Белоруссы

Белоруссы, народ русского племени, численность которого превышает 8 миллионов человек (по Карскому в 1903 году 8 371 961 в Европе, по Нидерле в конце 1900 года всего 6 200 тысяч). В настоящее время белорусами заняты большая часть Витебской губернии (уезды велижский, витебский, городокский, лепельский, люцинский, невельский, полоцкий, режицкий, себежский), незначительная часть Курляндской (в иллукштском уезде), часть Ковенской (новоалександровский уезд), большая часть Виленской губернии (за исключением частей троцкого, лидского, виленского и свенцянского уездов), половина Гродненской губернии (новогрудский, слонимский, волковыский, восточная часть белостокского, сокольский и гродненский уезды, а также северная полоса пружанского уезда), августовский уезд Сувалкской губернии, почти вся Минская губерния (за исключением юго-западной части пинского уезда и части мозырского уезда к югу от Припяти), вся Могилевская губерния, северная часть Черниговской губернии (уезды городнянский, новозыбковский, стародубский, мглинский, суражский и северо-восточная часть новгород-северского уезда), западная окраина Орловской губернии (части уездов трубчевского и брянского), несколько самых западных волостей Калужской губернии (в уездах жиздринском и масальском), почти вся Смоленская губерния (за исключением восточных уездов - сычевского и вяземского), южная полоса нескольких уездов Тверской губернии (ржевского, осташковского и зубцовского) и южная часть нескольких уездов Псковской губернии (торопецкого, великолуцкого и опочецкого). Территория, занятая белорусами, представляет в большинстве своем малонаселенную болотистую равнину, покрытую густыми лесами и пересеченную сильно разливающимися весной реками. Почва этой равнины, в общем, мало плодородна; болота, трясины, весной разливы, осенью непролазная грязь затрудняют сношения между населением и поддерживают в Белоруссии, особенно в южной части (близ Пинских болот), первобытные отношения. Область, занятая ныне белорусами, лежала в стороне от наблюдений греческих и римских историков, и, кажется, только до Геродота (V век до Рождества Христова) дошли какие-то смутные известия о реке Припяти и стране невров, которые должны были обитать здесь. При начале русской истории в области, занятой ныне белорусами, обитали дреговичи (между Припятью и Западной Двиной), кривичи (в верховьях Западной Двины, Волги и Днепра), радимичи (по реке Сожу); эти племена целиком или частью (кривичи) образовали предков белорусского народа, причем особенности белорусского языка заставляют предполагать смешение русских племен с какими-то ляшскими. «В эпоху общерусской жизни и сейчас по распадении русского праязыка на говоры дреговичи и радимичи жили в непосредственном соседстве с польскими племенами и, конечно, могли с ними пережить некоторые общие явления языка. Третья ветвь, вошедшая в состав белорусской народности, полоцкие и смоленские кривичи, несомненно, отличались от дреговичей и радимичей; но и они перед своим движением на Западную Двину, а оттуда к Смоленску жили по соседству с полянами, древлянами и дреговичами, и поэтому некоторые явления языка могли пережить вместе; затем они поселились поблизости к дреговичам и радимичам, занявшим места от них к югу, постоянно были с ними в сношениях, вследствие чего опять развивали те черты языка, которые диалектически получили начало еще в конце общерусской жизни» (Карский). Некоторые диалектические особенности, легшие в основание белорусского языка и разделяемые им или с малорусскими, или с южно-великорусскими говорами, должны относиться уже к эпохе общерусского языка. Таковы переход г в h, начало аканья, развитие в известных случаях из у неслогового ў и т.д. В эпоху единства западнорусской группы наречий произошли некоторые более поздние явления, составившие особенности белорусского языка: таковы были обращение твердого л перед согласными и в конце слов в ў, начало отвердения звуков ж, ч, ш, щ, развитие сочетания дж в ж, (вѝджу, уроджáй), удвоение согласных в известных сочетаниях (свиння, зéлле), отвердение губных в конце слов и перед j (сем, бъю) и др. По мнению Карского, все главнейшие особенности современных белорусских говоров в большей или меньшей степени сложились не позже XIII века. Дальнейшее обособление от общерусской жизни, которое содействовало выработке самостоятельного белорусского языка, было вызвано историческими судьбами племен, образовавших белорусский народ. С половины XIII века они, одно за другим, подчиняются литовским князьям (Миндовгу, Гедимину, Ольгерду), так что к концу ХIV века все области, занятые древними радимичами и дреговичами, оказываются уже в обладании Литвы. Центром литовского государства становится Вильна, белорусское влияние на быт и государственную жизнь княжества очень сильно, и во 2-ой половине ХIV века западнорусский язык получает официальное употребление в администрации и законодательстве Литовского княжества. К этому времени относится появление в литературных памятниках термина Белая Русь (Weizze Reuzzen, у немецких писателей ХIV века, Alba Russia у пишущих на латинском языке). По мнению академика В. И. Ламанского («Живая Старина» 1891, стр. 245-250), это было общеупотребительное живое народное выражение, существовавшее уже в половине XIII века. В ХV веке, во время Ивана III, это название входит и в московские документы. В современном быту белорусы не знают этого названия. Близкое соприкосновение с литовцами оставило свой след в белорусском языке в виде некоторых заимствованных из литовского языка слов. Позже началось влияние польского языка, которое с 1886 года, со времени соединения Литвы с Польшей, шло рядом с влиянием политическим. После Люблинской унии (1569) усиливается процесс полонизации населения, подкрепленный еще церковным объединением на почве религиозной унии (1596 Брестской унии). Белорусский язык становится чужд духовенству и высшим классам, которые говорят и пишут по-польски или по-латыни. В 1696 году сейм делает постановление о введении в администрацию польского языка вместо русского, который был признан официальным языком суда и управления еще Литовским статутом (1588): именно, на белорусском языке, а «не иншим езыком и словы» должен был вести дела земский писарь. Таким образом, с начала XVIII века процесс полонизации пошел еще более быстро, и даже после разделов Польши, передавших Белоруссию России, еще в начале XIX века край считался польским, и само правительство (даже в лице Новосильцова, разгромившего виленский университет) находило необходимым признавать здесь польскую школу. Крутой поворот от этой политики начинается со времени уничтожения унии (1839), а после польского восстания 1863 года Белоруссия вводится в систему обрусения с ограничительными мерами по отношению к «лицам польского происхождения». Уже с конца 30-ых годов все обучение в народной школе стало производиться на русском языке; польское национальное влияние ограничилось только воздействием на крестьянское население со стороны единственного местного культурного класса, помещиков, в громадном большинстве своем поляков, тогда как наезжее чиновничество и полиция русского происхождения оставались чужды населению. Вследствие этого, великорусское влияние сказывалось главным образом в областях, примыкающих к территории великорусских говоров, то есть в восточной и северной частях Белоруссии, где население православное. С другой же стороны, белорусы - католики (преимущественно на западе) оставались под непосредственным влиянием польской культуры. В 1867 году печатание белорусских произведений было воспрещено, но это только задержало развитие белорусского национального движения, пробудившегося под влиянием романтизма начала XIX века, но не прекратило его. Дело в том, что литературная традиция на белорусском языке не прекращалась, и еще в конце XVIII века вышло несколько духовных книг на этом языке («Казання коштом Францишка Владислава Чарнецкого», Луцк, 1798; «Пролог», Супрасль, 1791; «Беседы парохиальныя», Почаев, 1789; «Песни Давида пророка и царя», Почаев, 1798). Среди «филаретов», студенческого кружка в виленском университете, во главе которого стоял Адам Мицкевич, были люди, знавшие белорусский язык и слагавшие на нем стихи и песни (например, Чечот). Подобно «украинской школе», в польском романтизме возникает «белорусская» (Богдан Залеский, Гощинский и др.), и интерес к языку и быту населения Белоруссии пробуждается. Среди польского помещичьего класса большой популярностью пользуется комическая переделка «Энеиды» на белорусском языке, составленная в 90-ых годах XVIII столетия неизвестным автором и сделавшаяся к 40-м годам XIX столетия уже почти народным произведением (о ней см. статью Е. Ф. Карского, «Белорусская Энеида наизнанку. С приложением текста сохранившихся отрывков», XVIII т. Сборника Харьковского Историко-Филологического Общества за 1908 г.). В ту же пору выходит в Париже на польском языке книжка эмигранта Рыпинского «Белоруссия. Несколько слов о поэзии простого народа этой нашей польской провинции» (1840), где напечатан ряд стихотворений латинским шрифтом на белорусском языке. Появляется целый ряд польских писателей, которые собирают белорусские песни или сами сочиняют их для народа. Таковы Чечот (1840), Дунин-Марцинкевич (1846, 1855, 1856, 1857, он перевел часть «Пана Тадеуша»), Даревский-Верига (перевод «Конрада Валленрода»), Викентий Коротынский (1858, приветствие императору Александру II по поводу его посещения Вильна).

В начале 60-ых годов в народе появляется множество прокламаций на белорусском языке, призывающих к борьбе с правительством; появляются брошюры и воззвания с противоположным направлением, наконец, среди крестьян ходят различные стихи религиозного содержания и т.д. Из запрещения 1867 года относительно печатания произведений на белорусском языке начинаются исключения в конце 80-ых годов. Русской азбукой печатаются стихи и переводы в «Минском Листке», «Северо-западном календаре» и т.д., появляются сочинения, преследующие религиозные и просветительные цели (о переселении, против водки) и т.д. Но все эти попытки носили характер инстинктивного нащупывания почвы для работы над национальным пробуждением масс и не сопровождались теоретическими обоснованиями права белорусского народа на родную литературу. Эту задачу попытался выяснить Бурачек-Богушевич, родоначальник современной белорусской поэзии, который в 1891 году издал в Кракове (2 издание в Петербурге, 1907) небольшой сборник белорусских стихотворений под заглавием «Dudka biełoruskaja». В предисловии автор обращается к читателям с убеждением, что «белорусский язык такой же человеческий и панский, как французский, немецкий или какой-нибудь другой. Неужели же нам можно читать и писать только на чужом языке?» Рядом с Богушевичем выступает Янко Лучина (Иван Неслуховский), автор нескольких стихотворений, печатавшихся с 1889 года, и сборника «Вязанка» (СПб., 1903). Благодаря усилиям этих писателей, национальное движение проникает в среду учащихся в средних учебных заведениях Минска, и здесь образуется кружок для изучения Белоруссии и разработки национального вопроса. Отсюда движение проникает в начале XX века и в высшую школу. В 1902 году в Петербурге возникает «Общество белорусского народного просвещения», которое издало в 1903-04 годах несколько сборников стихотворений на белорусском языке, не получивших широкого распространения в народе. Гораздо шире (см. «Kurjer Litewski» 1909 г., №95) распространились социалистические брошюры, изданные радикальной группой, объединившейся зимой 1902-03 годов под именем «Белоруской рэволюцыйной (позже, с конца 1903 года, - «социалистычной») громады». Волна политического движения 1904-1905 годов подняла и белорусское национальное возрождение: в съездах литовских партий в Вильне, автономистов-федералистов, участвовали и представители белорусской интеллигенции, выставляя требование культурно-национальной автономии, проводимое австрийской социал-демократией. На митингах проводились идеи белорусского национального объединения, которые привлекали массы приверженцев среди рабочих; возникает перед созывом первой Думы «Белорусский крестьянский союз», который посылает в Думу крестьянские приговоры с требованиями автономии и национальной школы. В 1905 году возникает «Общество изучения белорусского края в городе Могилеве», которое оказывается, однако, безжизненным, хотя встречает поддержку со стороны учебного округа. Гораздо более деятельным является возникшее 5 мая 1906 года общество «Загляне сонцэ и ў нашэ ваконцэ», которое ставит своей задачей «печатать и распространять в народе белорусские книжки и все, что касается Белоруссии». Это общество издало русской и латинской (польской) азбукой грамматику и букварь, первоначальную хрестоматию, рассказы о земле и небе, несколько сборников стихотворений, несколько книг по сельскому хозяйству и т.д. Оно устроило книжный склад для продажи книг на белорусском языке и о Белоруссии, выпустило серию видов Белоруссии и т.д. Не довольствуясь распространением изданий на родном языке, деятели белорусского национального возрождения приступили к изданию периодического органа. С сентября 1906 года начала выходить еженедельная газета «Наша доля», печатавшаяся для белорусов-католиков и православных двумя шрифтами: польским и русским. На шестом номере газета была закрыта вследствие неоднократных конфискаций ее номеров и заменена с ноября 1906 года тоже еженедельным органом «Наша Нива», который выходит и поныне и так же двумя шрифтами. Журнал «поставил себе задачей будить в белорусах сознание человека и гражданина, громко говорить об его нуждах и правах». Журнал получил широкое распространение в народных массах и имеет до 3 тысяч подписчиков, исключительно в рабочей и крестьянской среде. Он создал большой круг сочувствующих и корреспондентов: за три года существования «Нашей Нивы» в ней было напечатано 960 корреспонденций из 489 местечек и деревень Белоруссии, 246 стихотворений и т.д. За эти последние годы из числа белорусских интеллигентов выдвинулось несколько даровитых поэтов, сумевших найти доступ к сердцам простонародных читателей. Таковы, например, Янка Купала («Жалейка», 1908), Якуб Колас («Песьни-жальбы», 1910), Эдзюк, Будзько, Максим Богданович и др. Выдвинулись и публицисты: Антон Новина (Луцкевич), А. Власов. Таким образом, обнаружилась потребность расширить дело книгоиздательства, и в 1907 году в Минске возникло второе товарищество «Минчук», а недавно и еще одна культурная организация «Наша хата». Не прекращаются и настойчивые стремления к национализации народной школы и к созданию в Вильне научного центра для изучения Белоруссии; на случай открытия в Вильне университета белорусы домогаются учреждения в нем кафедры для изучения белорусского края и языка.

Литература: П. Н. Батюшков, «Белоруссия и Литва. Исторические судьбы северо-западного края» (1890). В. Е. Данилевич, «Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV ст.» (1896). Д. Багалей, «История Северской земли до полов. XIV ст.» (1882). М. Довнар-Запольский, «Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII ст.» (1891). П. Голубовский, «История Смоленской земли до начала XV ст.» (1895). Е. Ф. Карский, «Белоруссы», т. I-II. (1903-1911). А. Новина, «Белоруссы» (в книге «Формы национального движения в современных государствах», 1910). А. Новина, «Национальное возрождение белорусов» («Московский Еженедельник», 1909 №9). И. Святицький, «Видродженэ билоруського письменства» (Львив, 1908). D. Doroszenko, «Odrodzenie Białorusi» («Przegląd Krajowy», 1909, №3). «Верхнее Поднепровье и Белоруссия» 1905 (IX т. издания «Россия» А. Ф. Девриена). А. Погодин, «Белорусские поэты» («Вестник Европы», 1911, I). Ср. «Полесье. Библиографические материалы по истории и т.д. Полесья» (СПб., 1883).

Этнография. Благодаря бытовым особенностям, в которых складывалась жизнь белорусов, природе их страны, не допускающей широкого общения с культурным миром, отдаленности от общего культурного развития вследствие подчиненного положения, которое с древних времен занял белорусский народ, - в быту его сохранилось много чрезвычайно древних переживаний, особенно в Полесье. По словам А. К. Сержпутовского, «до самого последнего времени сюда слабо проникала городская культура, так что весь быть и уклад домашней и хозяйственной жизни сельского населения мало чем отличались от жизни его предков в XIV-XV столетии» («Земледельческие орудия белорусского Полесья», в I томе «Материалов по этнографии России», 1910). Некоторые из поверий белорусов поражают глубокой стариной, языческой древностью, забытой в других краях России. Так, нравственная обязанность убивать змей, будто бы лежащая на человеке, мотивируется тем соображением, что змеи, греясь на солнце, сосут его и этим уменьшают за лето. В различных местах Белоруссии еще замечаются пережитки культа деревьев (см. статью Довнар-Запольского в «Живой Старине», III, 422), почитания душ предков и т.д. В силу этой своей старины белорусский народный быт издавна привлекал внимание этнографов, как русских, так и польских, и народные песни, предания и обычаи белорусов изучены и собраны во множестве трудов. Библиография их и общий обзор представлены А. П. Пыпиным, «История русской этнографии» (т. IV, «Белоруссия и Сибирь», 1892) и Е. Ф. Карским, «Белорусы», т. I, 1903 (здесь приведены и другие библиографические пособия).

Этнографические описания Белоруссии начинаются с конца XVIII века (Ф. Мейер) и начала XIX века (поляк Szydłowski), но более серьезные сборники белорусского фольклора появляются только в 40-х годах. Это, прежде всего, сборники Яна Чечота («Piosnki wieśniacze z nad Niemna j Dźwiny», 1844 и 1846), графа E. Тышкевича («Opisanie powiatu Borysowskiego», 1847) и описание белорусской свадьбы у Терещенки («Быт русского народа», ч. II, 1848). В 50-х годах появляется несколько записей песен, описаний обрядов и т.д., но особенное оживление в области изучения быта и языка белорусов начинается с 1863 года, когда из-за края началась культурная и политическая борьба между русским правительством и польским помещичьим классом, считавшим Белоруссию своим культурным завоеванием. Таким образом, с обеих сторон делаются усилия изучить и описать край. В 1866 году выходит в свет издание ред. «Виленского Вестника» в виде I выпуска «Сборника памятников народного творчества в северо-западном крае», в «Виленском Вестнике» (1867) печатаются народные песни в записи Н. Руберовского и т.д., а в 1871 году выходит обширный сборник П. Безсонова: «Белорусские песни, с подробными объяснениями их творчества и языка, с очерками народного обряда, обычая и всего быта». Год спустя, в 1872 году, появляются «Труды этнографическо-статистической экспедиции в западнорусский край», П. П. Чубинского, где 7 том посвящен белорусским уездам. В 1874 году появляется в виде нового, дополненного издания «Сборник белорусских пословиц, составленный И. И. Носовичем», и в 1873 году в его же записи «Белорусские песни» (Записки Императорского Русского Географического Общества по отделению этнографии, V). Из дальнейших крупных трудов по белорусской этнографии следует назвать З. Радченко, «Гомельские народные песни» (Записки Географического Общества по отделению этнографии, т. XIII, 1888), «Podania białoruskie, zeberane przez W. Weryho, poprzedzon wstępem przez I. Karłowicza (1889), E. Orzeszkowa, «Ludzie i kwiaty nad Niemnem» (журнал «Wisła», 1888-1891; в этом журнале и позже, и перед тем ценные белорусские материалы). В. Н. Добровольский, «Смоленский этнографический сборник», ч. I-IV, 1891-1903 (богатейший сборник всевозможного этнографического материала по Белоруссии). П. В. Шейн, «Белорусские песни» (Записки Императорского Русского Географического Общества по отделению этнографии, 1873, т. V); П. В. Шейн, «Материалы для изучения быта и языка русского населения северо-западного края», 3 громадные тома, 1887-1902 («Сборник» Академии Наук, т. 41, 51, 57, 72). Н. Я. Никифоровский, «Очерки простонародного житья-бытья в Витебской Белоруссии и описание предметов обиходности» (1895); его же, «Простонародные приметы и поверья. Собрал в Витебской Белоруссии Н. Я. Никифоровский» (1897). Е. Р. Романов, «Белорусский Сборник», 6 выпусков (1886-1901). М. Federowski, «Lud białoruski na Rusi Litewskiej. Materyały do etnografii słowiańskiej, zgromadzone w latach 1877-1891», 3 громадные тома (1897-1903), изданные Краковской Академией Наук. Ценность этого сборника определяется особенно тем, что он исчерпывает этнографический материал в наименее исследованной, западной католической части белорусов.

А. Погодин.