Заимствования в литературе

Заимствования в литературе, или, точнее, теория заимствований в литературе, которая была создана Т. Бенфеем, как протест против толкования сказочных и легендарных сюжетов в мифологическом духе, обычном в школе Я. Гримма и его последователей (Кун, Шварц, Вольф, Маннгардт; у нас Афанасьев и, отчасти, Буслаев). Школа Гримма исходила в анализе родственных сюжетов из убеждения, что это сходство основано на первоначальном единстве народов, имеющих общие сюжеты. Расширение ученого кругозора, широкое знакомство с литературой Индии и этнографией диких народов, удаленных от Европы, с одной стороны, и доведенное до крайности увлечение мифологическим методом, с другой, должны были подорвать веру в то, что сходство сюжетов основано на исконном родстве народов. Уже в 1814 году появилась замечательная книга шотландца Дёнлопа: «История прозаического творчества» (J. Dunlop, The History of Fiction, being а critical account of the most celebrated Prose Works of Fiction from the Earliest Greek Romances to the Novels of the present Age. 1814, 2 изд. 1816, 3 изд. 1843; изд. 1888 г. исправлено и дополнено Вильсоном). Дёнлоп указал на множество случаев литературных заимствований в древнее время и средние века, но теоретическое значение его труда заслонялось господством мифологического метода толкования сюжетов. В начале 50-х годов наступает реакция против него: в 1851 году Либрехт издает перевод книги Дёнлопа с предисловием, в котором нет уже ни слова о мифологии, и с 515 примечаниями, в которых были указаны родственные сюжеты. В 1859 году появилось составившее эпоху сочинение Т. Бенфея, представлявшее перевод санскритского сборника нравоучительных буддийских рассказов «Панчатантра». Первый том этого издания был озаглавлен: «Введение — об индийском оригинале и его развитии, а также об источниках и распространении его содержания». Он содержал историю распространения «Панчатантры» в переводах на азиатские и европейские языки и сличение ее притч со сказками разных народов. Первоисточником большинства сказок о животных Бенфей считал литературный оригинал — «Панчатантру» (или «Хитопадешу»), тогда как Я. Гримм («Reinhart Fuchs») возводил их к индоевропейскому периоду. На сходство индийских и древнегреческих басен о животных обратили еще раньше внимание известный санскритолог А. Вебер («Ueber den Zusammenhang indischer Fabeln mit griechischen», журнал «Indische Studien», 1852) и профессор А. Вагенер («Essai sur les rapports qui existent entre les apologues de l’lnde et les apologues de la Grèce», 1852). Оба они указывали на сходство индийских притч с греческими, но Вебер видел источник заимствования в греческих баснях, Вагенер — в индийских. К нему присоединился в 1862 году О. Келлер в книге «Ueber die Geschichte der griech. Fabel». Таким образом, в начале 60-х годов теория заимствования сюжетов уже оттеснила на задний план мифологическую школу, которая, однако, и теперь насчитывает некоторых приверженцев (Е. Н. Meyer). Санскритологи вращались в области индийских культурных влияний и впадали в односторонность. Поправку внес русский ученый Александр Веселовский, который указал на источник легенд и сказок, проникших на Запад, в восточном христианстве. Восточно-христианские сказания сделались на Западе обильным источником, из которого черпались повествовательные темы. «Новелла о дочери Дакийского короля» («Novella della figlia del re di Dacia», Pisa, 1866) представляет, по мнению А. Н. Веселовского, светскую переработку легенд о святом Оливе. Византия была тем хранилищем сюжетов, из которого они распространились через Италию в Западной Европе. В саму Византию сюжеты шли с Востока, но не от персов к арабам и от арабов на Запад, как утверждал Бенфей, а через христианскую секту манихеев, которая передала свой легендарный материал болгарским богомилам. Богомилы (патарены, катары, Bulgri), в свою очередь, распространили его на Западе. Этот вывод был сделан А. Н. Веселовским в его диссертации «Из истории литературного общения Востока и Запада. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине» (СПб., 1872). Исследованию путей и условий заимствований сюжетов и образов посвящена вся дальнейшая работа Веселовского над фольклором: «Южнорусские былины» (1881 и 1884), «Разыскания в области русского духовного стиха» (1879-1891, 24 исследования), исследования об отдельных былинах и произведениях (особенно о романе об Александре, о Садко и т. под.). Не ограничиваясь изучением источников и путей заимствованных сюжетов, Веселовский стремился выяснять историческое развитие их — с простейших до более сложных форм. Он выдвинул также теорию главных мотивов, разработанную впоследствии Ганом в известном предисловии к греческим и албанским сказкам (Hahn, J. G. «Griech. u. albanes. Märchen», I-II, 1864). В дальнейших своих исследованиях Веселовский пришел к убеждению, что известные сюжеты могут возникать самостоятельно в нескольких местах. Эти сюжеты в своем распространении встречаются друг с другом.

«Странствующее сказание оседает на подготовленной почве, там, где уже существует нечто схожее». Одновременно с Веселовским теорией литературных заимствований в области русских былин занимался и другой исследователь русского эпоса — В. О. Миллер, который доказывал, что русские былины стоят в тесной зависимости от иранского эпоса о Кейкаусе и Рустеме, «Шахнамэ» («Былины», М., 1897). Еще В. В. Стасов, в статьях о «Происхождении русских былин» (Вестник Европы, 1868), утверждал, что русские былины отражают быт тюркских и иранских народов; его малокритическое исследование получило корректив в теории заимствований, выставленной В. Миллером. Пользуясь методом «миграции», изучая распространение и заимствование литературных сюжетов, исследователи установили культурную связь, соединяющую не только Восток и Запад нашего материка, но даже и Новый Свет (доколумбовских времен) со Старым. До Шаренси (Dе Charency, «La folklore dans les deux mondes»), Гобле д’Альвиелла (Goblet d'Alviella, «La migration des symboles», 1891), Эйхталь и др. указали на ряд культурных звеньев, соединяющих древнюю Америку с Европой, Азией и Африкой и основанных на заимствовании символов, сюжетов, названий. В этой области, конечно, еще очень много спорного, и многие попытки должны быть признаны просто ненаучными. В области заимствований, совершенных в пределах азиатско-европейского материка, мы стоим на гораздо более твердой почве. Над этим вопросом и работали крупнейшие из исследователей европейской сказочной литературы. Здесь следует назвать Ф. Либрехта («Gervasius von Tilbury. Otia imperialia», 1856, и его же сборник меньших исследований, представляющих обширный материал, но лишенных всяких обобщений, — «Zur Volkskunde», 1879), Р. Кёлера (R. Köhler, «Kleinere Schriften zur erzählenden Dichtung des Mittelalters», 1900, и «Aufsätze über Märchen und Volkslieder», 1894, представляющие ряд чрезвычайно важных исследований о возникновении и распространении легендарных сюжетов в средние века), Г. Мейера (G. Meyer, «Essays und Studien zur Sprachgeschichte und Volkskunde», 1885), Г. Пари (Gaston Paris, «La poésie du moyen âge», 1887 и отдельные исследования по истории восточных сюжетов в Европе, — «Les contes orientaux dans la littératuro du moyen âge», 1875), Э. Коскэна (Е. Cosquin, «Contes populaires de Lorraine», 2 тома, 1887, с введением, в котором автор высказывает убеждение в распространении сказок из Индии), Гана (J. G. v. Hahn, «Sagwissenschaftliche Studien», 1876), Ландау (М. Landau, «Die Quellen des Decamerone», 1869), И. Бедье (I. Bédier, «Les Fabliaux. Etudes de littérature populaire et d’histoire littératuro du moyen âge», 2 изд. 1895, с исследованием, в котором указывается на связь между французскими средневековыми рассказами и современными сказками), В. Клоустона («Popular tales and fictions, their migrations and transformations», 2 т., 1887, с введением, в котором подчеркивается большая древность египетской культуры и сказочной литературы, сравнительно с Индией; ряд ценных исследований об отдельных сказках), Г. Кокса (G. Сох, «Аn introduction to the science of Comparative Mythology and Folklore», 2 изд., 1883; а также издание со всеми вариантами сказки о Золушке, которое составило громадный том), Ю. Поливку (исследования по поводу отдельных изданий сказок и очень ценная книга о распространении нескольких сказочных сюжетов — «Pohádkoslovné studie», 1904; на основании изучения вариантов Поливка определенно указывает центр, откуда распространился заимствуемый сюжет). В русской научной литературе, кроме названных трудов Веселовского и В. Миллера, надо отметить исследования Алексея Веселовского, профессора московского университета («Западное влияние в новой русской литературе», 1883), А. Кирпичникова («Повесть о Варлааме и Иоасафе», 1876, — «из Египта через Малую Азию повесть проникла в Византию»), Л. Колмачевского («Животный эпос на Западе и у славян», 1882), А. Крымского, С. Ольденбурга, Г. Н. Потанина («Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе», М., 1899), С. Бейлина («Странствующие или всемирные повести и сказания в древнераввинской письменности», 1907) и др. При изучении памятников древнерусской письменности, конечно, приходилось широко пользоваться теорией заимствования (таковы исследования Жданова, Истрина и других историков древнерусской литературы). В исследовании литературных сюжетов теория заимствования впала в известную односторонность: она изучала только распространение сюжетов и слишком мало обращала внимания на их возникновение и на возможность образования одинаковых сюжетов в нескольких местах при условии одинакового культурного уровня. Между тем, уже антропологи Тэйлор («Первобытная культура», русский перевод, 2 изд., 1897), Леббок («Начало цивилизации», русский перевод 1876) и др. видели в быту современных цивилизованных народов такие явления, которые могут объясняться лишь переживаниями культурной древности их. В сказках и мифах отразились именно эти «культурные переживания», и с этой точки зрения антропологическая школа в изучении народной словесности, основанная Лангом (А. Lang), исследовала общие сказочные сюжеты у народов разного культурного уровня, живущих в большом отдалении один от другого. Этой школе (Ланг, Фразер и др.) принадлежит ряд блестящих толкований сюжетов (Frazer, «The golden Bough»; Lang, «Mythes, Cultes et, religions»; Е. Hartland, «The Science of fairy Tales», 1891, и др.), но и она впала в односторонность, так как «случайные совпадения» сюжетов у множества народов одновременно представляются невероятными. L. Sainéan («L’etat actuel des études de folklore», 1902), S. Ciszewski («Bajka о Midasowych uszach», 1899, Rozprawy Краковской Академии, XXVIII), Polivka, в названных сочинениях, и др. выставили против нее серьезные возражения. Остроумное толкование известного цикла сказок о животных, о борьбе лисицы с медведем, дал финляндский ученый Карл Крон, который видит здесь борьбу рыжеволосой более культурной расы, явившейся на север, с автохтонами, представителями только грубой силы (Кааrlе Krohn, «Вär (Wolf) und Fuchs. Eine nordische Tiermärchenkette», 1888). Таким образом, и в этом исследовании идет речь не столько о заимствовании сюжетов, сколько об их историческом возникновении. Под влиянием теории заимствований было обращено пристальное внимание на способы и пути распространения сюжетов в новейшее время. Бродячие портные, профессионалы-сказочники (в старое время), проводники караванов, матросы, нанимающиеся на суда разных национальностей, пленные и разный бродячий люд являются разносителями сюжетов и образов. В новейшее время и непосредственно из книги сюжеты проникают в народную среду и здесь подвергаются тому же процессу развития и распространения, что и чисто народные сюжеты, если только эти последние, вообще, существуют. Так, египтолог Масперо, издавший сказки древнего Египта, услышал в одной египетской деревне вариант изданной им сказки: оказалось, что она попала сюда через народного учителя, который читал сборник Масперо. Кёшин во время путешествия по стране североамериканских дикарей зуни рассказал на одном привале сказку из сборника Crane's, «Italian Popular Tales»; вскоре после этого сказка сделалась народной зунийской, со всеми типичными особенностями индийских мифологических сказок (F. Cushing, «Zuni Folk Tales», 1901; обе сказки изложены в книге А. Погодина: «Боги и герои Эллады», 1902). В настоящее время в Вятской губернии отмечен случай превращения в народную сказку романа А. Толстого «Князь Серебряный» («Живая Старина», XIII). На пути к распространению в виде «бродячего сюжета» и роман Марка Твена «Принц и нищий». Таким образом, едва ли может быть сомнение, что громадное большинство общих у разных народов литературных сюжетов и стилистических особенностей объясняется, именно, теорией заимствований. В так называемой искусственной литературе взаимные влияния настолько же обычны, как и в народной словесности. На взаимном обмене покоится с глубочайшей древности все культурное развитие человечества — в области литературы так же, как и в других. См. изложение теории заимствований в «Поэтике» А. Н. Веселовского (Собрание сочинений, т. II, вып. I, 1913).

А. Погодин.