Землеустройство

Землеустройство, термин и понятие не вполне еще дифференцировавшиеся от термина и понятия «поземельного устройства». В установившемся в самое последнее время русском словоупотреблении под «поземельным устройством» разумеется собственно установление внешних границ, отделяющих крестьянские наделы от земель крупных владельцев — помещиков, казны, уделов и т. п.; под «землеустройством» — совокупность мер, направленных к улучшению землевладения и частью землепользования мелких владельцев и лишь попутно затрагивающих те крупные владения, которые связаны с крестьянскими черезполосностью, сервитутными отношениями и т. п. У нас в России соответствующие этим двум терминам мероприятия, как правило, проводились обособленно друг от друга; поземельное устройство крестьян Европейской России в настоящее время совершенно закончено; напротив, землеустройство представляется делом самых последних лет и в настоящее время еще только начинается. На Западе эти две категории мероприятий в значительной мере сливались.

Необходимость и сущность землеустройства вытекает из исторически сложившихся недостатков крестьянского землевладения, коренящихся частью в личной и земельной зависимости крестьян, частью и в самом способе расселения крестьян более или менее многолюдными селениями, главным же образом — в издавних, в значительной мере уже исчезнувших, формах крестьянского землевладения. Эти недостатки суть: а) общность владения и пользования, распространяющаяся, главным образам, на вспомогательные угодья — выгоны и пастбища, леса и пр., частью  — на сенокосы, иногда и на часть пахотных земель; б) черезполосица и мелкополосица разработанных земель, связанная с взаимным сервитутом пастьбы скота и порождающая принудительный севооборот, и в) сервитутные отношения в чистом виде. Недостатки эти, а вместе с тем и землеустройства, как совокупность мер, направленных к их устранению, не имеют непосредственного отношения к вопросу о единоличной крестьянской собственности и об общинном владении. Черезполосица, принудительный севооборот, а также длинноземелье, пастбищные и иные сервитуты «не являются особенностью общинного землевладения, а вообще связаны с деревенской формой поселения; принудительный севооборот существует и в западной России, где преобладает подворное землевладение; до землеустроительных работ последних веков принудительный севооборот существовал и в той части Западной Европы, которая не была заселена хуторами» (Бруцкус). Поэтому, такие убежденные сторонники землеустройства, как А. А. Кофод, считают, что общинная форма сама по себе «не может служить существенной помехой сельскохозяйственному прогрессу хуторян», мало того, опыт нашей общественной, агрономии заставляет многих из ее деятелей находить общину «подходящею средой для культурной работы» (Бруцкус). Так, на первом всероссийском кооперативном съезде было признано, что «в России наиболее видная роль в общественной агрономической организации принадлежала до сих пор земельной общине». Даже в числе людей, отнюдь не зараженных предвзято-благосклонным отношением к общине, имеет защитников тот взгляд, что «землеустройство в общинной России является гораздо менее назревшим, нежели в западной России» с ее единоличным владением (Бруцкус). Однако, у нас вопрос о землеустройстве теснейшим образом сплетается с вопросом об общине и ее уничтожении, что, впрочем, и понятно, так как, вдобавок к перечисленным выше недостаткам землевладения и землепользования, общинно-уравнительные порядки страдают еще отсутствием прочности владения землей, которая многими признается за безусловно необходимое условие соответствующей современным требованиям постановки сельского хозяйства. Наши русские условия представляют в данном отношении существенные отличия от условий западноевропейских стран: там общинное владение, по отношению ко всем основным угодьям, уничтожилось много веков тому назад, и в настоящее время идет вопрос о сохранении незначительных его остатков. У нас значительная часть сельского населения еще до сих пор держится общинных порядков.

В свое время то, что теперь признается недостатками крестьянского землевладения, было вполне допустимо и даже выгодно для масс земледельческого населения. Хозяйственная связанность крестьянского землевладения отлично уживалась с экстенсивным залежным и даже еще с трехпольным хозяйством, а общие выпасы обеспечивали скоту достаточное прокормление и в то же время сберегали труд по надзору за пасущимся скотом. Не чувствовалось неудобств и от принудительного трехпольного севооборота, потому что трехполье в течение многих веков обеспечивало потребности населения; а вместе с тем, отсутствие приложения для избыточного труда земледельца позволяло ему равнодушно относиться к потерям времени от мелкополосицы и длинноземелья. С увеличением населения и с переходом к денежному хозяйству возникает потребность в интенсификации хозяйства. Черезполосица и принудительный севооборот этому мешают. С другой стороны, возможность прокормить скот в стойле продуктами улучшенного луговодства, травосеяния и т. п. устраняет необходимость в сохранении общих выпасов; в связи с увеличением потребности в сельскохозяйственных продуктах, это заставляет стремиться обратить возможно большую часть этих выпасов в разработанные угодья. В результате то, что в свое время представлялось не только терпимым, но выгодным, с изменением условий становится, действительно, одним из главнейших тормозов для улучшения сельского хозяйства. Одинаково неправы поэтому как те, кто в абсолютной форме говорит о стеснительности и зловредности общности владения и черезполосицы, так и те, кто в не менее абсолютной форме старается умалить значение этих неудобств. Между тем, практически вопрос о землеустройства в известные эпохи разрешается именно таким односторонним образом. С таким односторонним направлением мы имеем, по-видимому, дело в настоящее время у нас, в России, где борьба с недостатками крестьянского землевладения поведена с одинаковой энергией и одинаковыми приемами на всем пространстве государства, не исключая таких местностей европейского востока и Зауралья, где естественное течение вещей едва ли скоро вызвало бы действительную потребность в подобного рода мерах. В Западной Европе нечто подобное имело место в XVIII в. и в начале XIX в., под влиянием господствовавших экономических и политических воззрений. Юристы и администраторы были воспитаны на римском принципе «communio est mater rixarum»; влияние римских правовых воззрений шло параллельно с влиянием экономических воззрений физиократов, а затем — Адама Смита и его прямолинейных последователей. По прусскому закону 1821 года, «принимается без доказательств, что всякий раздел общих угодий служит благу земельной культуры»... По мере того, как индивидуалистические взгляды в своей абсолютной форме утрачивали свое господствующее значение, ослабевал и землеустроительный фанатизм, уступая место гораздо более осторожной политике. С другой стороны, отношение к вопросам землеустройства в значительной мере определяется интересами и политическим значением различных общественных слоев. Неудобства черезполосицы, мелкополосицы и связанности хозяйства тем сильнее чувствуются, чем более хозяйство принимает капиталистический характер, потому что спутниками последнего являются сельскохозяйственные машины и усовершенствованные орудия, требующие значительных сплошных площадей для возможности их применения, а также потому, что капиталистическое хозяйство несравненно чаще и сильнее ощущает необходимость в приспособлении приемов эксплуатации земли к условиям рынка. Наоборот, мелкое хозяйство, носящее исключительно или в значительной мере потребительный характер, лишенное вместе с тем возможности пользоваться многими из улучшений, гораздо слабее ощущает вредные последствия связанности землевладения и вызываемых мелкополосицей и длинноземельем потерь времени; в то же время оно гораздо дольше остается заинтересованным в сохранении общности пользования и сервитутов. Вот почему везде, где законодательство и администрация находятся под сильным влиянием капиталистических элементов, землеустройства проводится наиболее решительно. Со своей стороны, и крупные землевладельцы ранее, чем крестьяне, начинают испытывать потребность и, вместе с тем, имеют более широкую возможность проводить реорганизацию хозяйства, если не своими личными усилиями и за счет собственных капиталов, то путем привлечения арендаторов-капиталистов; опираясь на свое политическое влияние и социальное могущество, они могут проводить разделы общих владений и уничтожение сервитутов с большими выгодами для самих себя и в прямой ущерб интересам крестьян. Вот почему землеустройство носило особенно радикальный характер в таких странах, как Англия или Пруссия. В первой землеустройство стало наглядным примером того, что при самой правильной технической организации землеустройства «реформа может превратиться в народное бедствие» (Бруцкус). В   Пруссии землеустройство также проникнуто «помещичьею точкой зрения», которая сказывается как на способах разверстания общности крестьянского владения с помещичьим, так и на том, что постановления прусского законодательства о землеустройстве имеют ввиду по преимуществу интересы крупного крестьянства и почти игнорируют интересы беднейших хозяев. Как уже упоминалось, интересы этих последних часто стоят в решительном противоречии с интересами первых. Но и независимо от этого, как бы ни старались при землеустройства оградить права и интересы всех заинтересованных, всякая землеустроительная мера будет более выгодна одним и менее выгодна или совсем невыгодна другим, которые поэтому будут противиться проведению землеустройства Между тем, никакая серьезная мера в области землеустройства не может быть проведена на почве соглашения одних тех, кто непосредственно от нее выигрывает. Отсюда — убеждение в том, что польза, которую обещает принести всей совокупности владельцев и всему обществу проведение землеустройства, оправдывает понуждение несогласных к участию в землеустроительных мероприятиях. Такое понуждение может установить только государственный закон, и облекается оно в форму так называемой провокации — права, предоставляемого известной части участников общего или черезполосного владения требовать применения землеустроительных мер, которым в таком случае обязаны подчиняться и остальные. Какой части должно быть предоставлено такое право, это — вопрос, который разрешался в разное время и различными законодательствами весьма различно, начиная от права провокации, предоставляемого хотя бы одному участнику, и кончая требованием согласия абсолютного большинства или даже двух третей участников. Существует мнение, что право провокации с течением времени предоставлялось все меньшей доле участников. Но история землеустройства, хотя бы в Пруссии, доказывает скорее противоположное: здесь, напротив, право провокации, первоначально предоставленное даже одному члену, с течением времени было подвергнуто существенному ограничению. Распространяется убеждение, что землеустройство только тогда может иметь благотворные последствия, когда оно проводится при деятельном сочувствии более или менее значительной части заинтересованного населения, и что землеустроительное законодательство должно считаться не только с прогрессивным значением землеустройства, но и с интересами малоземельных и безземельных элементов.

В соответствии с главнейшими видами недостатков землевладения, совокупность мер, входящих в понятие землеустройства, может быть сведена к следующим трем категориям: уничтожение черезполосности и мелкополосицы, устранение сервитутов и, наконец, раздел земель общего владения (немецкие термины: Zusammenlegung, Beseitigung von Grundgerechtigkeiten, Gemeinheitsteilung в тесном смысле этого слова). Вопрос о сервитутах будет рассмотрен в особой статье. Из остальных двух категорий исторически предшествует, как правило, раздел общих владений, и уже значительно позднее на первый план выступают меры к устранению черезполосицы, мелкополосицы и длинноземелья. В частности, у нас ближайшей задачей землеустройства является улучшение владения и пользования надельными землями; затем, однако, на основании действующего ныне положения о землеустройстве, последнее распространяется на всякое, вообще, мелкое землевладение; а так как землеустройства может сильно затрудняться в силу граничной черезполосицы, земельных споров и отношений взаимной связанности подлежащих землеустройства владений с крупными, то в число операций землеустройства вошло и устранение граничной черезполосности, восстановление юридических границ, разрешение граничных споров и устранение общности владения и пользования мелких владельцев с крупными.

Выгоды, связанные с разделом общих владений (Gemeinheitsteilung), не требуют особых доказательств. В эпоху безраздельного господства индивидуалистических воззрений «принималось без доказательств, что всякий раздел общих угодий служит благу земельной культуры». Из этого общего правила не исключались и такие угодья, как пастбища и лес, —  предполагалось, что даже лесное хозяйство может только выиграть от раздела общих лесов на индивидуальные участки. Затем, однако, обратили внимание на то, что наряду с «реальной», хозяйственной общиной существует еще и община политическая, которая несет расходы и нуждается в средствах для их покрытия; верным источником таких средств являются земельные владения политической общины, которые принадлежат общине как юридическому лицу и потому не подлежат разделу. И вот, законодательства, начиная с французского, вступают на путь ограждения неприкосновенности владений политических общин. С другой стороны, выясняется, что разделы, выгодные для помещиков и для более крупных крестьянских дворов, ведут нередко к полному разорению мелких и карликовых хозяйств, которые не имеют возможности держать скот на одних своих участках. Оказывается, что лесное хозяйство на ничтожных парцеллах невозможно, и потому раздел лесов нередко приводил к их истреблению, некоторые виды малоудобных земель (торфяники, песчаные выгоны) после раздела обращались в совершенные пустыри; переход к стойловому содержанию скота далеко не всегда и не везде происходил так легко, как на это рассчитывали; некоторые отрасли скотоводства (овцеводство) оказались совершенно невозможными без вольной пастьбы, а потому раздел общих пастбищ иногда приводил к сокращению скотоводства или к падению отдельных его отраслей. И вот, мало-помалу, законодательства начинают ограничивать и разделы общих земель реальных общин: требуется согласие более значительной части членов, раздел обусловливается признанием его полезности со стороны государственной власти, вводится запрещение раздела лесов, а иногда и некоторых других угодий, издаются постановления об исключении из раздела определенной части вообще угодий общего владения. Что касается до мер к устранению черезполосности (Zusammenlegung), то практика выработала несколько типов, отличающихся друг от друга большим или меньшим радикализмом. Heitz в «Ilandw. der Staatswiss.» намечает такие основные типы: Zusammenlegung в тесном смысле слова, при которой владелец получает возможно малое число округленных и обеспеченных свободным доступом участков; если при этом каждый владелец получает округленный участок вокруг своего двора, то мы имеем дело с хуторским расселением (Abbau). При так называемом регулировании полей или консолидации допускается лишь сведение воедино, в пределах отдельных однокачественных частей дачи, слишком мелких парцелл; наконец, иногда все дело ограничивается простым урегулированием полевых дорог. Более определенную классификацию дает А. Д. Билимович. Он устанавливает четыре типа: 1) «Земля остается в прежнем числе черезполосных участков; улучшаются только их границы, обводятся межи, проводятся дороги, благодаря чему вместе с отменой пастбищных сервитутов устраняется принудительный севооборот»; это — южно-германская Feldbereinigung. 2) «Черезполосные полосы сводятся в более округленные участки, но число последних все же остается довольно значительным, — например, вместо 20—30 полос получается 4—5 участков»; это среднегерманская консолидация. 3) «Сведение полос в отрубной участок; все земли сводятся в одну межу или, по крайней мере, каждое угодье нарезается в одном куске»; это — прусская Zusammenlegung или Verkoppelung, — но как увидим ниже, только в идеале. 4) Расселение на хутора, — отрубное устройство, связанное с переносом усадеб каждого владельца на его отруб. Практически отрубное устройство оказывается нередко неосуществимым. Различные угодья часто находятся в различных частях черезполосной дачи, а превращение одних угодий в другие может оказаться невыгодным или даже невозможным; в таком случае неизбежен отвод каждого угодья в обособленных участках. Менее очевидной представляется необходимость дробить отдельные угодья, в частности пашню; ходячий аргумент, что разбросанность полос до известной степени страхует земледельца от градобития и т. п., представляется довольно спорным; серьезнее лишь то соображение, что при разнокачественности земель отвод в нескольких участках позволяет придавать хозяйству более разносторонний характер. Во всяком случае, факт, что даже в наиболее радикальной по приемам Западной Пруссии отвод земли в одном куске был исключением. Хотя, по подсчету профессора Билимовича, число участков сократилось, в общем, вчетверо, но все же, в среднем, на каждого владельца оставалось по 2,2 участка. При пестроте почвы и сильной раздробленности владения «часто единственно возможной формой разверстания» оказывается консолидация; там же, где «землевладение очень мелок, население очень густо, почвенные и топографические различия велики, в землю вложено много труда и капитала», она встречает решительное сопротивление населения, и приходится ограничиваться еще менее радикальными улучшениями владения. А опыт западной и южной Германии показывает, что и эти менее радикальные формы землеустройства нимало не препятствуют интенсификации хозяйства. Еще сложнее вопрос о хуторском устройстве. В техническом отношении это идеально-совершенная форма землеустройства – она в наиболее полной мере устраняет длинноземелье и позволяет достигнуть наибольшего приближения земель всех владельцев к усадьбам. Все возражения против «хуторизации» собственно с технической точки зрения неубедительны; в частности, лишняя затрата труда на присмотр за скотом с избытком окупается выгодами от более внимательного присмотра за скотом. Гораздо важнее возражения культурного характера. «Вредные последствия черезполосицы, - говорит v. d. Goltz, - устраняются выселением на хутора вполне радикально, но зато создаются новые и более серьезные неудобства»: рассеянность населения по отдельным дворам затрудняет осуществление функции общинного управления и организацию школьного дела, ставит серьезные препятствия развитию союзов и ассоциаций, наконец, ведет за собой некоторое одичание и усиление хозяйственного консерватизма. Подчеркивается, затем, то обстоятельство, что характер расселения определяется исторически сложившимися привычками и симпатиями населения, в особенности же географическим характером местности, что расселение на хутора нередко затрудняется невозможностью обеспечить вновь образуемые усадьбы водой. Наконец, подчеркивается, что «хуторизация» выгодна только для сравнительно крупных дворов и явно убыточна для мелких. Хотя ни один из этих аргументов не представляется вполне бесспорным, но опыт западноевропейского землеустройства показывает, что лишь в очень немногих из местностей исконного деревенского расселения — главным образом, в скандинавских странах —  «хуторизация» проводилась в более или менее полном объеме. Уже в Пруссии расселению подверглась небольшая часть дворов; в Познани, где расселение шло энергичнее всего, расселилось все-таки не более одной пятой всех дворов. Хозяйственные последствия доказывают, что о каком-либо решающем значении собственно хуторского расселения не может быть и речи: если скандинавские государства представляют пример быстрого прогресса сельского хозяйства, то еще на гораздо более высокой ступени стоит хозяйство в западной и особенно юго-западной Германии, где «хуторизации» совершенно не было. Далее о землеустройства на Западе и в России см. приложение.

А. Кауфман.

Землеустройство на Западе и в России. 

В Англии разделы общинных земель, известные под названием «огораживания», начались еще в XVI веке и производились на основании специальных парламентских актов, испрашивавшихся землевладельцами, и всецело в их интересах, сопровождаясь прямыми захватами общинных земель. Когда захваты стали невозможны, крестьяне все же получали худшие и неудобно расположенные участки; в связи с ломкой привычного хозяйства и дороговизной самого процесса «огораживания», это приводило к массовому разорению крестьян, земли которых и скупались помещиками. В результате, деревни в большей части страны исчезли и сменились благоустроенными фермами; но для народных масс землеустройство этого типа, в ярких красках описанное Марксом, било настоящим «народным бедствием» (Бруцкус). Только в 1836 г. был издан закон о землеустройстве, ограждавший интересы крестьянства; но так как последнее успело уже почти совершенно уничтожиться, то закон этот имел мало практического значения. На континенте наибольшим радикализмом отличается скандинавское землеустройство. В Голштинии уже в конце XVI века помещики предприняли «огораживание» английского типа, но вскоре путем добровольных соглашений начали разверстываться и более крупные крестьянские дворы; в 1766 году был издан закон, предоставивший каждому владельцу требовать выдела, а целым деревням — разверстываться по постановлению 2/3 (с 1770 г. ½) домохозяев; уже в 1823 г. ведавшая разверстания комиссия могла быть упразднена за почти полным завершением дела. Голштинскими деятелями идеи землеустройства были перенесены и в Данию. Здесь в середине XVIII века был издан закон о размежевании, а затем, в 1781 и 1792 гг. — законы о разделе на подворные участки деревенских земель, причем право требовать раздела было предоставлено как каждому из дворохозяев, так и помещику. К 1837г. оставалось перазверстальными не более 1% селений; отвод наделов допускался по более чем в трех участках, и устанавливалось минимальное отношение (¼) ширины участков к их длине; в большинстве селений часть дворохозяев выселилась в поле, и «в редкой деревне осталось на прежних местах более 2-3 дворов» (Кофод). В Швеции в 1748 году последовал закон о «сторшифте», или общем размежевании, который, однако, дал ограниченные результаты. Почин к более радикальному землеустройству последовал от нескольких крупных землевладельцев, которые провели у себя «идеальное разверстание» (Кофод), а затем провели и ряд законов о так называемом «эншифте». В этом порядке рааверстание коснулось по преимуществу наиболее культурных юго-западных округов страны. Затем, в 1823 г., был издан закон о «лагашифте», или законном разверстании, измененный в 1866 году; этот закон предоставлял каждому долевладельцу требовать разверстания с возможным, по местным условиям, сокращением числа участков каждого владельца. В настоящее время разверстание закончено во всей стране, за исключением небольшой части крайних северных округов, причем в сравнительно большой части случаев оно сопровождалось расселением на хутора. Такой радикальный характер скандинавского землеустройства — результат, главным образом — крупного размера крестьянских дворов, при преобладании деревянных построек; в значительной степени — и сильного влияния поместного класса. Диаметрально противоположную картину представляет Франция. Здесь законом 1793 года все земли общего владения были признаны собственностью политических общин, не подлежащими разделу. Сильно развитая черезполосица единоличных владений обусловливает несомненную потребность в каких-либо мерах; но характерный для французских прав  индивидуализм до сих пор препятствовал установлению какого-либо принуждения; принимались лишь некоторые меры содействия добровольному разверстанию, которые, однако, не имели значительных результатов. Отдельные черезполосные владения связали пастбищными сервитутами; каждому владельцу законом предоставлено право огородить свои полосы и изъять их от общей пастьбы; но правом этим мало пользуются, потому что такое огораживание связано с потерей права участия в общем выпасе.

Наибольший интерес представляет германское землеустройство, особенно потому, что оно было главным образцом для нашего землеустройства. Совершенно изолированное место занимает в данном отношении княжество Кемптен, ныне вошедшее в состав Баварии. Здесь землеустройство в хуторской форме началось еще в конце XVI века и закончилось в  XIX веке; оно основывалось всецело на добровольных соглашениях. К 1891 г., когда впервые был издан закон о землеустройстве, оно распространилось на 222 селения, к которым после того прибавилось еще около 100. При Иосифе II движение это распространилось на некоторые смежные местности Австрии. В Пруссии начало землеустройство восходит ко времени Фридриха II. Первоначально оно имело ввиду исключительно раздел общих владений, который проводился при сильном административном давлении. Центром тяжести землеустройства раздел общих владений и устранение сервитутов остаются и по основному прусскому закону 1821 г. Закон этот дает право провокации каждому участнику общего владения и распространяет раздел на все виды последнего; законом 1838 года право провокации, если устранение общности владения связало с складываением полос, ограничено четвертью участников общего владения, а законом 1847 г. от раздела изъяты все земли политических общин. Однако, большая часть последних уже раньше была разделена, по отношению же к землям реальных общин и до сих пор остаются в силе законы 1821 в 1838 годов. Складывание полос (Separation) законом 1821 года рассматривается лишь «как   придаток к разделу общих владении» (Goltz) и категорически запрещается по отношению к землям, свободным от общности владения и пользования; по закону 1850 года, оно допускается также попутно с уничтожением «ласситских» отношений, когда крестьяне, уступая помещику часть земли, приобретали неограниченное право собственности на остальную. Только закон 1872 г. поставил складывание как самостоятельную меру. Но в старых провинциях Пруссии землеустройство было уже совершенно закончено на старых основаниях, и закон 1872 г. имел значение только для новых провинций — Познани и Силезии. Технический принцип прусского разверстания отвод каждому владельцу земли, по возможности, в одном участке, с уравнением качественных различий соответственным увеличением или уменьшением площади участков; для малых владений такой отвод признается даже обязательным. Разверстание должно вызывать наименьшую необходимость в изменении организации хозяйства, особенно мелких дворов. Проектирование распределения и границ участков всецело предоставлено усмотрению землеустроителей, сопровождаясь обязательно проектированием дорожной сети и системы осушительных и оросительных работ. В западных провинциях Пруссии действуют существенно отличные начала землеустройства. Отличие ганноверского землеустройства в том, что раздел обусловливается согласием большинства участников, но зато допускается по отношению ко всем видам общих земель и не сопровождается обязательным складыванием, которое обусловливается самостоятельным требованием большинства; технический принцип сходен с прусским, но зачет количества за качество не может превышать одной десятой. В Рейнской провинции разделы общих владений до половины XIX века основывались на французском гражданском кодексе. В 1851 году был издан закон, в существе аналогичный с прусским законом 1821 г.; обязательное разверстание черезполосности в то время,  было признано противоречащим индивидуалистической складке населения и интенсивному характеру хозяйства. Лишь в 1885 г. издан закон об обязательном разверстании которое производится по требованию владельцев не менее ½ земли и при согласии не менее 1/6 владельцев. Землеустроительное учреждение лишь тогда само проектирует распределение участков, если участники разверстания не сойдутся на приемлемом проекте. Пассауская консолидация сложилась еще в XVIII веке и оформлена законом 1829 года, который изменен прусским законом 1867 г. Консолидация допускается лишь по постановлению большинства в 2/3 соучастников владения, владеющих не менее чем ½  земли; активная роль во всей операции принадлежит не землеустроителю, а населению. Центр тяжести консолидации в предварительно производимой выработке системы дорог, а также осушке, орошении и других культурных улучшениях. Складывание допускается лишь в пределах однокачественных частей дачи, и перемещение из одной части в другую допускается лишь, если у данного владельца в пределах одного сорта не хватает земли для составления парцеллы нормального размера. Как правило, каждый владелец получает полосу в каждом сорте; размер ее не может быть менее полуморгена (12 ½  ар) для пашни и ¼  морген  для покоса. Эта система землеустройства имела сильное влияние на законодательство и практику южногерманских государств. Из них Бавария в ХVIII веке пережила такую же эпоху усиленного уничтожения общих владений, как и Пруссия. Резкий упадок скотоводства вызвал, однако, поворот: законом 1814 г. раздел обусловлен согласием землеустроительных   органов и 2/3  заинтересованных более крупных дворовладельцев, а иначе может состояться лишь в случае признания его необходимости «сведущими экономами». Закон 1834 года допускает раздел уже лишь в случае доказанной выгодности его для общины, при согласии 34 всех членов и с разрешения правительственных органов, лесной же устав совершенно приостановил разделы общинных лесов. В остальных южногерманских государствах эпохи увлечения разделами и вовсе не было. Виртембергское законодательство уже с середины XVIII столетия ограничивает отчуждение общинных земель. В  Бадене в конце XVIII века вылепилось стремление крестьянства к  сохранению общинных земель. По общинному уставу 1831 г. совершенно воспрещен раздел лесов и земель политических общин, а равно известной минимальной  площади вообще общинных земель, по одному моргену (0,36 гектар) на каждого члена общины; раздел остальных допускается лишь с согласия ¾  членов общины в с разрешения министерства внутренних дел. Радикальным мерам к устранению черезполосности препятствовали уже давно последовавшее в южной Германии устранение принудительной обработки и интенсивный характер хозяйства. Общие законы относительно складывания полос были изданы в южногерманских государствах лишь в 1886—1887 гг. Складывание происходит лишь при согласии ½ (в Гессене 1/5) владельцев, владеющих половиной земли, и с разрешения правительственной власти, причем в Баварии требуется еще доказать, что складывание может привести к улучшению пользования землей и что оно невозможно без привлечения земель несогласных членов общины. В техническом отношении южногерманские законы допускают выбор между складыванием и простым регулированием подъездов к полосам, и крестьяне чаще всего довольствовались этим последним способом устранения вредных последствий черезполосности. Организации землеустроительных учреждений в различных частях Германии совершенно различна. В Пруссии землеустройство возложено на те же генеральные комиссии, которые были учреждены в начале XIX в. для уничтожения личной зависимости крестьян от владельцев. Состав их чисто правительственный, причем большинство должны составлять лица с судейским цензом, остальные должны быть специально подготовленные сельскохозяйственные техники. На местах комиссии действуют через назначаемых ими комиссаров, либо из таких же техников, либо из ассесоров, приобретших особую, «техническую квалификацию»: в распоряжении комиссаров правительственные землемеры: комиссары работают при содействии особых посреднически комиссий, избираемых уездным собранием (Kreistag), расценка же земель производится двумя местными хозяевами, избранными заинтересованными сторонами или (если избрание не состоится) назначенными комиссаром. Апелляционная инстанция – высший земский культурный суд (Oberlandeskulturgerlcht). В нассауской организации все дело велось обществом участников консолидации (Konsolldatlonsgesellschafl), которое избирало из своей среды оценщиков и приглашало по найму выдержавшего государственное испытание землемера; правительственному органу принадлежал лишь технический контроль, в лице особых технических комиссий. В южно-германских государствах дело ведет исполнительная комиссия, состоящая из назначенного правительством председателя, назначенного же землемера и 2—3 членов, избранных участниками разверстаны из своей среды; спорные вопросы разрешаются управлением разверстания или административным судом.

Землеустройство  в России, как общегосударственная мера, является делом самых последних годов. Значительно раньше оно проведено было, однако, в двух окраинных областях: бывшем Царстве Польском в Прибалтийском крае. В первом хуторское, или «колониальное», устройство было проведено русским правительством, по закону 1835 г. и инструкциям 1841 и 1847 гг., параллельно с очиншеванием крестьян в казенных имениях, пожалованных частным лицам, а затем перенято и некоторой частью крестьян других категорий. Действие упомянутых законов и инструкций прекратилось с введением в Царстве Польском крестьянской реформы. В общем итоге до 1864 г. было колониально устроено 6704 селений, после того еще 1774 селения, а всего 8478 селений с 3555 тыс. моргов, или 1822 тыс. десятин, т. е. около 40% всей надельной земли. В Прибалтийском крае землеустройство  было предпринято в середине XIX в. по инициативе помещиков. Крестьяне отнеслись к разверстанию крайне несочувственно, ввиду чего помещикам приходилось брать на себя все расходы по размежеванию и, в случае «хуторизации», по переносу усадеб; вследствие этого разверстание в большинстве случаев не сопровождалось расселением и вообще, по оценке Кофола, в техническом отношении велось весьма неудовлетворительно. Тем не менее, к середине 80-х гг. землеустройство было закончено везде, кроме части Эстляндской губернии, и в то же время новые порядки настолько вошли в нравы крестьян, что влияние их сделалось одним из наиболее деятельных факторов дальнейшего распространения разверстаний. Из названных двух районов отрубно-хуторское движение распространилось на ряд смежных местностей. В 1870 году оно проникло из Сувалкской губернии в смежную часть Ковенской, несколько позже — из Лифляндии в смежные уезды Витебской губернии, а затем и в восточную часть ее и в поречекий уезд Смоленской губернии; из Курляндии движение проникло в северную часть Ковенской губернии. Под влиянием примера колонистов, однородное движение возникло в двух районах Волынской губернии, в одном с 1888, в другом с 1903 года и около того же времени – в слонимском уезде Гродненской губернии. Сверх того, самопроизвольное отрубно-хуторское движение началось, опять таки под влиянием примера соседних местностей, в Псковской губернии. Здесь, как и в Витебской и Смоленской губерниях, владение было юридически, а частью и фактически, общинное, в остальных – подворное. Движение шло без всякого побуждения или поддержки властей, а местами встречало и немало формальных и иных препятствий; формы его, как правило, были очень радикальные — по большей части либо расселение на хутора, либо разверстание на сплошные отруба; в широких размерах практиковался зачет количества за качество, а также прием уравнения долей путем денежных приплат.

Начало современного, веденного в усиленном темпе, землеустройства относится к первым пореволюционным годам. Решительный поворот правительственной политики в этом направлении был вызван чисто политическими соображениями, и самая реформа носит поэтому, в значительной мере, политическую окраску, сделавшись «осью внутренней политики» покойного П. А. Столыпина (см.) Первоначально паника, вызванная революционным движением, вызвала ряд энергичных мер к возможно широкому удовлетворению земельной нужды крестьянства, при сохранении принципа частной собственности на землю. Указ 3 ноября 1905 г. открыл Крестьянскому банку (см.) широкую возможность скупки частновладельческих земель для распродажи их крестьянам. Еще ранее, 6 июня 1904 г., был издан новый закон о переселении (см.); 10 марта 1906 г. был издан указ, открывавший полную свободу переселению, а речи гг. Горемыкина и Стишинского в первой Думе послужили началом новой эры усиленных забот  о развитии переселения Указом 12 ав уста 1906 года повелено передать Крестьянскому банку, для распродажи крестьянам, удельные земли (см.), а указом 27 августа, последовавшим по 87 ст. Осн. Зак., для той же цели предназначены казенные земли Европейской России (см. государственные имущества, XVI, 281/83). Для проведения всей совокупности мер, направленных к  поземельному устройству крестьян, указом 4 марта 1906 г. учреждаются уездные и губернские землеустроительные комиссии, а 19 сентября того года утверждается наказ этим комиссиям. По указу 4 марта, комиссии учреждаются  «в целях оказания помощи Крестьянскому банку в выполнении возложенных на него манифестом от 3 ноября 1905 г. задач по облегчению покупки крестьянами земель», и лишь попутно упоминается о «содействии населению к устранению в установленном законом порядке недостатков существующего землевладения и землепользования». Тем же указом был установлен и состав землеустроительных комиссий, на основе идеи «объединить чинов правительственных и общественных деятелей, а также представителе и от сельского населения». Уездные комиссии состоят, под председательством уездного предводителя дворянства, из председателя уездной земской управы, непременного члена, назначаемого главным управлением землеустройства, уездного члена окружного суда или председателя съезда мировых судей, члена от уделов, земского начальника, трех членов по избранию уездного земского собрания и трех представителей от крестьян, назначаемых по жребию из числа кандидатов, избираемых волостными сходами уезда. Губернская комиссия состоит, под председательством губернатора, из уездного предводителя, председателя губернии земской управы, непременного члена, управляющих казенной палатой и отделениями Крестьянского и Дворянского банков, члена окружною суда, одного из непременных членов губернского присутствия и шести членов, избираемых губернским земским собранием, в том числе троих из крестьян, владеющих надельной землей. Вместе с тем, при главном управлении землеустройства учрежден комитет по землеустроительным делам, под председательством главноуправляющего, из одного из его товарищей, управляющего Крестьянским банком и представителей от всех  соприкасающихся с землеустроительным делом ведомств. Наказ значительно расширяет функции комиссий, включая в круг их ведения распродажу и сдачу в аренду казенных и распродажу удельных земель и участие в регулировании переселения (см.) и вменяя им в обязанность выполнение общих местных наследований, необходимых для выяснения земельной нужды крестьян. Меры землеустроительного характера и здесь еще остаются на заднем плане, причем на первом месте указываются в числе этого рода мер раздел многоселенных дач и частей селении в выделе  земель под выселки, и уже за ними — выдел участков общинной земли отдельным домохозяевам, переход обществ от общинного владения к подворному, разверстание черезополосности и распределение как бывшей общинной, так и подворной земли на отруба (хутора). Все эти меры принимаются на почве действующих общих законов — по добровольному соглашению, по постановлению большинства или по единогласному решению, причем комиссии не вменяется в обязанность как вообще содействовать достижению соглашений, так и в частности склонять крестьян к такого рода соглашениям, «которые обеспечивали бы более удобное в хозяйственном отношении расположение и очертание владений». Составленные комиссиями проекты землеустройства предъявляются населению в присутствии земского начальника и считаются окончательно принятыми в случае отсутствия возражений; никакого апелляционного и т. п. порядка не установлено и, ввиду чисто добровольного характера землеустройства, и не требовалось. Землемерная помощь оказывается населению бесплатно, но население обязано поставлять рабочих, подводы, квартиры и материалы для вех и межевых знаков. В область мер по расширению крестьянского землевладения землеустроительные тенденции в наказе почти не вторгаются. Лишь в перечне тех групп крестьян, которым должно оказываться предпочтение при распродаже земель Крестьянского банка, после малоземельных крестьян и тех, кому земля нужна для устранения вредной черезполосности, указываются «крестьяне, согласные разделить приобретаемую землю, вместе с состоящей в их владении, на хуторские отруба или образовать выселок на покупаемой земле».

Первым законодательным актом, в котором с совершенною определенностью выразились новые тенденции правительственной земельной политики, был «указ 9 ноября 1906 г»., затем довольно существенно переработанный законодательными учреждениями и ставший «законом 15 июня 1910 г. о выходе из общины» (см. общинное землевладение). В большей части своего содержания, касающейся «укрепления» отдельными общинниками в личную собственность состоящих в их пользовании участков общинной земли, указ и закон не имеют прямого отношения к землеустройству; напротив, п. 11 указа и соответственная статья закона предусматривают такую решительно противоречащую задачам землеустройства меру, как обмежевание «укрепленных» черезполосных участков общинной земли, и даже допускают выполнение такового правительственными землемерами. Непосредственное отношение к землеустройству имеют те статьи указа и закона, которые касаются выдела «укрепленных» отдельными общественниками земель к одним местам. Право требовать выдела предоставлено каждому «укрепившему»; вне общих переделов общество вправе взамен того удовлетворить желающего выделиться деньгами по оценке, устанавливаемой по указу волостным судом, по закону 14 июня — землеустроительной комиссией. Выдел обязательно производится в натуре, без замены деньгами: 1) при общих переделах, а 2) согласно дополнительным статьям, введенным в закон 14 июня, и вообще если выдела требует не менее одной пятой всех домохозяев или, в больших обществах, не менее 50 домохозяев, а равно по заявлению хотя бы одного домохозяина, если выдел будет признан уездной земельной комиссией возможным и несвязанным с особыми неудобствами. Право требовать выдела, помимо согласия «укрепивших», предоставлено также в части общества, оставшейся при общинном владении, во-1-х, при общих переделах, и во-2-х, и вне последних, в случае желания более половины оставшихся в общине или при несогласии владельца «укрепленных» полос на обмен, необходимый для выдела кого-либо другого. Самый выдел по закону 14 июня производятся землеустроительными комиссиями, и им же, при непременном участии уездного члена окружного суда, предоставлено разрешение споров; апелляционной инстанцией является губернская земельная комиссия. Непосредственное отношение к землеустройству имеют затем постановления, касающиеся перехода целых обществ к отрубному владению: по действовавшему ранее порядку, при подворном владении для этого требовалось единогласие. Указ 9 ноября довольствуется при всяком роде владения согласием двух третей, закон же 14 июня допускает переход на отруба обществ с подворным владением по приговорам, постановленным простым большинством.

Почти одновременно с законом, 19 июня 1910 г., были утверждены землеустроительным комитетом «правила о выделах надельной земли к одним местам. Они предписывают производить в первую очередь выдела в таких обществах, где представляется вероятным достижение согласия крестьян на общее разверстание; в случае, если такого согласия достигнуто не будет, в докладе землеустроителя должны быть указаны «основания, по которым общество уклонилось от полного разверстания»; производство дел о добровольных выделах прекращается, если устанавливаемые соглашением условия выдела «противоречат землеустроительным требованиям»; в случае требования одной из сторон, дело может быть в таком случае направлено в порядке обязательного выдела.

В ближайшее за изданием указа 9 ноября время происходит резкое вторжение землеустроительных тенденций в область мер, ранее имевших ввиду исключительно расширение крестьянского землевладения. Раньше всего эти тенденции обнаруживаются в деятельности Крестьянского банка (см.), очень скоро — и в деле распродажи казенных земель (см. государственные имущества). Первые начинают распродаваться почти исключительно отрубами и хуторами, распродажа последних сокращается до последней степени и сопровождается также разбивкой на хуторские и отрубные участки. Строгие технические требования, выработанные для банковских земель, переносятся и в область внутринадельного землеустройства и воплощаются во временных правилах 19 марта 1909 г. «о землеустройстве целых обществ» и приложенной к ним «технической инструкции». Эти правила подробно регулируют процессуальный порядок, выдвигая на особенно видное место тех из членов комиссии, которые занимают должность земского начальника (п. 3 и 6). По существу дела, при образовании единоличных владений допускается лишь хуторская, при неблагоприятных для нее естественных условиях — отрубная форма с расположением усадеб отдельно от угодий; последние должны отводиться либо все в одном отрубе либо в одном сплошном пахотном   отрубе, с отводом вспомогательных угодий в другом месте, — причем, однако, выгоны, леса и другие угодья, единоличная эксплуатация и улучшение которых затруднительны, могут быть оставляемы в общем или общинном владении. Землеустроитель обязан всемерно склонять население к принятию «наилучшей по местным условиям» формы землеустройства, если же крестьяне настаивают на менее радикальных способах землеустройства, землеустроитель отказывает в своем содействии к их осуществлению. Землеустройство  отрубного типа должно проектироваться с таким расчетом, чтобы обеспечить в будущем возможность выселения на отруба. Разделы общих многоселенных дач значительно облегчаются постановлением ст. 20 правил, в силу которой работы по разделу открываются по требованию хотя бы одного из участвующих в общем владении селений, но зато связываются с выделом к одному месту лиц, «укрепивших» за собой общинную землю.

Совокупностью изложенных законодательных актов и административных распоряжений определялся ход дела землеустройства в течение пятилетия 1907—1911 гг. Итоги землеустройства опубликованы за время 1907—1911 гг.; в 1912 году, судя по данным плана работ, должны были получиться приблизительно такие же количественные результаты, как и в 1911 году. Общие итоги землеустроительных работ за время с 1907 по 1911 г. выражаются в следующих цифрах (в скобках — те же итоги с присоединением предположительных цифр за 1912 г.): поступило ходатайств от 2 653 (3 200) тыс. дворов; составлены землеустроительные проекты для 1 327 (1 700) тыс. дворов с 12 403 (16 100) тыс. десятин; исполнены землемерные работы на пространстве 10 776 (14 100) тыс. десятин; принято населением исполненных работ для 891 (1 220) тыс. дворов с 8 067 (11 100) тыс. десятин. В погодных цифрах число принявших работы дворов выражается 14,6—62—212—272—330 тыс., число десятин 149—589—1 914—2 372—3 044 тыс. десятин. Из этого числа на работы по единоличному землеустройству приходится за пятилетие: ходатайств от 1 314 тыс. дворов, составленных проектов на 695 тыс. дворов с 7 147 тыс. десятин, землемерных работ на 6 396 тыс. десятин, приняты работы 523 тыс. дворами на 5 258 тыс. десятин. На каждое из пяти лет приходится исполненных землемерных работ: 155—574—1 436—1 978—2 252 тыс., принятых населением; 89—437—1 222—1 459—2 051 тыс. десятин. Распределение исполненных работ по главнейшим видам единоличного землеустройства выразится, в цифрах дворов, принявших исполненные работы в каждый из годов пятилетия, следующим образом:

По общему числу дворов, воспользовавшихся внутринадельным землеустройством, на первых местах стоят губернии: Екатеринославская (50 тыс.), Херсонская (34), Харьковская (31), Самарская (30), Полтавская (30), Киевская (27,2), Витебская (22), Таврическая (22), Волынская (20,2 тыс.); следующие по порядку места занимают Саратовская, Могилевская, Ковенская, Смоленская и еще 6 других губерний, давших каждая от 10 до 20 тыс. дворов. Таким образом, ряд самых первых мест занимают южные и юго-восточные черноземные губернии-районы, где весьма еще экстенсивный характер хозяйства вовсе не позволял рассчитывать на быстрые успехи землеустройства, и где в частности хуторское устройство встречало особенно серьезные трудности со стороны водоснабжения; уже за ними стоят некоторые из западных губерний, где почва для землеустройства была, несомненно, подготовлена и хозяйственными условиями, и примером соседних районов отрубно-хуторского устройства; в частности, по отношению к выделам центр тяжести сильнее перемещается к востоку и юго-востоку, в разверстании же целых селений более видную воль играют западные губернии. Если затем разверстания целых общин, считая по числу дворов, все время вдут значительно впереди выделов (отчасти благодаря предпочтению, отдаваемому землеустроителями работам первого рода), то рост выделов относительно сильнее роста общих разверстаний. На работы по землеустройству групповому за то же пятилетие приходится: ходатайствующих дворов 1 339 тыс., землеустроительных проектов на 632 тыс. дворов с 5 255 тыс. десятин, межевых работ 4 379 тыс. десятин, принятых населением работ на 368 тыс. дворов с 2809 тыс. десятин, в том числе на каждый из пяти годов приходится исполненных землемерных работ на: 132—289—1 131—1 469—1 357 тыс., принятых населением: 60—152—691—913—993 тыс. десятин. Из общего количества работ этой категории приходится: на разделы земель между селениями и частями селений ходатайствующих дворов 1 046 тыс., составленных проектов на 532 тыс. дворов с 4 816 тыс. десятин, исполненных межевых работ 4 022 тыс. десятин, принятых населением работ на 297 тыс. дворов с 2 528 тыс. десятин. Этого рода работы сосредоточиваются в совершенно других районах, нежели единоличное землеустройство, и притом в главной своей массе в немногих губерниях: из общего числа 241 тыс. дворов, принявших законченные работы этого рода, приходится на губернии Московскую 43 тыс., Казанскую 36, Тульскую 24 тыс., затем идут губернии Владимирская, Харьковская, Пензенская, Воронежская, Ярославская, Рязанская и др.

Для выполнения работ по землеустройству мобилизованы весьма значительные силы: на 1912 г. по плану работ исчислено было более 2 200 землеустроителей, в том числе свыше 400 непременных членов, 735 земских начальников и свыше 900 землемеров; землемеров собственно для выполнения технических работ почти 6 000. Тем не менее, как видно из изложенных цифр, работы по землеустройству значительно отстают от ходатайств. По-видимому, параллельно с работами по землеустройству, которые ведутся земляными комиссиями, ведут разверстания и выделы, производимые крестьянами частным образом, при помощи вольнонаемных землемеров. Количество таких работ не поддается даже приблизительному учету; причины же, побуждающие крестьян обращаться к этому дороже стоящему и дающему далеко меньше гарантий способу, заключаются не только в недостатке в казенных землемерах и землеустроителях, но, по-видимому, и в излишней шаблонности казенного землеустройства, который не допускает менее радикальных форм землеустройства, — отчасти же, может быть, и в некоторой — впрочем, едва ли устранимой — сложности, а вместе с тем и длительности землеустроительного процесса.

Последним крупным событием в истории русского землеустройства является издание Положения о землеустройстве 29 мая 1911 года, которое вступило в действие с 15 октября того же года. По своему политическому смыслу Положение о землеустройстве и закон 14 июня 1910 г. о выходе из общины, по заявлению главноуправляющего землеустройством А. В. Кривошеина, «тесно и органически связаны между собой: Положение о землеустройстве дополняет этот закон, но оно шире раздвигает рамки приложения землеустроительных улучшений, упрощает и приближает к местам землеустроительный процесс и, главное, вводит более действительные и более практические способы устранения земельной неурядицы. Однако, эти два законодательных акта далеко не могут быть подведены под одну скобку: указ 9 ноября 1906 г. и закон 14 июня имели своей непосредственной целью разрушение общины, и операции землеустроительного характера затрагивались ими лишь попутно. Напротив, положение о землеустройстве выдвигает на первый план именно землеустроительные задачи, являясь, несомненно, серьезным, хотя во многом доступным критике, шагом к действительному улучшению условий крестьянского землевладения и хозяйства. Оно при этом «расширяет пределы землеустроительных действий, выводя их из границ крестьянских наделов на все пространство мелкого крестьянского владения»; объектом землеустройства становятся «все земли, принадлежащие, независимо от способа их приобретения, а) лицам, объединенным по владению этими землями в сельские и селенные общества и земельные товарищества, и б) лицам всех сословий, земельные владения которых в пределах уезда не превышают продельных размеров» мелкого землевладения. Положение «вовлекает в землеустроительный процесс даже крупные владения, если помимо этого землеустроительные цели не могут быть достигнуты». Затем, и внутри крестьянских и т. п. обществ Положение, «ввиду доказанной опытом невозможности базировать землеустройство на одном только добровольном согласии всех заинтересованных лиц, допускает землеустройство по ходатайству одной из заинтересованных сторон или определенной части владельцев и членов земельных обществ и товариществ». Землеустройство  по Положению 29 мая обнимает следующие операции: 1) выдел земель отдельным селениям сельских обществ (т. е. раздел общих многоселенных дач); 2) выдел земель выселкам и частям селений; 3) выдел отрубных участков отдельным членам обществ; 4) полное разверстание целых обществ на отрубные участки; 5) уничтожение черезполосности с прилегающими владениями; 6) разверстание к одним местам земель разного владения; 7) раздел угодий общего пользования крестьян и частных владельцев, и 8) отграничение от смежных владений, если оно необходимо для целей землеустройства. Раздел многоселенной дачи производится по выраженному простым большинством голосов требованию каждого из участвующих в ней селений; выдел земли под выселки — по требованию одной пятой части домохозяев, а в селениях более чем с 250 дворами — 50 домохозяев; выдел отрубных участков отдельным общественникам вне общего передела и полное разверстание на отрубные участки — на тех же основаниях, какие были установлены законом 14 июня 1910 г., причем несогласному меньшинству предоставляется получить землю в отдельном участке и сохранить ее в общинном владении. Разверстание признанной вредной черезполосности с посторонними владельцами производится по требованию каждой из сторон; если к разверстанию требуется привлечь земли, не находящиеся в непосредственной черезполосности, то это возможно лишь по предварительном образовании общей дачи разверстания, для чего требуется согласие более половины общего числа владельцев (в том числе не менее двух третей домохозяев, участвующих в общинном пользовании), владеющих притом более чем половиной подлежащих разверстанию земель. Требуемый для осуществления разверстаний обмен по отношению к ряду угодий допускается лишь с согласия их владельцев; таковы усадебные земли, отрубные владения, поименованные в Положении особенно ценные угодья и «вообще угодья исключительной, по местным условиям, ценности и важности». Уравнение ценности образуемых при разверстании участков достигается — при не достижения добровольного соглашения — путем зачета лучших земель за худшие в соответственно уменьшенном размере, причем, однако, зачет угодий разного рода допускается лишь при невозможности устранить иначе вредную черезполосность; уравнение при помощи денежных приплат допускается лишь с согласия заинтересованных лиц или обществ; принудительно — лишь при невозможности устранения иным путем вредной черезполосности, по особым Высочайшим указам. Исполнение всех действий как по землеустройству в собственном смысле слова, так и по проверке и установлению межевых границ, объединено в землеустроительных комиссиях, которые «не только будут выполнять техническую сторону землеустройства, но и разрешать все возникающие при этом споры, не исключая и граничных». Состав комиссий, установленный указом 4 марта 1906 г., подвергся некоторым изменениям. В состав уездных комиссий включен четвертый член от крестьян — выборщик от волости, до которой относится данное дело, исключены податной инспектор и представитель удельного ведомства. В губернской комиссии число членов   от земств с шести уменьшено до двух, в том  числе один — из надельных крестьян; исключены управляющие казенной палатой и отделением Крестьянского банка, но зато включен председатель суда, — таким образом, в соответствии с юридическим, в значительной мере, характером функций губернской комиссии, значительно ослаблены элементы выборный и административный и существенно усилен судебный. В связи с изложенным выше, комиссиям предоставляется право производить юридическое отграничение и возобновление границ, когда это связано с землеустройством, а исполняемым при самом землеустройстве межевым действиям придается значение государственного межевания. Постановлениям комиссии придается сила судебных решений, а выдаваемым на основании таких решений документам — значение крепостных документов, но зато комиссиям предписывается определенный порядок производства дел, и установляются формы, приближающиеся к судебным обрядам, а в видах возможно полного выяснения прав и интересов сторон установлен сложный порядок производства в подготовительной стадии, на местах, включающий двукратное предъявление проектов населению; центральной фигурой в этой стадии остается землеустроитель, но выполнение известных функций процессуального характера возлагается и на землемера. В  отношении допускаемых способов и приемов землеустроительное положение страдает той же чрезмерной прямолинейностью. Ставя задачей землеустройства «разверстание отдельных владений к одним местам в правильных   и точных   границах, Положение и изданные в развитие его «наказы» и «временные правила землеустроительной техники» в качестве минимума технических требований ставят отвод отдельного владения «сплошными отрубами, особо по каждому роду угодий», и даже такой способ устройства допускают лишь при «невозможности» образования отрубов, обнимающих все виды угодий. В отличие от ранее действовавших правил, Положение и дополняющие его правила не предусматривают оставления в общем владении каких бы то ни было угодий — выгонов, леса и т. п. Допуская при общинном владении выдел отдельных домохозяев и переход на отруба части членов общества, Положение для подворных владельцев знает лишь полное разверстание целого общества и не предусматривает перехода на отруба части домохозяев. Разверстание чрезполоспости допускается лишь как придаток к отрубному разверстанию крестьянских земель, в раздел общих крестьянских дач допускается не иначе, как при условии одновременного выдела к одним местам домохозяев, «укрепивших» за собой общинную землю. Крайне радикальное в смысле способов землеустройства, Положение, в отличие от германского землеустроительного законодательства, совершенно не связывает землеустройство с теми земельными улучшениями, планирование и выполнение которых является существенным элементом германского и в особенности западногерманского землеустройства.

Литература: Статьи Abbau, «Gemeinheltsteilung» и «Zusammenlegung der Grundstucke» в «Hand wört der Staatwiss.»; статья Meitzen'а, «Agrarpolitik» в Schonbergs «Handtmch der politisch. Oekon.»; Schlitte, «Zusammenlegung der Grundstücke» (Leipz. 1886); Buchenberger, «Agrarwesen und Agrarpolitik», Bd. 1; Билимович «Германское землеустроительное законодательство» (т. I. Киев, 1908 г.; его же, «Землеустроительные задачи и землеустроительное законодательство России» (Киев, 1907); его же, «Разбор положения о землеустройстве» (Киев. 1910); Кофов, «Крестьянские хутора на надельной земле» (2 тома. СПБ. 1905); его же, «Борьба с черезполосицей в России и за границей» (2-ое изд. СПБ. 1907); его же, «Русское землеустройство» (СПБ., 1914); Бруцкус, «Землеустройство и расселение за границей и в  России» (в Трудах И. В. Э. Общества за 1909 г. и отдельной брошюрой — СПБ. 1907); Герман, «Крестьянское землеустройство» (Москва, 1909); Обзоры «Землеустройство и земельная политика» в ежегодниках газеты «Речь» за 1912 и 1913 г. «Землеустройство» 1907—1910: «Обзор деятельности землеустроительных комиссий 1907— 1911» (Издание Главного Управления Землеустройства и Земледелия, СПБ. 1911 и 1912).

А. Кауфман.