Воевода

Воевода, древний общеславянский термин, обозначавший предводителя военной силы, соответствующий латинскому dux, немецкому Herzog, встречаемый одинаково в истории и былинной поэзии как западных, так и южных славянских племен (например, воевода Сецех у поляков, воевода Дойчин у болгар и т.д.). На Руси уже при самых первых князьях мы находим воевод, являющихся обыкновенно наиболее видными, влиятельными боярами, ближайшими к князю членами дружины и думцами; таковы: Свенельд при Игоре, Святославе и Ярополке, Претич при Святославе, Блуд при Ярополке, Волчий Хвост при Владимире, Буды при Ярославе, Вышата, по-видимому, киевский тысяцкий, при том же князе, и рядом с ним Иван Творимирич, «воевода Ярославль», позднее смоленский воевода Ивор Михайлович (в 1216 году), Юрий Домажирич и Держикрай Володиславич, галицкие воеводы на Калке и др. В некоторых случаях звание воеводы, по-видимому, является постоянным, в других, быть может, только временным назначением, имеющим силу в продолжение войны и могущим повториться или быть перенесенным на другое лицо по усмотрению князя: так, с одной стороны, воеводой является не только командир (случайный или постоянный) княжьей дружины, но и предводитель полка волостного города, — тысяцкий, первоначально выбираемый вечем, потом назначаемый князем из его бояр по соглашению с горожанами или из среды самой городской знати и в силу службы по княжескому полномочию входящий в ряды дружины, во всяком случае, несущий постоянную должность и притом уже не исключительно военную, но и административную (боярин Ян Вышатич, держащий в XI веке «воеводство Киевской тысячи»); с другой, например, вече Новгорода или Пскова для военных надобностей облекает званием воеводы иногда помимо наличного тысяцкого или сотских лицо, пользующееся особым доверием граждан. Будучи, таким образом, военной по своему происхождению и характеру, власть воевода уже довольно рано приобретает и более обширное значение: воевода является органом областной администрации, правителем известной территориальной единицы в общем составе княжества, наместником. С таким значением местных судебно-административных властей, соединяющих в своих руках функции военные и гражданские, являются воеводы в Польско-Литовском государстве XV и следующих веков, где воеводства наряду с поветами и староствами являются единицами административного подразделения страны. Также в Галицком княжестве начала XIV века, накануне его падения, мы находим в составе княжеской думы в числе 7 баронов, советников князя, 4-х палатинов (львовского, перемышльского, луцкого и бельзского), представителей местного управления, соответствующих наместникам или воеводам. На русском северо-востоке, в московском государстве воеводы также первоначально являются только предводителями на войне, действующими под личным начальством князя или самостоятельно, без него (Дмитрий Волынский-Боброк, князь Даниил Холмский и др.). С развитием военного дела в Москве, с подразделением войска на части возникает сложная лестница военных, походных должностей, ступени которых расположены по порядку своей относительной важности: являются воеводы дворовыe (заведуют государевым двором во время похода), большого полка, правой и левой руки, передового и сторожевого полков. Затем и здесь, помимо значения вождя в походе, воевода получает характер правителя, вначале только временного, именно на время войны, в областях, угрожаемых неприятельским нападением и нуждающихся в военной охране и в крепкой правительственной власти, подходящей к понятию диктатуры. Так, в 1555 году по случаю войны со шведами новгородский наместник князь Палецкий был назначен в Новгороде же воеводой вместе с князем Щенятевым (хотя есть основание думать, что при Иоанне ІV в Новгороде были уже и постоянные воеводы, притом параллельно с наместниками). На том же основании назначались воеводы, заведовавшие всеми военными и гражданскими делами, в города новозавоеванные и вообще окраинные, например, в Полоцк в 1563 году, в Казань, Астрахань, в Сибирь после их покорения; в 1580 году упоминается воевода и наместник смоленский, в 1598 году появляются воеводы в новгородских пригородах; в 1584 году впервые присланы двое воевод на Двину для построения Архангельска, после чего уехали обратно в Москву, но в 1587 году приехал для переписи двинских жителей князь Звенигородский в качестве воеводы, и с этого времени таковые присылаются постоянно в названную область. Учреждение воеводств, видимо, распространилось и на области более центральные: так, уже в 1581 году рядом с воеводством в Свияжске является также воеводство в Нижнем Новгороде (инородческий элемент в населении Поволжья). Утверждаясь особенно на окраинах со смешанным, нередко беспокойным населением, хронически подверженных военной опасности, и вообще в порубежных областях, по своему положению требующих постоянной боевой готовности, воеводская администрация из временной мало-помалу обращается в постоянную и вытесняет собой прежнюю неудовлетворительную с точки зрения государственных потребностей систему частно-хозяйственных наместничьих кормлений, как и начавшую развиваться в ХVІ веке систему местного управления через земских выборных людей. Такой эволюции особенно способствовало смутное время, когда присутствие военной силы стало необходимым почти повсеместно, вследствие чего воеводы и являются с начала ХVІІ века почти во всех городах и уже остаются на своих постах и по миновании смут, составляя со времен Михаила Феодоровича общее учреждение для всей России. Это установление знаменует собой усиление централизации, правительственного начала в областном управлении: является объединяющая власть, военная, полицейская и судебная, для целого уезда в противоположность прежнему дроблению на мелкие, разъединенные округа; приказные люди, дьяки, бывшие при наместниках и волостелях и при органах земского самоуправления самостоятельными представителями центрального правительства, обращаются в товарищей воевод или в их подчиненных. Воевода управляет на ином основании, чем прежний наместник: он не частный арендатор, не кормленщик, управляющий «на себя», а царский человек, правитель, ведающий все дела «на царя», от имени последнего; он подлежит отчетности и ответственности, не управляет через своих слуг и холопов; получая, как правительственный агент, государево жалованье, он (в идее) не кормится с подвластного ему района, не делает доходных статей из суда и управления, а собирает судебные пошлины в казну. Однако, старая традиция была настолько сильна, что воеводы, как и их предшественники, не говоря о взятках явных, представлявших собой прямое противозаконие, пользовались множеством более или менее регулярных доходов с населения, доброхотных приношений, вошедших в плоть и кровь общества, и поборов разного рода. На городовое воеводство и само правительство смотрело, как на доходную должность, не в состоянии будучи отрешиться от старых форм быта и воззрения на гражданскую службу, как на отдохновение от трудов, вознаграждение, пожалованное за прежнюю действительную службу, то есть ратную; на этом основании иногда предписывалось по преимуществу определять в гражданские правители людей, так сказать, отставных, негодных уже в военный строй, — инвалидов, раненых, освобожденных из плена, в награду за «полонное терпение», почему иногда воеводами и являлись совершенно дряхлые старики; с другой стороны, был случай, что по смерти воеводы, согласно с желанием самих местных жителей, преемником покойного был назначен его малолетний сын за службу отца, а дяде назначенного, воеводе соседней области, было приказано надзирать за племянником, — факт, в котором выразилось господство родственных отношений и прежний частный взгляд на службу, как на награду или кормление, а не общественное дело. Сообразно с этим, искатели воеводств, подавая свои челобитные в приказ по принадлежности (Разряд, Сибирский, Казанский Дворец), официально просили отпустить их «покормиться», и правительство само наводило справки о том, сколько в каком городе воевода может нажить, или, в крайнем случае, может ли он «быть сытым», разумеется, имея при этом в виду не вымогательство, а добровольные даяния. Приказы, отпускавшие воевод, в свою очередь, брали доход с них, раздавая места за плату по установленным окладам, и затем прикрывали незаконные поступки своих клиентов в случае жалоб на них. Возможно частая смена воевод, краткосрочный характер их службы — обыкновенно не долее 3 лет на одном месте, и то далеко не всегда (лишь иногда воевода оставался сверх этого срока по просьбе о том самих жителей) — при затруднительности контроля представлялись средством к некоторому обузданию злоупотреблений, особенно в виду того, что отсутствие жалоб на управление давало надежду на новое назначение (та же система частых смен применялась и к прежним кормленщикам XVI века). Городовое воеводство, отделившееся, как мы видели, от полкового и пережившее его без малого на целое столетие (полная реорганизация военного дела при Петре Великом, уже с конца XVII века), в своем развитии в течение XVII века постепенно захватило в свое ведение самые разнообразные отрасли областной администрации, «государево и земское дело» в самом обширном смысле. Вообще воеводе приказывалось ведать всякие дела, главным образом, конечно, судебные и полицейские, но также военные, где были войско и укрепления, финансовые (предоставлявшиеся иногда и другим органам), иностранные сношения (только в пограничных областях и с известными ограничениями), дела разрядные, поместные, наконец, до известной степени и духовные (главным образом в форме содействия духовным властям, например, по принятию мер против раскольников, по поводу постройки и починки церквей на казенный счет, отведения земель церквам и монастырям, выдачи ружного жалованья; иногда надзор за поведением самого духовенства и за благочестием населения и т.д.), хотя по общему принципу воеводе запрещалось вступаться в духовный чин. Обыкновенно воеводы назначались в каждый отдельный город с его (весьма неодинаковой величины) уездом; однако, число городов, находившихся в ведении одного воеводы, бывало и весьма различно, так как иные уезды (например, новгородский) заключали в себе по нескольку, даже по многу городов, другие же только по одному; в редких случаях воеводы назначались в безгородные волости и станы. Особенные воеводы заведовали дворцовыми городами и волостями по назначению из приказа Большого Дворца. В города, приписные к главным (пригороды), посылались также воеводы, обыкновенно подчиненные воеводам главных городов, но нередко также действовавшие самостоятельно, и вообще взаимные отношения первых к последним отличались тем же отсутствием общего руководящего начала, какое характеризует весь строй тогдашнего управления, основывавшегося на отдельных для каждого случая наказах, весьма разноречивых и редактированных то более обстоятельно, то в самых неопределенных выражениях. В главные города обыкновенно назначались воеводы с товарищами в различном числе, смотря по значительности города (вторые и третьи воеводы, дьяки и подьячие), в города меньшие — иногда вовсе без товарищей; в первом случае наказы предписывали делать все дела сообща, без всякой розни и писать доношения от имени всех, как и государевы грамоты адресовались ко всей коллегии. Но эта коллегиальная система не знала принципа голосований, вообще была лишена всякой юридической определенности, почему вместо желаемого единодушия нередко возникали ссоры, за которые правительство иногда наказывало отставкой, опалой, отнятием вотчин и поместий, конфискацией имущества и т.д., — или же главный воевода действовал самовластно, даже не допуская товарищей, не ладивших с ним, к общему делу, что влекло за собой жалобы и розыски. При общем решении дел имело место и подразделение предметов ведомства между товарищами; военными делами, сообразно своему первоначальному назначению, заведовали воеводы (а не дьяки) по преимуществу; они одни ходили в поход, делали военные распоряжения, держали городовые ключи, как и ключи от пороховых и свинцовых складов; при наличности нескольких воевод, конечно, хранение ключей лежало на обязанности главного, который также выдавал жалованье своим товарищам и печатал все дела хранящейся в приказной избе печатью, но не иначе, как при товарищах. Воеводы приписных городов подчинялись иногда одному главному воеводе старшего города, иногда всем вместе. Центром воеводского управления служила находящаяся в городе (кремле) съезжая изба, иначе приказная изба, или палата (последнее название только для присутственных мест знатнейших городов), разделявшаяся на столы (денежный, судный, сыскной, поместный, ямской) впрочем, без правильной системы и конечно, только при наличности персонала, делавшего возможным самое разделение. Наказы, которыми снабжались воеводы, отправляясь на свой пост, всегда оставляли широкое поприще для произвола, отводя слишком много места личному усмотрению, предоставляя вершить дела и распоряжаться «как будет пригоже», «как его (то есть воеводу) Бог умудрит»; предел: власти отдельных воевод по этим наказам весьма различны; нередко в однородных делах требуется предварительное сношение с Москвой, царский приказ, или, наоборот, администратор облекается дискреционной властью, до права не только пытать, но и казнить смертью включительно. В подобных случаях брались в соображение отдаленность города от центра и самый характер возникавших на практике казусов. Наказы, ранее изданные, должны были также служить руководством для последующих воевод, но не безусловно, а применительно к обстоятельствам, то есть также по усмотрению. При такой постановке дела злоупотребления и превышение власти были неизбежны, вопреки стараниям правительства обеспечить до известной степени население от воеводского произвола (жалобы на последний уже на земском соборе 1642 года), установить ответственность должностных лиц; впрочем, наиболее правительство озабочивалось финансовой отчетностью. В качестве подчиненных воеводе лиц функционировали письменные головы, городовые приказчики и городничие, головы осадные, засечные, стрелецкие, казачьи, пушкарские, объезжие, житничные, приказчики ямские, становые, слободские, острожные и проч. В самом конце XVII века, уже при Петре Великом, начинаются попытки регламентации воеводской деятельности, более точного определения ее границ, кодификации разрозненных наказов, внесения единообразия и системы в управление. Попытка создать институт «воеводских товарищей» из выборных местных дворян (указ 10 марта 1702 года), правда, не увенчалась успехом, но учреждение губерний и провинций внесло большую правильность в областное деление, и хотя мысль о замене воевод выборными дворянскими ландратами после кратковременного опыта была оставлена, и к концу царствования Петра прежняя система торжествует, но воевода является уже начальником только провинции, подчиненным губернатору, хотя и поставленным довольно самостоятельно, и в это время впервые совершается отделение функций судебных (суды нижние в провинциях, надворные в губерниях) и финансовых (комиссары для сбора податей под наблюдением камериров, назначенных камер-коллегией) от административных, порученных воеводе. Но при Екатерине I все эти новоучрежденные органы в видах экономии и упрощения были отменены, и воеводская канцелярия вновь сделалась центром всего областного управления по всевозможным делам полицейским и казенным, уголовным и гражданским; учрежденные Петром городовые магистраты подчинены воеводам, а при Петре II закрыт главный магистрат, через что купечество утратило данное ему отдельное начальство. Тогда же (в эпоху господства Долгоруких) составлена инструкция для воевод, служившая уставом областного управления в ХVIII веке: присутствие, состоявшее из воеводы, его товарища, секретаря и двух или трех писцов, составляло канцелярию, и воевода решал дела в сущности единолично и окончательно, представляя только смертные приговоры на утверждение губернатора. Беспорядки и злоупотребления были так велики, что правительство сменяло воевод через два года и запрещало им покупать имения в провинциях, которыми они управляли. Конец воеводскому управлению был положен Учреждением о губерниях 1775 года, изданным Екатериной II. Ср. Чичерин, «Областные учреждения»; Калачев, «Инсарские воеводы»; Андреевский, «Наместники, воеводы и губернаторы»; Градовский, «История местного управления»; Сергеевич, «Лекции и исследования по истории русского права» (1883); Ключевский, «Курс русской истории» ч. III-IV, и другие общие сочинения по русскому праву в отделах, посвящаемых местному управлению.

Н. Аммон.