Эпоха мирового кризиса. XV. Финляндия

Эпоха мирового кризиса.  XV. Финляндия (ср. XLIII, 701 сл.). По официальным данным, население Финляндии составляло в 1935 г. около 3 600 000 чел.; 20%  населения было сосредоточено в городах, 80 % — в деревне. По роду занятий население распределялось в 1930 г. следующим образом: 59,6 % было занято в промышленности и кустарных промыслах, 4,3 % — в торговле, 3,8% — в транспорте. На все прочие занятия (служащие государственных и коммунальных учреждений, служители культов и т. д.) приходилось 15,5% населения. По национальному составу население распределяется так: финны — 88,4%, шведы — 11,1%, русские — 0,15%, прочие — 0,35%. Через всю историю современной Финляндии проходит борьба шведского меньшинства, составляющего почти девятую часть населения страны, за сохранение своих национальных и языковых прав, а равно позиций, занятых в общественной и государственной жизни, против агрессивного финского шовинизма.

В течение нескольких лет, предшествовавших возникновению экономического кризиса, почти вплоть до 1928 г. Финляндия переживала промышленное оживление. С 1924 по 1928 г. валовая продукция финляндской промышленности выросла почти на 50%. На положении деревни эта благоприятная конъюнктура, как будет видно ниже, отразилась в меньшей степени.

Внутри страны период относительной стабилизации капитализма ознаменовался усиленной взаимной грызней в лагере буржуазии и частыми сменами финляндских кабинетов. В декабре 1926 г., в результате утраты буржуазной коалицией поддержки шведов, недовольных финизаторским курсом правительства, а также вследствие разлада среди аграрной партии, отражавшего брожения среди крестьянства, вызванные неизжитыми последствиями ряда неурожайных годов, разлада, приведшего к тому, что аграрии стали голосовать против избранного с их же участием правительства, — к власти впервые в послевоенный период пришло социал-демократическое правительство во главе с Таннером. Во внутренней политике продолжалась прежняя линия преследований революционного рабочего движения. Финские социал-демократы усиленно старались выслужиться перед буржуазией, всячески подчеркивая свою готовность выполнить ее волю. Во внешней политике социал-демократическое правительство придерживалось антисоветских установок прежних финляндских кабинетов.   Начатые в 1926 г. по инициативе советского правительства переговоры о заключении пакта о ненападении были в 1927 г. односторонне прерваны финляндским правительством. В вопросах Лиги наций, в которой Финляндия все годы, начиная со времени своего вступления в Лигу (1920), была застрельщиком борьбы против СССР, — правительство продолжало прежнюю антисоветскую линию. Не удовлетворяясь проектом финансовой помощи так называемым «угрожаемым в географическом отношении странам» и другими антисоветскими начинаниями, социал-демократическое правительство, в лице социал-демократического министра иностранных дел Войонмаа, выступило в 1927 г. с резко заостренным против СССР дипломатическим документом. Речь идет о письме Войонмаа на имя генерального 4 секретаря Лиги наций с предложением об объявлении априори агрессором государства не члена Лиги наций в его столкновении с государством-членом Лиги. В ту пору, когда СССР не входил в состав Лиги наций и когда антисоветские силы в империалистических странах стремились превратить ее в орудие создания антисоветского блока, инициатива финляндского социал-демократического министра носила характер, явно направленный против СССР.

Социал-демократическое правительство Финляндии просуществовало всего год. С.-д. партия прибегла к маневру — выдвинула ряд демагогических требований о повышении имущественного налога, понижении некоторых таможенных пошлин и т. д., чтобы выйти в декабре 1927 г. в отставку. Этой демагогией финские социал-демократы хотели «спасти лицо» — поднять свой престиж в глазах социал-демократических рабочих, которые выражали открытое возмущение всей политикой социал-демократического кабинета, в особенности фактом принятия Таннером в мае 1927 г. традиционного парада, посвященного годовщине вступления белых войск в Гельсингфорс в 1918 г. после удушения пролетарской революции.

В 1929 г. Финляндия уклонилась от принятия советского предложения о присоединении к так называемому московскому протоколу, по которому Польша, Румыния и Прибалтийские государства обязались в своих отношениях с Советским Союзом ввести досрочно в действие пакт Келлога об отказе от войны как орудия национальной политики. Однако, в последующие годы, перед лицом возросшего международного удельного веса СССР, роста его политической, хозяйственной и военной мощи, в условиях ухудшения международного положения самой Финляндии, вызванного развитием экономического кризиса и фашистским разгулом в стране (о чем речь будет ниже), финляндское правительство согласилось на некоторые мирные предложения СССР. Так, например, оно возобновило прерванные в свое время переговоры о заключении гарантийного пакта и подписало с советским правительством в январе 1932 г. договор о ненападении и нейтралитете. В 1934 г. этот договор был продлен действием на 10 лет. В 1933 г. Финляндия присоединилась к заключенной в Лондоне по инициативе СССР конвенции об определении агрессора.

Следует отметить, что еще до развития экономического кризиса и начавшегося роста фашистского движения, финляндское правительство вело наступление против революционных рабочих организаций и, в первую очередь, против объединения финляндских профсоюзов и арестовало его левое руководство. Однако, в условиях начавшегося экономического кризиса легальные формы фашизации страны финансовую буржуазию Финляндии удовлетворить не могли, и она открыто пошла на развязывание фашистского движения.

Экономический кризис начался в Финляндии еще в конце 1928 г., раньше, чем во всем остальном капиталистическом мире. Кризис поразил финляндскую экономику особенно сильно. Объясняется это большой зависимостью Финляндии от внешних рынков, поскольку лес, вывоз которого составляет подавляющую часть экспорта страны, играет существеннейшую роль в экономической жизни Финляндии. Снижение мировых цен на лес и падение спроса на лесные товары резко обострили развитие экономического кризиса в Финляндии Выход на мировой рынок советского леса — главного конкурента финляндских лесоэкспортеров — был использован финскими капиталистами для антисоветской агитации и прямых обвинений по адресу СССР в причастности к постигшим Финляндии хозяйственным невзгодам.

Экономический кризис вызвал в Финляндии активизацию фашистских элементов, поставивших основной своей целью разгром революционного рабочего движения и нанесение удара растущему влиянию коммунизма. Без этого финляндская буржуазия не мыслила себе обеспечение условий для неограниченной эксплуатации трудящихся масс. Фашисты приступили спешно к мобилизации всех реакционных авантюристических сил внутри страны. Во внешней политике они начали ориентироваться на скорейшую реализацию давнишних антисоветских замыслов финской буржуазии, видя в войне против СССР радикальный выход из охватившего страну экономического кризиса, выход из всех раздирающих ее противоречий. Разгром рабочего движения и мыслился как одно из средств укрепления тыла для всеобъемлющей подготовки страны к войне и, в первую очередь, к интервенции против СССР.

Фашистское движение, или, как оно стало называться, «папуасское», по имени местечка Лапуа — одного из кулацких районов в Эстерботнии, ставшего главным очагом фашизма, — субсидировалось совершенно открыто финансово-лесопромышленными магнатами Финляндии. Начатое фашизмом наступление на рабочий класс скоро (уже в 1930 г.) привело к разгону профсоюзов и профобъединения, являвшихся сильнейшими массовыми организациями финляндского пролетариата, аресту сеймовой фракции социалистических рабочих и мелких земледельцев в составе 23 депутатов, к изданию серии чрезвычайных «законов против коммунистов» (под коммунистами правительство разумело все левые элементы), словом, к полному разгрому всего левого рабочего движения и открытому фашистскому террору. Усиление фашизма ознаменовалось резким ухудшением отношений между Финляндией и СССР. Лапуасские элементы стали усиленно провоцировать конфликты на финско-советской границе. В частности, лапуасцы начали широко практиковать насильственные переброски в СССР финляндских революционных рабочих. Осенью 1930 г. была сделана даже попытка перебросить в СССР бывшего президента Финляндии Стольберга, с целью убийства его на советской территории. Зачинщики провокации намеревались использовать этот факт как повод к войне против СССР. Вдохновителем и организатором этих, закончившихся, к счастью, неудачей, планов был тогдашний начальник генштаба Финляндии полковник Валлениус, которого после этого правительство вынуждено было снять с поста. Финляндская печать, и раньше не отличавшаяся особой объективностью в отношении СССР, стала источником систематических кампаний лжи и клеветы по адресу Советского Союза. Наряду с Ригой и Варшавой Гельсингфорс становился центром антисоветских небылиц, снабжавшим мировую печать враждебной СССР информацией. Финская пресса, в особенности фашистская, активно включалась в любую кампанию, направленную против СССР, — будь то по вопросу о «принудительном труде», кутеповщине и т. д. Фашизирующаяся Финляндия стала играть активную роль в сколачивавшемся против СССР блоке государств, зачинщиков «крестового похода» против первой в мире республики трудящихся. Нет поэтому ничего удивительного в том, что на процессе «Промпартии» в конце 1930 г. подчеркивалась серьезная роль, которую империалистические державы отводили Финляндии в деле подготовки антисоветской войны, и отмечалось значение Финляндии в качестве «классической страны» по   провоцированию пограничных  инцидентов с СССР.

Как только начала ослабляться острота экономического кризиса и почувствовались первые признаки перехода его в депрессию особого рода, финляндским капиталистам стало казаться, что главные задачи по «искоренению коммунизма», которые они поставили перед папуасским движением, — а именно, разгром легального рабочего движения и доведение зарплаты пролетариата до голодного уровня, — достигнуты. Интерес их к лапуасскому движению стал заметно пропадать. Своими погромными методами лапуасцы подрывали международный авторитет Финляндии и дискредитировали ее вовне — в Англии и некоторых других странах буржуазной демократии, в кредитах которых финский капитал весьма нуждался. Между тем события в Финляндии, разгул папуасских элементов — отрицательно влияли на кредитоспособность страны и устойчивость ее валюты. Орган финляндских торгово-промышленных кругов «Кауппалехти» в этот период прямо заявлял, что «крайне запутанное внутреннеполитическое положение вредно отзывается на валюте Финляндии». Внутри страны авантюризм и открытое стремление папуасских вождей к захвату власти, особенно проявившиеся во время путча, организованного ими в местечке Мянтселе, недалеко от Гельсингфорса, в начале 1932 г., стали отпугивать от них некоторую часть буржуазии. Ценность лапуасцев в глазах финских капиталистов уменьшалась еще и вследствие того, что у них явно отсутствовала серьезная массовая база, так как шедшие за ними массы разочаровывались в их демагогических лозунгах. Идеи народного фронта, объединения всех сил для борьбы с фашизмом все глубже проникали в толщу трудящегося населения Финляндии. Склонность некоторых горячих голов в финляндской деревне, под влиянием резкого недовольства существующим режимом, принять всерьез папуасскую демагогию довела до попытки крестьянского восстания в Нивала осенью того же 1932 г., попытки, которая поселила серьезную тревогу в лагере буржуазии, обнаружив всю опасность развязывания активности народных масс. Совокупность этих причин и привела к тому, что финская буржуазия стала склоняться к идее легальной фашизации государственной жизни, предпочитая ее открытой фашистской диктатуре. Эту задачу и должен был выполнить пришедший к власти в декабре 1932 г. коалиционный кабинет во главе с правым прогрессистом Кивимяки, просуществовавший до сентября 1936 г., т. е. около 4-х лет, — срок,  кстати сказать, в финляндских условиях рекордный. Последний период пребывания у власти правительства Кивимяки совпал с большими изменениями в финляндской экономике, на которых следует остановиться подробнее.

Как уже отмечалось, преобладающую роль в Финляндии играет лесное хозяйство, а в промышленности ее — те отрасли, которые заняты переработкой лесного сырья: лесопильная, фанерная, бумажная и целлюлозная. Это объясняется наличием в стране, помимо значительных лесных богатств, еще и дешевой водной энергии, удобных речных и озерных путей сообщения, а также выгодным приморским положением страны. Лесная промышленность работает в основном на экспорт, давая вместе с отраслями, занятыми выработкой производных продуктов — фанеры, бумаги и целлюлозы — около 85% всего финляндского вывоза. Такая большая зависимость экспорта страны от леса и его производных продуктов составляет слабое место финляндской экономики и давала всегда себя остро чувствовать в периоды экономических кризисов. В  особенности Финляндии это остро почувствовала во время последнего кризиса. Примерно с 1933- 1934 г. началось, оживление в финляндской промышленности, которое продолжается и поныне, выражаясь, в частности, в росте промышленной продукции и увеличении внешнеторгового оборота. Выросли золотые и валютные резервы страны. Значительно увеличились капиталовложения в промышленность, жилищное строительство и т. д. Безработица сократилась. Но, несмотря на эту благоприятную конъюнктуру, деловые круги Финляндии не скрывают своего беспокойства. Особенно сейчас, в условиях начинающегося в США экономического кризиса, они опасаются, что и в Финляндии на смену нынешней высокой конъюнктуре придет экономический кризис, еще более тяжелый, чем недавно пережитый, последствия которого все еще сказываются в экономике страны. Этим и объясняется озабоченность,  которая сильно сквозит в высказываниях экономической прессы. Так, например, упоминавшийся уже выше орган финляндских торгово-промышленных кругов «Кауппалехти» еще в номере от 8 июня 1937 г. писал: «То обстоятельство, что рост производства в промышленности внутреннего рынка в первом квартале этого года (13%) был больше, чем в эк-портной (4 %), можно было бы при обычных условиях считать признаком того, что подъем конъюнктуры приближается к концу (стоит только  вспомнить прежний период подъема) ...На рынке лесоматериалов еще не наблюдается признаков беспокойства, хотя этой весной и наблюдалось некоторое ослабление». Финляндские капиталисты не закрывают глаз на симптомы, свидетельствующие о том, что благоприятная конъюнктура близится к концу. Так, например,  осенью 1937 г. экономическая печать с большой озабоченностью отмечала, как один из серьезных в этом отношении признаков, факт уменьшения вывоза леса за первое полугодие 1937 г. по сравнению с первым полугодием прошлого года почти на 100 000 стандартов (226 000 вместо  322 000).

Деловые круги Финляндии сознают относительность переживаемого  страной промышленного оживления, понимают, что оно коренится в факте ведущейся агрессивными государствами подготовки к новой мировой империалистической войне, раскаты которой уже начались на полях Китая и Испании, в факте повышенного  спроса на некоторые товары экспортного лесного сырья Финляндии, имеющие военное значение. На первом месте здесь  стоит экспорт целлюлозы, идущей на изготовление взрывчатых веществ. Характерно, что в то время, и экспорт круглого леса, и пиломатериалов остается относительно стабильным, вывоз древесной массы и главным образом, целлюлозы испытывает бурный рост. Так, например, уже в 1935 г. экспорт этих продуктов удвоился по сравнению с докризисным 1928 г.

Увеличенный спрос на лес и лесопродукты, а равно рост цен на них на мировом рынке привели к значительному улучшению экономического положения Финляндии. В результате решительного нажима широких масс трудящегося населения, лесным и прочим магнатам страны пришлось пойти еще в 1936 г. на рост заготовительных цен на лес, который привел к улучшению положения собственников леса, в том числе и к частичному улучшению для средних и даже мелких крестьян-лесовладельцев. Финские капиталисты вынуждены были затем пойти на удовлетворение настоятельно выдвинутых рабочим классом требований об увеличении зарплаты, требований, активно подкрепленных развернувшейся по всей Финляндии в начале 1937 г. волной забастовок. Последние закончились почти повсеместно победой рабочих.

Все это, однако, в очень малой степени улучшило положение широких масс рабочего класса и крестьянства. Уровень заработной платы финских пролетариев всегда являлся, по признанию финляндской с.-д. партии, минимальнейшим в Европе. Финская социал-демократическая печать вычислила, что за годы экономического кризиса, с 1928 по 1932, заработная плата индустриальных рабочих снизилась на 38%. Еще больше упала зарплата лесных и сельскохозяйственных рабочих. Дневная заработная плата сельскохозяйственного рабочего с 27—28 финских марок в 1929 г. уменьшилась до 8—12 фин. марок в 1933 г. (финская марка по нынешнему курсу составляет 11,68 коп.). Далее и сейчас в Финляндии безработица, хотя и сильно сократилась по сравнению с годами экономического кризиса, далеко все же не исчезла. По официальным данным она составила, например, в октябре 1936 г., 3 097 чел. по сравнению с 9 739 чел. в октябре 1935 г. Нужно учесть, что ввиду отсутствия в Финляндии страхования от безработицы и отсутствия поэтому государственной регистрации безработных, к официальным данным следует относиться с большой осторожностью, поскольку они стремятся затушевать истинное положение вещей.

Положение крестьянства также сильно ухудшилось в годы экономического кризиса, который задел деревню не в меньшей степени, чем город. Сужение внутреннего рынка, резкое сокращение финляндского экспорта и падение цен на вывозимые продукты — все это привело к обострению аграрного кризиса.

Следует учесть, что положение в финляндской деревне стало ухудшаться еще до начала экономического кризиса на почве участившихся в стране неурожаев. Об этом ухудшении может свидетельствовать факт прогрессирующего падения доходности крестьянских хозяйств. Составляя в 1925 г. 5,8%  по отношению к стоимости средств производства, доходность сельского хозяйства стала последовательно из года в год скатываться вниз и упала в 1930 г. до 2,8%, т. е. уменьшилась более чем вдвое.

Финляндия насчитывала к началу экономического кризиса в 1929 г. 285 390  хозяйств, которые, согласно официальных данных (ежегодник за 1937 г.), распределялись по размерам землевладения следующим образом:

Таким образом, и официальная статистика рисует Финляндию, как страну с преобладающим мелким и средним землевладением.

Из 285 тысяч с лишним финляндских хозяйств около 3/4, т. е. примерно тысяч 200, не могут прокормиться своим хлебом. Только 15 тысяч кулацких хозяйств продают хлеб на рынок, стимулируемые к этому высокими пошлинами на хлеб, правительственными премиями и т. д. Нужно отметить, что Финляндия никогда не была страной, обеспечивающей себя собственным хлебом. Объясняется это тем, что она по преимуществу является страной аграрно-индустриальной с высокоинтенсивным сельским хозяйством, но только животноводческого направления. Продукция животноводства составляет около 60% всей сельскохозяйственной продукции страны. Продукты молочного животноводства — масло и сыр — дают около 10 % финляндского экспорта. Почти половина крестьянских хозяйств Финляндии на имеющихся у них участках или вовсе не имеют годной для обработки земли, — и крестьяне вынуждены наниматься к помещикам и кулакам на сельскохозяйственные работы и на лесозаготовки, — или имеют такой клочок земли, который создает только фикцию независимого крестьянского хозяйства. Изданный в 1922 г. закон, автором которого являлся нынешний финляндский президент Каллио, закон, известный поэтому под названием Lex Kallio (закон Каллио), предусматривал «колонизацию», т. е. наделение землей безземельных, которых с семьями насчитывалось 40%  всего сельскохозяйственного населения (ср. XLVI, 583/84). Такое наделение землей должно было быть осуществлено путем принудительного  выкупа помещичьих земель. Как и следовало ожидать, этот закон, хотя он и был принят в свое время при активной поддержке всего левого крыла сейма и встретил самое ожесточенное сопротивление реакционных кругов Финляндии, в очень  незначительной степени удовлетворил нужду крестьян в земле. Там, где помещикам не могли помочь отдельные лазейки, допущенные  законом. 1922 г., выступил всесильный банковский капитал, опутавший финскую деревню сетями кабалы и ростовщической задолженности.

Около 20 000 крестьянских хозяйств, т. е. 7—8% всего их количества, проданы с аукционов за последние годы, начиная с 1929 г. И даже в нынешнем году, несмотря на переживаемое страной экономическое оживление, имеет место продажа крестьянских хозяйств с молотка. Один этот факт дает ясное представление об исключительном разорении финской деревни, опутанной сетями финансового капитала. Деревня все еще продолжает испытывать зловещее дыхание аграрного кризиса.

Налоговый пресс в Финляндии все усиливается. Дороговизна растет. Индекс жизни по официальным данным, сильно, как водится, преуменьшенным, увеличился в 1937 г. по сравнению с 1936 г.: на продовольствие — на 5%, на одежду — на 2%, общий индекс — на 4%. Произведенное недавно профсоюзной печатью Финляндии обследование по 36 населенным пунктам страны показывает повышение цен на основные продукты питания только за время с августа 1936 г. по февраль 1937 г. на: 23% — на ржаную муку, 14% — на маргарин, 6 %  — на , коровье масло, 8% — на картофель и т. д. Сама буржуазная печать Финляндии вынуждена констатировать, что, несмотря на достигнутые страной в последнее время значительные улучшения в экономической области, рабочий класс и крестьянство продолжают жить по-прежнему в нужде. Улучшение экономической конъюнктуры, равно как дискредитация Финляндии во вне погромной лапуасской деятельностью оказали влияние на позицию финансовой буржуазии Финляндии, решившей переключиться с курса завершения фашистского переворота на легальную фашизацию страны. Осуществление этой задачи, как сказано выше, было возложено на коалиционный кабинет Кивимяки.

Правительство Кивимяки ознаменовало свое четырехлетнее пребывание у власти крайне реакционными тенденциями во внутренней политике взяв курс на ограбление населения страны в угоду кучке финансовых магнатов. Эта политика вызвала оппозиционные настроения даже у отдельных элементов правящего класса. Реакционной линии правительства внутри страны соответствовала во внешней политике ориентация на сближение с фашистской Германией.

Рост влияния германского фашизма начался еще с первых дней разгула лапуасского движения. В особенности этому росту способствовало возвращение в июле 1930 г. к власти виднейшего финского деятеля Свинхувуда, известного в качестве последовательного германофила. Сперва он был назначен премьер-министром, а затем в феврале 1931 г. он добился избрания президентом и стал фактическим диктатором страны. Германское влияние в Финляндии, резко усилившееся с приходом в 1933 г. Гитлера к власти, стало выражаться в росте финляндских культурных связей с Германией, в теснейшем контакте военщины обеих стран, в усиленных визитах германских военных в Финляндии, в использовании германским фашизмом финляндского плацдарма для военной подготовки против СССР, в частности в деле сооружения аэродромов, строительства стратегических дорог, доков и портовых сооружений, в активизации вопроса о ремилитаризации Аландских островов и т. д. Одновременно наблюдался процесс сближения Финляндии с Польшей по линии сок местного срыва советских предложений об обеспечении коллективной безопасности в Восточной Европе, а также и процесс усиления финляндских связей с Японией. По мере втягивания Финляндии в орбиту влияния агрессивных по отношению СССР стран, происходило обострение финляндско-советских отношений, которое вызывалось, в частности, систематической антисоветской кампанией в финской прессе, лицемерными ее усилиями в защите «соплеменных» народов   СССР, усилиями, в которых нетрудно было разглядеть рецидив старых антисоветских установок финской буржуазии в отношении Советской Карелии. Лапуасцы вели открытую пропаганду идей создания так называемой «великой Финляндии» и захвата советских земель «вплоть до Урала» и т. д.

Открытая близость в отношениях с  фашистской Германией, с одной  стороны, и последовательное обострение отношений с Советским Союзом — с другой, все это поселило большую тревогу в народных массах Финляндии. Становилось совершенно очевидным, что правительство Свинхувуда—Кивимяки толкает страну в объятия гитлеровской Германии и проводит неуклонно политику, угрожающую втянуть Финляндию в авантюры, замышляемые агрессорами. Слова главы советского правительства В. М. Молотова на сессии ЦИК СССР в январе 1936 г. о том, что интервенционистские планы «не чужды некоторым элементам соседней с нами Финляндии, все больше ориентирующейся на наиболее агрессивные империалистические государства», — эти слова нашли широкий отклик в Финляндии. Характерно, что, учитывая настроения в стране, правительство Кивимяки  из кожи лезло вон, чтобы прикрыть свои германофильские установки. Оно маскировало их так называемой «скандинавской ориентацией» во внешней политике и добилось в декабре 1935 г. демонстративного принятия финляндским сеймом соответствующего решения, за которое голосовали поголовно все депутаты.

Реакционное правительство Финляндии не могло не видеть, что его база в стране все сужается и что единственной его опорой остается верхушка финансовой буржуазии. Свинхувуд и Кивимяки игнорировали многочисленные сигналы, свидетельствовавшие о растущем недовольстве в Финляндии политическим курсом правительства. Первым таким сигналом, относящимся еще в 1935—36 гг., можно считать факт активного противодействия, которым были встречены со стороны широких масс трудящегося населения Финляндии попытки кабинета Кивимяки ввести смертную казнь за политические преступления. Финляндская реакционная буржуазия   едва прикрывала свое намерение уготовить таким путем смертную казнь для мужественного революционного борца Антикайнена, который по грубо состряпанному, совершенно дикому обвинению был присужден к пожизненной каторге. Этого финской классовой юстиции было мало — она хотела во что бы то ни стало приговорить его к смертной казни. Процесс Антикайнена показал, что авторитет финляндской коммунистической партии сильно вырос и получил признание далеко за пределами страны.

Другим серьезным сигналом более позднего времени явились результаты парламентских выборов в Финляндии, состоявшихся в июле 1936 г. и закончившихся значительным успехом левых элементов. Правительство Кивимяки не захотело сделать для себя никаких выводов из ярко обозначившихся на выборах настроений в стране. Вместо того, чтобы смягчить внутриполитический реакционный куре и пересмотреть занятую во внешней политике линию на сближение с Германией, Кивимяки, действуя в полном контакте со Свинхувудом, пустился на прямую провокацию, бросив обвинение оппозиционно к нему настроенным элементам финляндской буржуазии в участии в движении народного фронта и сфабриковав с этой целью специальные «меморандумы» охранки. Провокация была разоблачена и вызвала большое возмущение у широких кругов финляндской общественности. В результате этого политического скандала кабинет Кивимяки вынужден был в сентябре 1936 г. подать в отставку.

На очередных президентских выборах в начале 1937 г., Свинхувуду, несмотря на все старания финансового капитала страны и объединенного фронта фашизма, военщины и церкви, несмотря на горячее содействие со стороны гитлеровской Германии, не удалось добиться переизбрания, и его кандидатура была провалена. Президентом был избран умеренный правый деятель Каллио, лидер аграрного союза. Каллио 1 марта 1937 г. и занял президентский пост. Перед угрозой открытого проявления в стране недовольства полуфашистским режимом Свинхувуда, в условиях улучшившейся экономической конъюнктуры, требовавшей от Финляндии миролюбивой внешней политики, буржуазия согласилась на кандидатуру Каллио, представляющего кроме ее интересов еще и интересы кулацких слоев крестьянства.

Выявившиеся в Финляндии за последний год сдвиги влево, свидетельствующие об активном противодействии рабочего класса и буржуазно-демократических сил наступлению реакции, не могли не найти своего отражения и во внешнеполитических установках правительства. Под давлением общественного мнения, под влиянием неблагоприятных для Финляндии откликов за границей, где прогерманский курс Финляндии обращал на себя серьезное внимание, финляндское правительство, примерно с конца 1936 г., взяло курс на улучшение отношений с СССР и на сближение с Скандинавией. В феврале 1937 г. в Москву приехал с официальным визитом финляндский министр иностранных  дел Холсти. Визит этот был оценен даже на страницах реакционной печати Финляндии как удачный шаг финляндской дипломатии в деле улучшения отношений с Советским Союзом. Налицо были определенные сдвиги в настроениях общественных кругов Финляндии в сторону СССР.

В апреле 1937 г. в Гельсингфорсе состоялась очередная конференция министров  иностранных дел четырех северных стран, на которой Финляндии имела возможность продемонстрировать уже не показную «скандинавскую» ориентацию, а действительное установление тесного контакта с тремя скандинавскими государствами — Швецией, Норвегией и Данией, ставшее реальным после улучшения Финляндии своих взаимоотношений с Советским Союзом. Следующая конференция мининделов северных стран, состоявшаяся в сентябре 1937 г. в Стокгольме, также прошла под знаком дальнейшего сплочения стран Северной Европы в деле борьбы за мир.

Последнее время со стороны германского фашизма наблюдается настойчивое стремление к восстановлению прежних своих позиций в Финляндии. Вновь учащаются визиты в Гельсингфорс разного рода «гостей» из гитлеровской Германии. В начале августа 1937 г. германское правительство снаряжает в финские воды целую флотилию подводных лодок, что расценивается в советской печати как очередной зигзаг во внешней политике Финляндии В октябре 1937 г. Холсти едет с официальным визитом в Берлин.

Немецкие фашисты неприкрыто занимаются обследованием морских и воздушных путей на север, через Скандинавию. Германский империализм подбирается к Северному Ледовитому океану, к северным границам Советского Союза. Германия с некоторых пор стала настойчиво добиваться от финляндского правительства рыболовных концессий в районе Печенги, районе, уступленном Финляндии советским правительством по Юрьевскому мирному договору в 1920 г. Германия добивается аренды в Печенге береговых участков и т. д. Берлинские вожделения находят кое-какую поддержку со стороны отдельных финляндских государственных  органов, пока правительство Финляндии не   оказывается вынужденным принять в сентябре 1937 г. специальное решение, кладущее конец германским домогательствам в Печенге. Заслуживает внимания то обстоятельство,  что, как сообщала недавно финская печать, аналогичные происки в Печенгском районе наблюдались в последнее время и со стороны Италии.

Гитлеровская агентура не ослабляет своей работы в Финляндии. Фашистские элементы внутри страны не дремлют.

Они имеют опору в финляндском банковском капитале, в крупной промышленности и землевладении,  военном командовании, вышедшем в основном из немецкой школы, в церкви  и в верхушке бюрократии. Они ставят ставку на то, что коренные антисоветские установки Финляндии остаются неизменными. Они исходят из того, что существующий на сегодняшний день в Финляндии политический режим немногим  отличается от того положения, какое было год—два тому назад при господстве Свинхувуда—Кивимяки.

И действительно, в Финляндии — на словах парламентарная, демократическая республика, на деле же — система удушения всего живого в стране, система запугивания, террора и насилий над рабочим классом, решительного попирания всяческих проявлений активности пролетарских масс. Однако, говорить о фашистской диктатуре в полном смысле этого слова нельзя. В Финляндии имеются партии, сейм, существуют некоторые рабочие организации. Партии ведут между собой борьбу в парламенте, на страницах «свободной» печати и т. д.

В 1930 г. и в следующие годы, во время фашистского похода на рабочий класс, финская буржуазия стала усиленно дополнять конституцию серией «законов против коммунистов»; законы эти лишили избирательных и гражданских прав отдельные категории людей, обвиняемых в «измене» государству. Тем самым отменялась часть положений конституции, и в стране фактически вводился полуфашистский режим.

По букве конституции финляндскому населению предоставляются всевозможные «свободы», а на деле беспощадно душится все прогрессивное и передовое, что есть в стране. Рабочие организации терпятся только тогда, когда не подлежит сомнению, что они руководятся социал-демократами. Компартия неизменно пребывает в глубоком подполье.

20-летний опыт существования независимой Финляндии дает яркий пример того, как буржуазия в деле защиты своих интересов самым циничным образом игнорирует основы «буржуазной демократии», так торжественно ей же самой провозглашенной на заре капиталистического развития. Когда этого требуют интересы буржуазии, действие конституции просто «выключается». Так было и в 1918 г. — во время кровавого удушения вооруженного восстания финляндского пролетариата, в 1923 г. — при разгроме социалистической рабочей партии и аресте ее сеймовой партии в составе 27 депутатов, и в 1930 г. — при проведении фашистского переворота и аресте 23 депутатов социалистических рабочих и мелких земледельцев. Фашизация государства после 1930 г. искусно финской буржуазией «увязывалась» с текстами демократической конституции.

Вот почему наличие сейчас в Финляндии кабинета  во главе с левым прогрессистом профессором Каяндером, сформированного в марте 1937 г. из представителей партий центра и социал-демократии и имеющего за собой формально три четверти сейма, т. е. значительное парламентское большинство, не решает вопроса. Тем более, что есть серьезные основания сомневаться в искренности демократических убеждений значительной части аграрного союза и партии прогрессистов, которые вместе с социал-демократами образуют нынешнюю правительственную коалицию. Вдобавок, из социал-демократической партии Финляндии в кабинет вошли самые правые ее деятели, которые, кстати сказать, чтобы облегчить свое участие в правительственной коалиции и сотрудничество с буржуазией, предприняли весной 1937 г. в отношении отдельных левых членов партии и органов печати ряд репрессивных мер, вплоть до исключения из партии. В частности, из рядов с.-д. партии была целиком исключена социал-демократическая организация студенчества — «Академическое социалистическое общество».

Удары, нанесенные в последнее время финляндской реакции и ее покровителям из Германии, создавшие более благоприятные, нежели ранее, условия для борьбы с фашизмом, не снимают с порядка дня внутренней жизни Финляндии вопроса о борьбе за преодоление фашистской опасности.

Январь 1918 г.