Каждый атом моего тела есть виброскоп», - говорит Е. Келлер (W. Stern, «Hellen Keller. Personliche Eindrücke». Zeitschr. f. angewandte Psychologie. III 1910). Хотя, несомненно, в сообщениях о Е. Келлер (см. Рагозина, «История одной души», 1907) много преувеличений, самый факт развития душевной жизни при возникновении внутренней речи не подлежит сомнению. Литература о внутренней речи до сих пор очень не велика. Одни из первых обратили на нее внимание английский ученый Galton, «Inquiries into human faculty and its development» (1883), и французский ученый V. Egger, «La parole intérieure» (1881, 2-е изд. 1904), затем Шарко и его школа психиатров: I. М. Charcot, «Lemons sur les maladies du systeme nerveux» (t. III. 1890); I. Seglas, «Lecons cliniques sur les maladies mentales et nerveuses» (1895). Кроме того, см. G. Ballet, «La parole intérieure et les diverses formes de l'aphasie» (1886, 2 изд. 1904); G. Strieker, «Studien uber die Sprachvorstellungen» (1880); G. Saint-Paul, «Le langage intérieur et les paraphasies» (1904); Штёрринг, «Психопатология в применении к психологии» (1903); Aug. Lemaitre, «Le langage intérieur chez les enfants» (1902); К. Dogge, «Die motorischen Wortvorstellungen» (1896); о музыкальной внутренней речи специальные исследования Ingenieros, «Le langage musical et ses troubles hystériques» (1907). Ср. А. Погодин, «Внутренняя речь и ее расстройства» («Журнал Министерства Народного Просвещения», 1906, № 11).

А. Погодин.