Рабочий класс. Современное положение рабочего класса в Германии (Численный рост пролетариата и его источники)

VII. Рабочий класс. Современное положение рабочего класса в Германии

2. Численный рост пролетариата и его источники. Официальная статистика, являющаяся единственным источником для знакомства с развитием германского пролетариата, не дает достаточного материала для подробной характеристики этого развития. Профессиональные переписи, производившиеся с 1882 г., настолько различны по своим методам, что их результаты можно сравнивать только с большими оговорками. Так как вопрос о составе германского населения в общих чертах достаточно освещен в статье об индустриализации Германии (см. ХІV, 71/174), то мы ограничимся здесь характеристикой движения народонаселения с 1907 г., т. е. за то время, на которое приходится мощный расцвет германского империализма, война и кризисный послевоенный период. За эти годы мы наблюдаем, наряду с ростом населения в целом, также изменения в его составе, которые теснейшим образом связаны с развитием капиталистического производства: сельское хозяйство идет на убыль, а промышленность переживает сильный подъем, причем особенно обращает на себя внимание резкий прирост женской рабочей силы.

Нижеследующая диаграмма (см. диагр. 6) показывает прирост или убыль самодеятельного населения с 1907 г. в процентах от соответствующих цифр этого года.

Диаграмма 6. Изменения в социальном составе. Количество самостоятельных лиц, служащих и рабочих, мужчин и женщин, в сельском хозяйстве, промышленности и ремеслах, а также в торговле и транспорте (1925 г. по отношению к 1907 = 100). (Черные колонки – сельское хозяйство, заштрихованные косой клеткой – промышленность и ремесла, заштрихованные точками – торговля и транспорт; первая колонка – мужчины, вторая – женщины).

Особенно бросается в глаза огромный прирост служащих. Это явление вызвано происшедшей концентрацией и централизацией промышленности и теснейшим образом связано с созданием гигантских центральных учреждений, столь характерных для эпохи империализма. Впрочем, и здесь капиталистическая рационализация уже успела, произвести изменения, о которых мы еще будем говорить ниже.

Из каких же категорий населения рекрутируются жители городов? Хотя официальная статистика и учитывает различие населенных пунктов по их величине, но это дает лишь слабое представление об изменениях в составе различных профессиональных групп, потому что очень  многие рабочие живут вдали от мест своей работы в небольших поселках. Тем не менее, прирост городского населения позволяет до некоторой степени судить о происходящей передвижке в соотношении города и деревни.

Согласно данным официальной статистики городское население возрастало в период от 1880 до 1907 г. следующим образом:

1880—1895 г. -  36,47%

1895—1907  -  38,9%

1880—1907 - 89,6%

Таким образом, за 25 лет городское население увеличилось почти на 90%. Наряду с этим мы видим не убыль, а слабый прирост сельского населения. Это объясняется тем, что за данный промежуток времени произошел прирост всего населения в целом — с 45,1 млн. в 1880 г. до 60,3 млн. в 1905 г. (лишь в 1925 г. можно было установить абсолютную убыль сельского населения). Этот прирост пошел почти исключительно на увеличение городского населения, хотя наибольшее число детей рождается в деревнях. Согласно данным за 1896—1901 гг., на один крестьянский брак приходилось 5 детей, а на один брак среди рабочих-металлистов — только 3 ребенка. Избыток сельскохозяйственного населения идет, таким образом, в первую голову на увеличение городского пролетариата.

а) Экспроприация крестьян, как источник роста пролетариата. Крестьянство составляет значительную долю пролетаризующихся элементов населения. Возрастающее дробление крестьянских земель приводит к тому, что крестьянину уже не хватает земли для прокормления своего семейства. Конечно, этот процесс совершается не механически, так как большинство крестьян сознает угрожающую опасность и принимает меры против дробления крестьянской собственности. Делались даже попытки провести такие меры в законодательном порядке. В некоторых частях Германии с этой целью попытались возродить т. н. дворовое право. Смысл этих законов сводится к тому, чтобы оградить определенные крестьянские земли, заносимые в особый подворный список, от раздробления путем разделов между наследниками. Вместо соответствующей земельной доли сонаследникам выдается денежное возмещение и т. д. На практике этот порядок не дал больших результатов, потому что он возлагает на крестьянина больше тягот, чем приносит ему выгод. Неделимость крестьянского владения покупается ценой ограничения возможностей получать ипотечный кредит и т. д. В случае большой семьи на главного наследника ложатся такие расходы, которые делают весь этот порядок весьма маловыгодным для крестьянина (см. XXIX, 610/12; ХХХІ, 308/10).

Как бы то ни было, цифры профессиональных переписей свидетельствуют о дальнейшем дроблении крестьянских хозяйств: с 1882 до 1895 г. число последних возросло с 5,27 до 5,56 млн., при одновременном сокращении обрабатываемой площади на 0,1 га на хозяйство. Ввиду произведенных за последние годы разделов некоторых земель для переселенческих и колонизационных надобностей, цифры позднейших переписей не годятся для сравнения, но во всяком случае тенденция к дроблению крестьянской собственности сохраняется.

Наряду с младшими крестьянскими сыновьями, у которых нет другого выхода, кроме работы в городе, необходимо еще учесть число крестьян, которые уже не могут прокормиться своим хозяйством и поэтому вынуждены искать еще других заработков. В 1907 г. в сельском хозяйстве насчитывалось 500 000 самостоятельных хозяев, которые должны были прирабатывать на стороне. Кроме того, имелось 2,26 млн. человек других профессий, занимавшихся сельским хозяйством в виде побочного заработка. Сюда относятся многочисленные кустари, чулочники, резчики по дереву, выдувальщики стекол, плетельщики соломенных шляп и т. д., работающие со своими семьями на крупных заказчиков.

Многочисленность лиц этой категории объясняется большим количеством карликовых крестьянских хозяйств. Почти у половины крестьянских хозяйств Германии обрабатываемая площадь составляет меньше 1 гектара, у трех четвертей — меньше 5 гектаров. Есть целый миллион карликовых хозяйств с площадью меньше чем в 20 аров.

Тем не менее, приток крестьян в города не так велик, как можно было бы думать ввиду такого обнищания крестьянского населения. Вызывается это, во-первых, тем, что промышленность все больше проникает в сельские районы; а во-вторых, в результате интенсификации крестьянского хозяйства возрастает спрос сельскохозяйственного производства на рабочие руки, так что часть разоренных крестьян и неимущих крестьянских сыновей поглощается обратно сельским хозяйством.

б) Тяга сельскохозяйственных рабочих в города. Гораздо сильнее, чем у крестьян, выражена тяга в города у сельскохозяйственных рабочих и малоимущих арендаторов в районах с преобладающим помещичьим землевладением. Полуфеодальные формы эксплуатации в Восточной Пруссии помешали росту и интенсификации сельского хозяйства. Экстенсивные методы земледелия в помещичьих имениях не давали возможности поглотить излишки крестьянского населения. Несмотря на быстрые успехи сельскохозяйственной промышленности, население восточных провинций Пруссии убывает. Из тех 10 миллионов человек, которые переселились в города за время от 1895 до 1905 г., целых 4 миллиона приходится на области к востоку от Эльбы. Как показывают помещаемые  ниже диаграммы — см. диаграммы 7 и 8 — это движение продолжалось до 1925 г. Этот поток устремлялся к двум центрам — в Берлин и в Рейнско-вестфальскую область. В  вестфальской горной промышленности имелось и имеется также много польских рабочих, пришедших, главным образом,  из Восточной Пруссии и лишь в незначительной части из России. Отчасти способствовала этому переселенческому движению и политика германского правительства, которое в целях борьбы с национальными меньшинствами старалось заселить славянские области немецкими крестьянами и вытеснить оттуда польских сельскохозяйственных рабочих.

Диаграмма 7. Итоги внутреннего переселенческого движения за 1905-1910 гг.

Великое различие между крестьянами-кустарями и уходящими в города сельскохозяйственными рабочими заключается в том, что последние теряют даже ту слабую связь  с деревней, которая еще остается у крестьянина, рассчитывающего в случае безработицы вернуться на землю. Если сыновья середняцких крестьян, даже став рабочими, часто продолжают оставаться в плену у буржуазной идеологии и замыкаются от своих товарищей по классу, если многие из них стараются  устроиться в армии, в полиции и в низовых органах государственного аппарата, то совсем другой слой представляют собою сельскохозяйственные рабочие, гораздо более доступные влиянию пролетарской идеологии.

Правда, огромным препятствием являются здесь низкий уровень их образования и подчас сильные религиозные предрассудки. Там, где имеются и национальные различия, это обстоятельство усердно используется предпринимателями, чему способствует также довольно глубоко вкоренившееся предубеждение немецкого квалифицированного рабочего против иностранцев и в особенности против славян.

 в) Эмиграция и иммиграция. Подобно всем крупным капиталистическим странам, и Германия «экспортировала» часть своего избыточного населения. Но так как у Германии не было колоний,  куда она могла бы направлять излишки своего населения (германские колонии были в состоянии поглотить лишь небольшое количество выходцев из метрополии, и туда обыкновенно старались направлять наиболее «надежные» элементы — бывших офицеров,  членов старых буржуазных фамилий и т. д.), то главный поток эмигрантов шел в США, и  лишь меньшинство уходило в другие страны, среди которых за первые десять лет текущего столетия особенно выделились южно-американские государства.

Но если в период от 1875 до 1890 г. эмигрировали преимущественно рабочие, бежавшие от преследований революционного рабочего движения и социал-демократии, то в позднейшие годы главную массу эмигрантов составляли крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, которые надеялись найти работу в Америке. Отлив из страны квалифицированной рабочей силы, игравший прежде заметную роль, уменьшался по мере того, как германский империализм приобретал возможность подкупать верхний слой пролетариата из своих, монопольных прибылей. В общей сложности из Германии эмигрировало в 1901—1914 гг. 300 000 человек.

Но одновременно в Германию притекали новые элементы. В невыносимых условиях русского царизма, угнетавшего национальные меньшинства и в особенности евреев, Россию ежегодно покидали тысячи эмигрантов, направлявшихся раньше всего в Германию. Это, несомненно, доставляло Германии по несколько тысяч приезжих в год, хотя у нас и нет относящихся сюда цифр, потому что этот «нежелательный» приток иностранцев всегда старались трактовать, как чисто временное явление. Впрочем, лишь самая незначительная часть этих эмигрантов состояла из пролетариев в тесном смысле слова; в большинстве это были полупролетарские элементы, мелкие торговцы и т. д.

Диаграмма 8. Итоги внутреннего переселенческого движения за 1910-1925 гг.

Постоянным фактором иммиграции являются так называемые Sachsengänger’u (странствующие рабочие). Это — иностранные, преимущественно польские сельскохозяйственные рабочие, ежегодно приезжающие в Германию на время уборки урожая для работы в помещичьих имениях. Число их колеблется между 60 000 и 300 000. Часть из них остается в Германии и теряет, таким образом, характер странствующего рабочего элемента. Наконец, в пограничных районах имеется около ста тысяч рабочих, попеременно находящих себе работу то в одной, то в другой стране.

В больших строительных работах (сооружение шоссейных и железных дорог, водопроводов, портовых построек и т. д.) нередко участвовали итальянские строители; подобно Sachsengänger’aм, они летом работали в Германии, а зимой возвращались на родину.

Как итальянские строители, так и Sachsengänger’ы всегда служили средством для снижения зарплаты. Связанные большей частью договорами с посредниками и боящиеся высылки или преследований за малейшее самостоятельное выступление, они были и остаются совершенно беззащитными перед предпринимателем. Для их организации и прочного объединения с немецкими рабочими не было сделано почти ровно ничего.

После войны из странствующих рабочих остались только Sacnsengänger'ы и живущие в пограничных районах иностранные рабочие. Там, где национальные различия не играют роли, иностранные рабочие уже охватываются теперь пролетарскими организациями и не являются больше чужеродным элементом внутри германского рабочего класса

г) Пролетаризация средних слоев городского населения. Огромным резервуаром, из которого непрестанно пополняются пролетарские кадры, служит городское мещанство - ремесленники и мелкие торговцы. При этом надо различать рабочих, занятых в ремесленном производстве или в торговле и транспорте и отличающихся от остальной рабочей массы только своей идеологией, своим подчёркнуто цеховым образом мысли, — и экономически самостоятельные элементы. «Самостоятельные» торговцы, мастера и т. д. составляют группу, которая, по крайней мере, до 1925 г., была проникнута сознанием своего безусловного превосходства над пролетариями. А между тем уже сейчас большинство этой группы следует прямо причислить к пролетариату. Уже в 1895 г. 58,74% обследованных промышленных предприятий обслуживалось одним рабочим, а 33,24% имело до пяти рабочих. К этим двум категориям принадлежало, таким образом, больше 9/10 всех рассматриваемых предприятий, причем следует еще заметить, что речь идет здесь только о предприятиях без механического двигателя.

Наряду с этим существует, однако, еще домашняя промышленность, т. е. предприятия, не имеющие общей мастерской; из этих предприятий 81,15% занимает по одному рабочему, 17,50% — до пяти рабочих. Стало быть, около 99% всех ремесленных предприятий этого типа относится к двум наинизшим категориям.

Особенно велико число этих «самостоятельных пролетариев» в швейной промышленности. Усердный поклонник и панегирист капитализма, Вернер Зомбарт, дает следующую весьма выразительную характеристику этого вида промышленности и его развития:

«Начало производства готового платья восходит в Германии к сороковым годам прошлого века... Ныне производство готового платья сделалось одной из важнейших отраслей промышленного капитализма в Германии. При этом оно и сейчас осуществляется, главным образом, в форме домашней промышленности; следует только отметить, что в этой отрасли между крупной фирмой и домашними рабочими часто фигурируют «мастера-посредники», объединяющие рабочих или работниц в собственных небольших мастерских по шести, десяти, пятнадцати человек. О росте и распространенности этой важной отрасли промышленности сообщу еще следующее. В Германии  в производстве мужского готового платья можно различить три производственных района: северо-германский, южно-германский и западно-германский. Центрами первого из этих районов являются Берлин и Штеттин. Главным центром, и не только для северной Германии, но  для всей Германии вообще, бесспорно служит Берлин, всецело господствующий на рынке высокосортных товаров, но изготовляющий также в большом количестве и дешевые вещи. Южно-германский  район охватывает, главным образом, Франкфурт-на-Майне и его окрестности, Ашаффенбург, Нюрнберг и Штутгарт. К западногерманскому району  принадлежит рейнско-вестфальское производство рабочей одежды и летнего платья, его главные центры — Менхенгладбах, Бармен-Эльберфельд и округа Минден, Герфорд, Люббеке, а также Билефельд (город и округ). Производство дамского платья локализовано в трех городских центрах; его главный центр в Берлине, производящем все высокосортные товары, между тем как в Бреславле и Эрфурте вырабатывается  более дешевый и массовый продукт. Все производство готового платья сосредоточено преимущественно в крупных, большей частью в очень крупных предприятиях. Крупнейшая фирма мужского и детского платья в Бреславле выпускает ежедневно 1000 — 1800 костюмов, крупнейшая фирма дамских пальто там же изготовляет ежегодно 200 000 «штук» (т. е. дамских пальто и жакетов). В Бреславле имеется около 25—30 000 портных и портних, большинство которых работает на дому в производстве готового платья. В Штеттине насчитывается около 30 предприятий, в которых занято несколько тысяч рабочих, в Ашаффенбурге шесть  оптовых заведений с числом рабочих до 2 000 человек. Продукция этих гигантских предприятий сбывается лишь в незначительной своей части на месте производства (хотя большинство фирм имеет и розничные магазины), главная же  масса товаров высылается во все страны мира; из Германии ежегодно вывозится дамского платья приблизительно на 100 млн. марок. Но внутри страны остается еще гораздо больше. Стоимость производимого в Германии готового платья оценивается в 400 млн. марок, стоимость одного берлинского производства пальто — в 120—180 млн. марок» (В. Зомбарт, «Die dentsche Volkswirtschaft», 4-е изд., стр. 291—292).

Аналогичное положение мы имеем в пищевой промышленности с ее бесчисленными мелкими пекарнями, мясными лавками  и т. д., в мелкой торговле и гостиничном деле: сотни тысяч мелких торговцев суть не что иное, как служащие крупных промышленных в торговых заведений. Мелкие комиссионеры, которых как статистика, так равно и их собственное самочувствие отделяет от пролетариата, тоже на самом деле пролетарии и к тому же очень жестоко эксплуатируемые.

Профессиональная перепись 1925 г. показывает, что очень многие из этих карликовых предприятий все еще сохранили свою самостоятельность наряду с мощным развитием капитализма; согласно данным этой переписи, в Германии до сих  пор имеется 751 000 предприятий с одним рабочим и 863 000 — с числом рабочих до пяти человек (обе группы составляют 87,1% всех  предприятий).

Только капиталистическая рационализация резко изменила  положение: мелкое производство без механического двигателя, при формальной  самостоятельности рабочего, имеет смысл лишь до тех пор, пока максимальная эксплуатация рабочей силы при минимальной зарплате обеспечивает более высокую прибыль, чем механизация трудового процесса. В пекарном деле и в обувной промышленности рационализированные механические фабрики уже сейчас в значительной мере вытеснили работу на дому. Но этого еще нельзя сказать о производстве готового платья и белья, где пока машинизированы только некоторые трудовые процессы (кройка), вообще же домашний труд продолжает держаться. Объясняется это тем, что домашний труд допускает гораздо большую эксплуатацию (неограниченное рабочее время, отсутствие социального страхования, помощь членов семьи и т. д.).

Пролетаризация городского мещанства происходит обыкновенно так, что старые хозяйственные формы пронизываются новыми отношениями зависимости и подчинения, причем, однако, сохраняется иллюзия самостоятельности. Избыток населения, занятого в ремесленном производстве и мелкой торговле, лишь в ничтожной своей части поглощается промышленным пролетариатом: немецкий мелкий буржуа всегда стремился остаться хотя бы, по видимости чем-то «более высоким», чем «простой рабочий». Ради этой видимости он готов пойти на крайнее напряжение трудовых усилий и на гораздо худшие условия жизни, чем те, в каких живет квалифицированный рабочий. Ценой таких жертв молодое поколение этих слоев получило возможность выбрать себе другие профессии. В лучшем случае, это — интеллигентные профессии (врачи, учителя, духовенство), государственная служба или служба в частных предприятиях и торговых заведениях.

Именно из этих слоев рекрутируется великая армия получающих скудный прожиточный минимум низших чиновников и низших служащих в торговле, банках и промышленности. Право на пенсию, этот идеал мелкого буржуа, служит им «компенсацией» за потерю самостоятельности.

Мы приходим к следующему результату: ремесленники, торговцы и т. д. частью низводятся до пролетарского уровня, сохраняя при этом кажущуюся самостоятельность, частью же эти элементы вливаются в те слои пролетариата, которые отделяются от остальных рабочих некоторыми мнимыми привилегиями или же действительными преимуществами. Служащие и «самостоятельные» пролетарии во многом сохраняют, таким образом, после  своей пролетаризации старую буржуазную идеологию. Происхождение низших служащих из слоев городского мещанства, связанных многочисленными личными, родственными и традиционными связями со средними слоями господствующей буржуазии, помогает командующему классу разлагать и развращать весь состав служащих до самых низов. Поскольку число служащих, во всяком случае, до окончания войны, непрерывно возрастало, здесь открывалась возможность устройства для подавляющего большинства пролетаризованных мелкобуржуазных элементов.

д) Война и инфляция, как факторы ускорения пролетаризации. Война и последовавший за ней тягчайший кризис, выразившийся, прежде всего в обесценении валюты и в полнейшей экспроприации мелких и средних рантье, чрезвычайно ускорили процесс пролетаризации. Война расширила круг самодеятельного населения; женщины, исполнявшие в военное время мужскую работу, оказались вынуждены, в экономических условиях послевоенного кризиса, искать самостоятельных заработков, не ограничиваясь прежней ролью домашних хозяек. Другим последствием войны было то, что привилегированное положение некоторых слоев служащих стало колебаться, так как буржуазии было важнее успокоить кое-какими уступками рабочих, чем и без того лояльных служащих и чиновников.

Это ярко обнаружилось в том курсе, который был взят во время войны в вопросах заработной платы. Социальные уступки (социальное страхование, обеспечение безработных, права рабочих на предприятиях и т. д.), вырванные у буржуазии революционным движением 1918 г., явились дальнейшим ударом по привилегированному положению служащего; если последний мирился прежде с жалкими условиями своего труда потому, что он все-таки имел некоторый обеспеченный минимум, то теперь это обстоятельство отпало. И поскольку рабочему тоже были теперь гарантированы отпуска, соблюдение определенных условий при увольнении и даже было обещано обеспечение старости, нельзя было понять, почему бы служащему и чиновнику, особенно низшему чиновнику, приказчику и т. д.,  не начать борьбу за улучшение своего положения теми же способами, какими борется рабочий.

Так в результате войны различные слои пролетариата сблизились между собой. Даже те широкие уступки, которые были сделаны служащим в области социального  обеспечения, не могли восстановить прежнего положения тесной связанности служащих с предпринимателями.

Дальнейшим шагом в том же направлении явился тяжелый кризис, завершившийся революционной вспышкой 1923 г.: обесценение бумажных денег до одной миллиардной их первоначальной стоимости разорило миллионы мелкобуржуазных семейств, низвело условия их жизни гораздо  ниже пролетарского уровня. Многочисленные узы, еще  связывавшие эти слои с буржуазией, были порваны. То обстоятельство, что более  организованные рабочие гораздо быстрее справлялись с трудностями, добивались более высокой зарплаты и т. д., убеждало  многих служащих в преимуществах пролетарского положения.

Если уже все перечисленные обстоятельства ускоряли, экономически и идеологически, процесс пролетаризации, то совсем особенное значение принадлежит в этом отношении рационализации промышленности. Начиная с 1925 г., рационализация все больше охватывает те отрасли труда, которые до того были преимущественным достоянием мелкобуржуазных и полупролетарских слоев; это относится как к домашней промышленности и кустарничеству, так и к службе в государственных и частных учреждениях. Машинизация канцелярского труда (бухгалтерские и счетные машинки, карточная система и т. д.), а также последовавшая за инфляцией гигантская централизация обрекли на безработицу сотни тысяч служащих. Вся армия бухгалтеров, счетоводов и т. д., ведших прежде скромное, но обеспеченное существование, оказалась вытесненной, по крайней мере, из крупных предприятий. Это поневоле заставляет людей искать другого заработка вместо предпочитавшегося прежде канцелярского труда. И те из более молодых служащих, которые не в состоянии приобрести техническую квалификацию, вынуждены теперь идти в рабочие.

Учитывая это положение, органы по борьбе с безработицей и профсоюзы устраивают т. н. курсы переподготовки для создания из безработных служащих кадров квалифицированной рабочей силы. Окончившие эти курсы имеют особенно много шансов попасть на производство, где они должны составить привилегированную гвардию предпринимателей. Таким путем они могут при известных обстоятельствах вернуть себе свои прежние преимущества.