Россия. VII. История рабочего класса в России 3. На пути к социал-демократическому движению (1883-1894).

Россия. VII. История рабочего класса в России 3. На пути к социал-демократическому движению (1883-1894). Развитие пролетариата каждой страны знает период раздельного существования стихийного рабочего движения и социализма, как период зачаточного их существования. Процесс развития рабочего класса протекает в накоплении элементов для соединения рабочего движения и социализма, во встречном процессе развития того и другого, а затем в соединении их, выражающемся в образовании рабочей партии, — как «авангарда рабочего класса» (Ленин), — под воздействием и руководством которой совершается все дальнейшее развитие рабочего класса. Второй период развития рабочего класса в России от первого отличается тем, что в течение его созревали элементы, подготовившие соединение рабочего движения с социализмом. В классовой борьбе, стихийно развивающейся в условиях капиталистических отношений, вырастало сознание рабочими классовых интересов, которое «делает их восприимчивыми к социализму» (Ленин), как к идеологии классовой борьбы пролетариата, и в то же время навстречу шло развитие социалистического учения, которое подчиняется, как развитие всякой идеологии, своей закономерности, и окончательно складывается лишь «в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения» (Ленин).

В 80-х годах при той же основной форме борьбы — стачке — содержание ее становилось качественно иным. Показательно в этом отношении уже то, что, не взирая на тяжелый промышленный кризис этого времени, сопровождавшийся массовой безработицей, борьба рабочих не только не затихала, но ширилась. Еще более показательно было то, что самое движение поднялось на высшую ступень, отчетливо выявляя рост классового сознания рабочих, оставляющий позади 70-е годы.

На промышленный кризис предприниматели ответили наступлением на рабочих по всему фронту, благодаря чему положение последних во много раз ухудшилось по сравнению даже с тем безотрадным, каким оно было до того. Проще всего для предпринимателей было сокращение числа рабочих, и они широко на это пошли. Во Владимирской губернии в 1885 году число фабричных рабочих уменьшилось на 5 460 человек, в Петербурге с конца 1880 года по середину 1882 года — на 5 440 и т. д. Рабочий класс впервые и в такой степени испытал на себе безработицу. Многие тысячи рабочих, притекавшие в города и промышленные центры, не находили работы и пополняли собою ряды безработных. Излишком рабочей силы фабриканты воспользовались для того, чтобы заставить рабочих работать неполную неделю, переходить на работу с двух смен на одну при более продолжительном рабочем дне, понизить заработную плату, усилить и повысить штрафы. На текстильных фабриках Московской губернии заработная плата понизилась в первую половину 80-х годов на 40-50%, на тверских фабриках на 20%, на владимирских почти на 50%; сокращение заработной платы на 10-15% было общим явлением, и это сверх того, что заработок снижался в виду сокращения работы (в Московской губернии до 17% заработка). Штрафы усиливались в совершенно непосильном для рабочих размере, и бывали случаи, когда рабочие предпочитали бросить фабрику, чем работать за нищенскую плату. «Потогонная система» расцвела в небывалой степени. Рабочие должны были переплачивать в фабричных лавках до 45% рыночных цен на продукты, получали плату купонами, которые должны были менять в фабричных лавках или продавать за бесценок и т. п. Неограниченные возможности крепостнических пережитков в условиях капиталистического кризиса особенно ярко подчеркивали противоречивость развития русского капитализма и такое положение рабочих, когда они страдали не только от развития капиталистических отношений, но и от их недоразвития.

В рабочей среде это резкое ухудшение положения вызвало значительную волну стачек. В первую половину 80-х годов, время наибольшего кризиса, бастовало, по примерным подсчетам, всего до 60 тысяч рабочих, во вторую половину, в годы изживания кризиса, до 50 тысяч. Бастовали, как и раньше, в подавляющей части текстильные рабочие — тяжелая промышленность еще не заняла ведущего положения. Рабочие поднимались, чтобы удержать дальнейшее понижение заработной платы, освободиться от штрафной системы, дать возможный отпор безудержному нажиму капитала. Сила стачечного движения этих лет особенно, как в фокусе, сказалась в известной морозовской стачке (на Никольской мануфактуре Савва Морозов, сын и К^о в местечке Никольском Владимирской губернии), которой предшествовал ряд стачек (в Иванове-Вознесенске, в Тейкове, в Горках), вызвавших движение и морозовских рабочих. Положение рабочих на этой фабрике крупнейшего предпринимателя доходило до грани совершенно нищенского существования. Достаточно сказать, что заработок ткача понижался до 13-15 рублей в месяц, а штрафы доходили до 30-35% и выше. Нет, поэтому, ничего удивительного в том, что морозовские ткачи, вслед за многими другими текстильщиками, забастовали в январе 1885 года. Стачка эта знаменательна в двух отношениях. Прежде всего, она нашла своих руководителей в двух рабочих (Моисеенко, см. XLI, ч. 2, приложение 54/57, и Иванов), которые побывали в петербургских рабочих кружках в конце 70-х годов и теперь, после ссылки, работали на этой фабрике; им удалось перевести бунт, с которого началась стачка, в организованную борьбу. И далее, в требованиях своих рабочие пошли дальше непосредственной борьбы против порядков своей фабрики, выставив общее требование государственного регулирования отношений между предпринимателем и рабочим («порядок изменения условий найма между хозяином и рабочим по изданному государственному закону», как писали рабочие в своих требованиях), выделяя те вопросы, которые наиболее наболели: ограничение штрафов и всякого рода вычетов, контроль за размером заработной платы, порядок расторжения договора найма. Этим самым морозовская стачка как бы обобщала предшествующую борьбу рабочих и поднимала ее на более высокую ступень, выявляя рост классового сознания рабочего и активности его. Стачка эта отличается от прочих стачек того времени и тем, что была, по существу, наступательной или, во всяком случае, заключала в себе элементы наступления, еще недостаточно лишь развернутые; она отмечена также чертами перехода от движения чисто стихийного к организованному, руководимому передовым, но еще количественно и качественно слабым отрядом, лишенным в свою очередь всякого руководства.

Возникнув на почве предшествующих стачек, морозовская забастовка оказала влияние на дальнейшее развитие движения. Весть о борьбе морозовцев не могла не распространиться по другим фабрикам и районам, придавая бодрость рабочей массе. Под непосредственным воздействием морозовской стачки в конце 1885 году семь дней бастовали все фабрики в Иванове-Вознесенске в связи с применением закона о воспрещении ночных работ женщин и подростков, вызвавшем изменение порядка работ, — явление до того времени невиданное. Морозовская стачка послужила переломным моментом также в том отношении, что выявила связь и взаимодействие движения разных районов, столь характерные для перехода движения в массовое, и владимирский губернатор, например, к началу следующего периода (1895) с основанием утверждал, что существуют постоянные отношения между фабриками даже разных губерний и волнения рабочих одной местности отражаются на настроении рабочих других фабрик. По числу бастовавших данный период, если основываться на примерных подсчетах, немногим еще отличается от предшествующего: в 1883-1894 годах бастует в общей сложности около 230 тысяч рабочих против 200 тысяч в 1870-1883 годах, при мало изменившемся среднем годовом их числе (15 тысяч и около 20 тысяч); довольно часто стачки сопровождаются и «бунтами» — разгромами фабричных помещений, нося исключительно стихийный характер. Но рост рабочего класса идет, вообще, не по прямому пути, а по зигзагообразному — поступательное движение сопровождается рецидивом того или иного характера. Процесс «раскрестьянивания» рабочего класса, образования кадров его, порывающих с традициями крестьянской борьбы, осложняется постоянным притоком той же крестьянской «свежей» массы, которая еще не поддается руководству относительно немногочисленного и недостаточно еще устойчивого слоя «потомственного» пролетариата. Но направляющей в этом зигзагообразном процессе остается тенденция, выявленная морозовской стачкой: движение становится массовым, зачаточные элементы его организованности крепнут за счет слепой стихийности.

В этом массовом движении созревала одна из предпосылок для перехода его на высшую ступень — соединения с социализмом, в движение, руководимое рабочей партией. Для того, чтобы такой переход мог совершиться, как и для роста самого массового движения, необходимо было встречное созревание второй предпосылки — образование рабочей партии на основе научного социализма, который «является теоретическим выражением рабочего движения» (Энгельс). В этом отношении в 80-х годах были сделаны только первые шаги: группа «Освобождение Труда» (см. XL, 568 сл.) «лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению» (Ленин). Хотя сама эта группа возникла как зародыш социал-демократических партий и ставила своей задачей образование такой партии, но практических путей к этому не находила, содействуя разработке и распространению марксова учения среди революционной интеллигенции и придавая социал-демократии преимущественно характер «идейного движения» (Ленин). Возникавшие то самостоятельно, то под влиянием группы «Освобождение Труда» социал-демократические кружки в России, с одной стороны, носили такой же характер, а с другой, переходя к пропаганде среди рабочих, затрагивали только их верхушку, привлекая на свою сторону рабочих, распропагандированных народниками (чернопередельцами и народовольцами), да и в этом отношении продвигались вперед медленно, не только не вытесняя еще народников, но часто с ними сотрудничая в одних и тех же кружках, в которых велась более классово-просветительная, чем агитационная работа. Эта работа дала количественно бóльшие и качественно высшие кадры передовых рабочих, которые в других условиях могли теперь продолжать дело лучших рабочих 70-х годов, но массу она не затрагивала и ее не двигала. В общем, в эти годы «социал-демократия существовала без рабочего движения, переживая, как политическая партия, процесс утробного развития» (Ленин). Этим самым и рабочее движение, не связанное с социал-демократией, переживало, как классовое движение пролетариата, процесс своего утробного развития, испытывая в условиях сплетения капиталистических и крепостнических форм эксплуатации и порождаемой ею стихийной борьбы «муки родов» массового и организованного движения.

Рабочее законодательство. Борьба рабочих, принимавшая массовый характер, не замедлила сказаться на рабочем законодательстве. Наиболее сильный толчок ему дала морозовская стачка, как это признали и мотивы к изданию закона 3 июня 1886 года. Но еще до этого общего закона, впервые (если не считать закона 1835 г.) ставившего вопросы регулирования взаимоотношений предпринимателя и рабочего, был издан закон об ограничении продолжительности рабочего времени малолетних и подростков (1 июня 1882 г.) и о воспрещении ночной работы подростков и женщин (3 июня 1885 г.). Оба закона разрабатывались при сильном противодействии фабрикантов, которые добились также отсрочки применения первого закона на два года. Закон 1882 года, измененный под давлением фабрикантов в 1884 году, воспрещал работу детей в возрасте до 12 лет, ограничивал дневную работу подростков (12-15 лет) 8-ю часами при 4-хчасовой непрерывной работе подростков и предоставлял министру финансов в течение двух лет разрешать работу детей в возрасте от 10 до 12 лет, а в течение двух лет и ночную работу. Закон 1885 года воспрещал ночную работу (от 9-ти часов вечера до 5 часов утра) женщин и подростков (до 17 лет), в виде опыта на три года, в производствах хлопчатобумажном, шерстяном и полотняном (впоследствии это запрещение распространено было и на другие производства). Для надзора за выполнением закона о малолетних подростках в 1882 году была учреждена фабричная инспекция, на которую впоследствии было возложено наблюдение за выполнением законов 1885 года и 3 июня 1886 года.

Закон 3 июня 1886 года, изданный под непосредственным давлением морозовской и ей предшествовавших стачек (министр внутренних дел Толстой в обоснование необходимости издания закона ссылался, кроме морозовской стачки, на стачки рабочих Вознесенской и Измайловской мануфактур Московской губернии), регулировал условия найма и работы в надежде устранением наиболее открытых способов эксплуатации «успокоить» рабочих. Договор найма должен был заключаться, по закону, в письменной форме (расчетная книжка, в которую вписываются все условия найма, в том числе, прежде всего, размер заработной платы); право фабрикантов устанавливать штрафы ограничивалось, причем штрафы должны были поступать в особый штрафной капитал для выдачи пособий рабочим; всякого рода вычеты из заработной платы разрешались по таксе, утвержденной фабричной инспекцией; последней принадлежало право утверждения правил внутреннего распорядка и разрешения открытия фабричных лавок; воспрещалась расплата с рабочими вместо денег товарами, купонами и т. п., а также взимание с рабочих платы за врачебную помощь, за орудия производства, освещение и т. п. Закон, таким образом, был направлен против устной формы договора найма, при которой размер заработной платы не фиксировался в неподлежащем спору виде, а также против «потогонной системы» в ее разнообразных комбинациях, но продолжительность рабочего времени (дневной и ночной работы взрослых мужчин, дневной — женщин) оставалась по-прежнему законом неограниченной. Сделав под давлением борьбы рабочих некоторые уступки, закон 1886 года усиливал карательную систему. За «самовольный уход» до истечения срока найма рабочий подвергался аресту до одного месяца, причем сперва дело возбуждалось самими фабрикантами, а после сенатского разъяснения 1894 года — фабричной инспекцией. Наказание за стачки было повышено до тюремного заключения: для «зачинщиков» от 4-х до 8-ми месяцев и для прочих участников от 2-х до 4-х месяцев; при повреждении фабричного имущества во время стачки наказание соответственно повышалось для первых до 8 месяцев-1 года 4-х месяцев и для вторых до 4-8 месяцев; за принуждение к стачке насилием или угрозами полагалось тюремное заключение для «подстрекателей» от 8-ми месяцев до 1 года и 4 месяцев и для прочих от 4 до 8 месяцев. С этой стороны закон 1886 года, таким образом, удовлетворял всем качествам каторжного закона.

При введении фабричной инспекции ей подчинено было (в 1885 г.) 25 913 предприятий, на которых насчитывалось 599 тысяч рабочих. Закон о малолетних в первые годы, по признанию фабричных инспекторов, нигде не применялся и вошел в жизнь лишь постепенно, поскольку фабрикантам в годы кризиса, когда изданы были первые законы, не трудно было отказаться от ночной работы женщин и работы малолетних, а впоследствии возвратиться к старым порядкам было не так легко. Что касается закона 1886 года, то судьбу его подметил Шульце-Геверниц, когда, ознакомившись в начале 90-х годов с русскими фабриками, писал, что по русским условиям «издание фабричных законов еще вовсе не означает их исполнения на практике».

Но и помимо того, правительство поспешило, поскольку это было возможно, ухудшить только что изданные законы. В 1890 году подверглись пересмотру законы 1882 и 1885 годов, причем для малолетних допускалась 6-тичасовая непрерывная работа и даже 9-тичасовая работа при 18-тичасовой работе взрослых, а также работа в праздники с разрешения инспекции; ночная работа подростков была допущена «в особо уважительных случаях» с разрешения фабричной инспекции; отказ от работы без предупреждения за 2 недели при найме на неопределенный срок приравнивался к «самовольному уходу» с соответствующей карой; фабриканты получали право штрафовать за прогул в течение месяца в общей сложности в сумме 6-тидневного заработка (вместо трехдневного); фабрикант получал также право увольнять рабочего при неявке на работу более 6-ти дней в месяц; паспорта рабочих, живущих вне фабрики, должны были храниться в фабричной конторе и т. д.

В 1892 году закон 1886 года был распространен, с некоторым отступлением, на горные и горнозаводские предприятия; наиболее существенное из отступлений заключалось в запрещении малолетним (до 15 лет) и женщинам работ внутри рудников и ночных работ, с ограничением рабочего дня малолетних 8-ю часами. Далее, воспрещалось заблаговременное контрактование горнорабочих (договоры найма, срок исполнения которых должен был наступить через год и более). Разрешено было выдавать рабочим в счет заработной платы по ценам не выше заготовительных осветительные материалы, взрывчатые вещества и другие материалы и инструменты. Впоследствии (в 1904 г.) рабочее время машинистов при подземных паровых машинах ограничено было 8-ю часами. Надзор за соблюдением закона был возложен на горных инженеров, подчиненных горному департаменту (тогда входившему в состав министерства земледелия и государственных имуществ, а с 1906 г. — министерства торговли и промышленности), причем надзор этот распространялся как на горные предприятия, так и на те из горнозаводских (металлургические и др.), которые были связаны с рудниками.

В 1895 году закон 1886 года был распространен на золотые прииски с таким же ограничением работы малолетних и женщин, как в горных предприятиях. Существенное нововведение заключалось в установлении дней отдыха, которых до того рабочие обычно не имели. Зимой (с 1 октября до 1 апреля) рабочие должны были освобождаться от работы в воскресные и особо перечисленные 23 праздника, летом — на два дня в месяц (см. горнорабочие, XV, 592/95).