Зайцев Борис Константинович

Зайцев, Борис Константинович, родился в 1881 году (биографию и библиографию см. XI, 642). «Уж ярко зеленеет озимь, рождаются в усадьбе новые обитатели — пестрый теленок, маленький человечек, сын застольной кухарки, пара жеребят» (I, 72) — пишет Зайцев в своем небольшом очерке «Деревня». Его недаром называют поэтом космической жизни. Он дышит с природой «одной жизнью», его безликие герои «пятеро двуногих», «земляные люди», его дед, весь пропитавшийся запахом полей, — все слиты в одно целое с простым и великим, чему имени не знает художник, и что принимает какой-то мистический оттенок. Далекое, безглагольное, бездонное, наджизненное и нетленное — излюбленные словечки Зайцева. Критика в один голос признала, что у молодого талантливого художника есть свое лицо, но зато нет «ощущения личности, нет человека» (Гиппиус). В его произведениях увидели «кризис индивидуализма», «все сплошное», «не человека, а воблу» (Чуковский), указывали, что «определенные люди не остаются в воспоминании читателей» (Горнфельд). Зайцев не природу очеловечил, а человека оприродил, слил с космосом. Если Сологуб «творит легенду», то Зайцев создает миф, — недаром своему лучшему рассказу он дал названье «Миф» (т. I). Люди у него не умирают, а переходят в новую жизнь, тают вместе с «тихими зорями», оживают вместе с зелеными побегами. «Не они ль в этой зелени, и то зеленое не в них ли», — думает герой «Тихих зорь» (I), похоронивший друга и залюбовавшийся в саду детьми. «Хлеб, люди и земля» — таково заглавие очерка, в котором нет рассказа, нет лиц, но передается мысль о слиянии с космосом. Рассказы «Волки», «Мгла», «Священник Кронид», «Миф» (т. I) рисуют волков, похожих на людей, и человека, двуногое существо, — то хмурого, слившегося со свинцовой мглой, то озаренного солнцем и похожего, как героиня «Мифа», на «рыжевато-золотистую лисичку». Во всех очерках и рассказах Зайцева вы чувствуете интимные переживания автора, тихие и грустные настроения. Уже после I-го тома в вашей памяти отчетливо запечатлелись черты художника, вам в сердце заглянули его глаза, и в этих глазах точно навсегда застыли грусть и твердость, тишина и примиренность. В следующих книгах вы видите то же лицо и замечаете некоторую утомленность в III т. «Пишут все себя. Раз написал, два, три... Как будто и довольно», — жалуется у него художник Лялин (III, 70). Зайцев написал себя уже много раз и пытается перейти к объективному творчеству от субъективно-лирических переживаний. В прекрасной повести «Аграфена», написанной торжественным тоном, точно в параллель к «Жизни Человека» (Л. Андреева), Зайцеву удалось сделать шаг вперед и дать широкое обобщение. Но после «Аграфены» (II) рассказы третьего тома малоинтересны, растянуты и говорят, что художник, стремясь к новому, к изображению быта, утратил верный тон. Его швейцар Никандр («Сны», III), влюбившийся в жилицу Мариэтт, пересыпающий свою речь банальными выражениями, будто бы простонародными, вызывает усмешку. В третьем томе Зайцева преследуют литературные воспоминания. Лучшим рассказом, свежим и ярким, является там «Заря». Там чувствуются автобиографические черты в описании детства. Из писателей, оказавших влияние на Зайцева, наиболее близки душе художника И. С. Тургенев и А. П. Чехов. Влияние последнего заметно в рассказе «Сестра». Герои Зайцева любят вспоминать о Тургеневе («Заря», «Жемчуг», «Мой вечер»). Но Зайцеву недостает чувства меры обоих художников и разнообразия красок. Слишком однообразны приемы Зайцева, слишком он хочет загипнотизировать читателя искусственным подбором эпитетов и сравнений. Его рассказ «Черные ветры» (I) написан в черных тонах, «Миф» выдержан в солнечно-золотистых, «Тихие зори» каждым эпитетом говорят о тишине и смирении перед смертью. Повторение однообразных эпитетов утомляет, превращает даже короткий очерк в монотонное и длинное произведение. В «Аграфене» это однообразие не так заметно. В драме Зайцева «Верность» — те же недостатки. Настроения эта драма не создает, да и поставленного вопроса не решает. Из молодых художников Зайцев является наиболее задушевным, интимным, искренним. Его лиризм, тихий и сладостный, иногда становится приторным, как приторно сладок запах гиацинтов — любимых цветов его героев. Любимая тема Зайцева — это тема о смерти. Его герои («Сестра», «Аграфена» «Тихие зори») покорно пьют темную чашу гибели. Художник с любовью посещает в Италии могилы, гробницы, саркофаги. Его герои пассивны, не знают борьбы и протеста. Они — тихие созерцатели красоты, их вторая родина — Италия.

В. Львов-Рогачевский.