Россия. XIV. Русско-японская война 1904—1905 г.

Россия. XIV. Русско-японская война 1904—1905 г. (О причинах возникновения войны см. выше, стб. 33/36 и 311/12). Главные сухопутные операции развернулись в южной Манчжурии, на территории, не принадлежавшей ни России, ни Японии и притом удаленной на большие расстояния от основных баз, т. е. источников средств обоих противников (черт. 1 и 2). Для России, если считать от Ляояна до Челябинска, это расстояние составляло около 6 000 км по одноколейной железной дороге, плохо выстроенной и скудно оборудованной. Сибирская магистраль давала в начале войны 6 пар сквозных воинских, поездов в сутки, а западный участок Китайской Восточной железной дороги (ст. Манчжурия—Харбин) всего лишь 3 пары поездов. Этот наименьший пропуск и определял провозоспособность железнодорожной линии на всем ее протяжении от Челябинска до Ляояна. К десятому месяцу войны дорога увеличила свою работу до 9 пар, а к семнадцатому месяцу — до 12 пар воинских поездов в сутки.

Положение Японии было сравнительно более благоприятным, но все-таки очень трудным. При наличии русского флота в Порт-Артуре японцы не могли высаживать свою действующую армию прямо на берега Манчжурии, а должны были произвести высадку на западном берегу Кореи, в портах Чемульпо (гавань Сеула) и Цинампо. Отсюда им нужно было пройти до пограничной реки Ялу 450—250 км по скверным корейским дорогам. Затем от Ялу оставалось еще сделать по операционному направлению на Ляоян около 200 км (в горах), а по операционному направлению на Порт-Артур — 850 км.

Для войны Япония могла выставить, по нормальной организации (с резервными войсками), армию в 10 987 офицеров и 322 527 рядовых. Русская армия, даже в своем мирном кадровом составе, была раза в четыре многочисленнее мобилизованной японской армии, но она была почти полностью расположена в Европейской России, главным образом близ  западной границы. К открытию военных действий Россия имела на Дальнем Востоке в районе от Байкала до Великого океана (2 500 км) и от Амура до Порт-Артура (1 500 км) не более 100 000 чел., считая, в том числе гарнизоны крепостей и Заамурский округ пограничной стражи, специально назначенный для охраны железных дорог в Манчжурии. Русская армия по вооружению (трехлинейная винтовка и трехдюймовое орудие), в общем, превосходила японскую армию (винтовки Арисака и Мурата и орудие Арисака). Пулеметов в первый период войны ни у русских, ни у японцев почти не было, и они появились лишь после Шахейского сражения, да и то в небольшом числе; не было и тяжелой полевой артиллерии, как рода войск.

По данным русской официальной морской истории, японский флот к началу войны имел: 6 броненосцев, 6 броненосных крейсеров, 12 легких крейсеров-разведчиков, 8 мореходных канонерских лодок, 28 эскадренных миноносцев и 19 номерных миноносцев. Русский флот, в общем, был вдвое сильнее японского, но на Дальнем Востоке находилась лишь тихоокеанская эскадра в составе: 7 броненосцев, 4 броненосных крейсеров, 7 легких крейсеров-разведчиков, 6 мореходных канонерских лодок, 2 минных крейсеров, 24 эскадр; миноносцев и 10 номерных миноносцев. Японский флот имел прекрасно оборудованную базу в Корейском проливе, в треугольнике, образуемом морскими крепостями Сасебо, Симоносеки и Такесики; русский же флот опирался, главным образом, на Порт-Артур, где даже не было дока для починки броненосцев, вследствие чего их приходилось чинить на воде при помощи кессонов; для починки всех остальных судов имелся только один сухой док. Кроме того, броненосцы могли выходить из порт-артурской гавани, соединенной с внешним рейдом узким проходом, только два раза в сутки, во  время прилива, и притом не во всякую погоду; в проходе им приходилось двигаться очень медленно при помощи буксирных пароходов.

В Японии война против России была необычайно популярна. Наоборот, в России интеллигентные круги относились к войне на Дальнем Востоке резко отрицательно, а народным массам она была совершенно чужда; только в правительственных сферах существовали люди, и в числе их министр внутренних дел Плеве, которые находили начатую войну полезной, в надежде, что военный успех укрепит престиж правительства и задержит революционное движение.

Япония поставила целью войны: занятие Кореи, вытеснение русских войск из южной Манчжурии и овладение крепостью Порт-Артуром. Зная огромное численное превосходство военных сил России, японцы рассчитывали на ее неготовность на Дальнем Востоке и были уверены в том, что в случае нужды вмешательство Англии остановит русскую армию, подобно тому, как в 1878 г. оно остановило ее под стенами Константинополя. Сверх того, японцы, хорошо осведомленные относительно положения дел в России, полагали, что под влиянием военных неудач в ней разовьется революционное движение, которое заставит русское правительство прекратить войну. Впрочем, в случае неудачи в Манчжурии, японцы рисковали лишь тем, что им пришлось бы отойти обратно за р. Ялу в Корею, откуда выбить их, по условиям этого горного театра и при наличии сильного японского флота, было задачей чрезвычайно трудной.

С русской стороны последний план войны с Японией был составлен в сентябре 1903 г. в сухопутном штабе наместника Дальнего Востока. В основу его было положено, что «высадка японских войск может состояться лишь в Корее, и то никак не севернее линии Гензан-Цинампо», т. е. в 400 км по прямой линии от Ляояна. Для первоначального сосредоточения главных сил русской армии был выбран район Ляоян—Хайчен, так как сюда вели кратчайшие и лучшие пути от пограничной между Кореей и Манчжурией р. Ялу и кроме того армия, сосредоточенная в этом районе, становилась на фланге операционной линии от р. Ялу к Порт-Артуру. Сосредоточение в этом районе признавалось безопасным, так как, по приведенным расчетам, японцы не могли поспеть подвести сюда превосходные силы. Последующих операций план совершенно не касался, но, очевидно, составители его не видели никакой надобности в отступлении из южной Манчжурии на север.

Не возражая против избранного района сосредоточения, тогдашний военный министр Куропаткин (см.) все-таки нашел последний взгляд «очень оптимистичным». По его мнению, «отстоять южную Манчжурию в первый период войны, если туда вторгнется вся японская армия, мы не можем. Мы должны, как и два года тому назад, готовиться, что Порт-Артур будет отрезан на довольно продолжительное время, и, не допуская наши войска до частного поражения, должны отступать по направлению к Харбину  до   тех пор, пока прибывшими с тыла подкреплениями не будем усилены настолько, что получим возможность, перейдя в наступление, разгромить японцев».

Таким образом, Куропаткин хотел разыграть войну в Манчжурии по образцу Отечественной войны 1812 г.; но обстановка тогда была другая: французам приходилось наступать на огромном расстоянии по стране бедной и опустошенной, а японцы находили нужное продовольствие на месте и пользовались железной дорогой. Кроме того, следовало принять во внимание, что продолжительное, непрерывное отступление подрывает дух войск, особенно в войне непопулярной. Начальник главного штаба Сахаров находил, что при взглядах Куропаткина гораздо выгоднее отнести район сосредоточения армии к Харбину и затем, по сборе всех войск, начать войну общим переходом в энергичное наступление.

24 января 1904 г. японское правительство прервало дипломатические переговоры с Россией и отозвало своего посланника из Петербурга. Еще накануне, вечером 23 января, командующий японским флотом вице-адмирал Того (см.) получил указ микадо об открытии военных действий. Целью ему было поставлено: уничтожить или хотя бы блокировать русский флот. Разрешение этой задачи облегчалось тем, что  русская тихоокеанская эскадра, которой командовал вице-адмирал  Старк, была разбросана: главные силы находились в Порт-Артуре; крейсерский отряд из 4 крейсеров — во Владивостоке; крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» — в Чемульпо (см.); канонерская лодка «Манчжур» — в Шанхае и канонерская лодка «Сивуч» — в Инкоу.

Черт. 1.

С 18 января, «дабы быть в готовности к немедленному исполнению всякого поручения», главные силы тихоокеанской эскадры, в составе 15 вымпелов, были выведены из закрытой гавани и поставлены на внешнем рейде Порт-Артура. Меры, принятые для охраны от нечаянного нападения, были недостаточны: противоторпедные сети не были поставлены, и в ночное время якорные огни оставались открытыми; кроме того, по ночам производилась спешная погрузка угля на суда, вследствие чего последние освещались специально установленными электрическими люстрами, что делало их отчетливо видимыми издали.

Между тем, утром 24 января, адмирал Того с эскадрой из 6 броненосцев, 10 крейсеров и 18 миноносцев вышел из Сасебо по направлению на Порт-Артур. В то же время эскадра контр-адмирала Уриу в составе 7 крейсеров, 12 миноносцев и 3 транспортов с погруженными на них четырьмя батальонами была послана в Чемульпо. Охрана Корейского пролива от покушений владивостокского крейсерского отряда была поручена адмиралу Таваока с несколькими устарелыми судами.

В двенадцатом часу ночи 26 января русские суда, стоявшие во внешнем рейде Порт-Артура, были совершенно неожиданно атакованы японскими миноносцами. В результате броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада» получили тяжелые повреждения. «Ретвизан», опасаясь затонуть на глубоком внешнем рейде, пошел в гавань, но в проходе сел на мель, загородив половину его. В этом положении броненосец оставался 30 дней. На следующий день, 27 янв. около 11 часов утра, вся эскадра Того показалась перед крепостью и открыла огонь. Русские суда отвечали, держась под защитой береговых батарей, которые, по мере доставки снарядов, последовательно вступали в бой. С развитием их огня японский флот отступил. Бой продолжался около 40 минут, причем были повреждены броненосец «Полтава» и крейсера «Аскольд» и «Новик». Кроме того, уже по окончании боя броненосец «Севастополь» столкнулся с броненосцем «Полтава», получившим подводную пробоину, едва не окончившуюся взрывом боевой мины. Японские суда тоже несколько пострадали; но, судя по сочинению английского генерального штаба, посвященному русско-японской войне, их повреждения были незначительны и скоро исправлены.

Эскадра контр-адмирала Уриу приблизилась к Чемульпо вечером 26 января. Главные ее силы остались в море, а транспорты с войсками, под прикрытием нескольких миноносцев, вошли на рейд и ночью произвели высадку. В 8 час. утра 27 января Уриу послал командиру крейсера «Варяг» капитану I ранга Рудневу требование выйти в море до полудня, добавляя, что в случае отказа он будет атаковать русские суда на рейде. Находя невыгодным принять бой па тесном рейде, «Варяг» и «Кореец» в 11 час. 30 мин. утра вышли в открытое море. В расстоянии 12 км от порта произошел бой, который продолжался, считая от первого выстрела до последнего, всего 14 минут. В этом бою «Варяг» сильно пострадал, «Кореец» же, на который японцы не обращали внимания, получил лишь одну незначительную надводную пробоину. Из 585 чел. команды «Варяга» было убито и ранено 115 чел. На канонерке «Кореец» потерь совсем не было. После этих боевых действий оба корабля вернулись на рейд, где «Варяг» был потоплен, а «Кореец» взорван, причем команды были предварительно перевезены на иностранные военные суда, находившиеся в порту Чемульпо. Однако, «Варяг» был потоплен на мелком месте, вследствие чего японцы легко подняли его и по исправлении зачислили этот прекрасный крейсер, под именем «Лойя», в списки судов своего флота.

27 января, по получении в Петербурге донесения о внезапном нападении японского флота на порт-артурскую эскадру, был издан манифест о войне е Японией. На следующий день «для объединения действий военно-сухопутных и морских сил, сосредоточиваемых на Дальнем Востоке», наместнику адмиралу Алексееву (см.) были предоставлены права главнокомандующего армиями и флотом.

2 февраля Куропаткин представил Николаю II записку о наивыгоднейшем способе действий против Японии. В этой записке говорилось: «План кампании должен быть очень простой: 1) Борьба флотов за главенство на море. 2) Десант со стороны японцев и противодействие ему. 3) Оборонительные действия с широким развитием партизанских действий до сбора достаточных сил. 4) Переход в наступление: а) вытеснение японцев из Манчжурии, б) вытеснение японцев из Кореи. 5) Десант в Японию. Разбитие территориальных японских войск. Борьба с народным восстанием». В другой версии той же записки к пункту 5 было еще добавлено: «взятие столицы и пленение микадо».

 По поводу такого «очень простого плана» русская официальная история ядовито замечает: «2-го февраля эта записка с такими широкими и светлыми перспективами была представлена государю; вполне естественно, что для выполнения подобного плана был призван его составитель». Уже на другой день, 3 февраля, Куропаткину было приказано готовиться к отъезду на театр войны, а 5 февраля состоялось его назначение командующим маньчжурской армией. Одновременно командующим флотом на Дальнем Востоке был назначен главный командир кронштадтского порта вице-адмирал Макаров (см.).

Значительные потери, понесенные русской тихоокеанской эскадрой в боях у Порт-Артура и Чемульпо, обеспечили японцам на некоторое время господство на море и дали им возможность приступить к выполнению следующей части их стратегического плана, а именно — к высадке одной из армий на западном берегу Кореи. Для этого была назначена I армия генерала Куроки, в составе трех дивизий, всего 36 батальонов, 9 эскадронов, 108 полевых орудий и 3 пионерных батальонов. В феврале и в первой половине марта она высадилась в Чемульпо и Цинампо, после чего собралась близ Аньчжю (черт. 2). Отсюда вся армия направилась вдоль моря, двигаясь эшелонами по так называемой Императорской дороге, длиной около 140 км, к г. Ичжоу на левом берегу р. Ялу, где главные силы Куроки сосредоточились между 29 марта и 7 апреля.

Черт. 2.

На противоположном правом берегу реки был расположен Восточный отряд генерала Засулича, в составе 20 ¾  батальонов, 62 полевых орудий, 8 пулеметов и 1 саперной роты. Согласно утвержденному плану войны, предполагалось оборонять р. Ялу лишь «демонстративно», с целью выигрыша времени. В таком смысле и было составлено предписание, данное  Куропаткиным Засуличу 5 апреля. Однако, главнокомандующий Алексеев, учитывая изменение обстановки, происшедшее вследствие задержки японцев в Корее, настаивал на упорной обороне Ялу, дабы не пускать неприятеля в Манчжурию. Куропаткин вначале не соглашался, но потом начал склоняться к некоторому среднему решению, что всего яснее выражено в следующей телеграмме его к Засуличу от 11 апреля: «Вполне надеюсь, что вы дадите отпор врагу с должной твердостью, но и с благоразумием, памятуя, что поставлены на Ялу не для решительного боя с превосходным числом противником».

Результатом столь двусмысленного приказания явился неудачный для русских бой под Тюренченом, в котором они потеряли 60 офицеров и 2 130 нижних чинов, в том числе без вести пропавшими, т. е. по большей части пленными, 3 офицеров и 524 нижних чина. На поле сражения было оставлено 21 орудие и все 8 пулеметов. Потеря японцев составляла 933 чел. В моральном отношении значение тюренченского боя было очень велико. По словам английского генерала Гамильтона, состоявшего при армии Куроки, «при всей самоуверенности японцев, в глубине их души все-таки было смутное опасение, что европеец окажется на поле сражения лучше их; это неопределенное чувство страха перед европейцами теперь исчезло и исчезло навсегда». После боя у Тюренчена Восточный отряд отступил через г. Фынхуанчен к Феншуйлинскому хребту и 24 апреля занял перевалы Модулин и Фынсяолин (северный и южный), в 70—80 от   Ляояна. Армия Куроки последовала за ним до Фынхуанчена, где остановилась в ожидании высадки в Манчжурии II японской армии.

После морских боев 26—27 января адмирал Того сосредоточил главные силы своего флота в Асанской бухте близ Чемульпо, где была устроена его временная база. Для обеспечения себе полного господства на море он решил окончательно запереть русский флот в порт-артурской гавани, затопив несколько пароходов в узком проходе, соединявшем эту гавань с внешним рейдом. Однако, попытка заграждения, произведенная японцами 11 февраля, не удалась; направленные с этой целью пять пароходов были встречены огнем с русских береговых батарей и сторожевых судов и затонули вне прохода. Впоследствии Того еще два раза повторил эту попытку (в марте и апреле), но столь же неудачно.

Между тем, 24 февраля прибыл в Порт-Артур командующий тихоокеанским флотом Макаров. Он нашел эскадру ослабленной материально и, что еще важнее, в удрученном настроении. По свидетельству официальной морской истории, командному составу недоставало необходимого тактического образования и даже простого уменья управлять своими судами при совместных действиях, вследствие чего почти каждый выход эскадры сопровождался какой-нибудь аварией.  Новый начальник принял энергичные меры к исправлению материальной части и ревностно занялся обучением своих подчиненных. Под влиянием Макарова дух эскадры начал возрождаться, но во время одного из выходов в море, 31 марта, этот смелый, полный инициативы адмирал погиб на флагманском броненосце «Петропавловск», затонувшем от японской мины. После этого русские морские силы быстро вернулись к прежней бездеятельности, ограничиваясь безрезультатными попытками разведочной службы, при которых, однако, погибли легкий крейсер «Боярин» и миноносец «Внушительный». Пользуясь этим, Того оборудовал промежуточную базу своего флота на островах Эллиот и, опираясь на нее, поддерживал блокаду Порт-Артура.

Под таким прикрытием II японская армия генерала Оку, в составе 3 дивизий и отдельной артиллерийской бригады, всего 36 батарей, 9 эскадр., 216 полевых орудий и 3 пионерских батальона, начала 22 апреля высадку в окрестностях г. Бицзыво, в 120 км от Порт-Артура. Эта высадка, происходившая при крайне трудных условиях местности и погоды, была окончена лишь 30 апреля, несмотря на то, что работы производились и по ночам; но армия еще не получила никаких обозов и потому была неспособна к наступательным операциям. Порт-артурская эскадра, которой в это время командовал адмирал Витгефт, не приняла никаких мер противодействия этой рискованной десантной операции.

На суше положение II японской армии было еще опаснее: слева, у перешейка Цзинь-Чжоу, в 50 км от нее, находилась 4-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия с приданным к ней 5-м Восточно-Сибирским стрелковым полком (всего 15 батальонов), которая могла быть усилена из войск, остававшихся в Порт-Артуре (15 батальонов); справа от места высадки, на фронте Инкоу-Ташичао-Далин, стоял 1-й Сибирский корпус, коего резерв, в составе 17 ¾  батальона, был расположен у Хайчена, откуда он мог быть перевезен по железной дороге хотя бы до станции Вафандян, на расстоянии 160 км; к этой же станции можно было подвезти находившиеся в армейском резерве близ Ляояна (в 220 км от Вафандяна) 5-ю Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию и вторые бригады 31-й и 35-й пехотных дивизий. Одновременное решительное наступление всех перечисленных войск, в общем 70 батарей, с двух сторон от Цзинь-Чжоу и Вафандяна, удаленных от места высадки на два перехода, поставило бы армию Оку в критическое положение. Однако, в этом направлении ничего предпринято не было. Русская официальная история говорит: «Очевидно, японцы уже достаточно нас изучили и вследствие этого считали подобную попытку с нашей стороны маловероятной, в чем они и ошиблись». Тем не менее, в сочинении японского генерального штаба сказано, что японская главная квартира была удивлена отсутствием сопротивления.

Пользуясь бездействием противника на море и на суше, японцы беспрепятственно продолжали свою десантную операцию: 29 апреля было окончательно прервано железнодорожное сообщение между Порт-Артуром к Ляояном; со 2-го по 10-е мая была выгружена часть обозов II армии, что дало ей возможность наступать на близкие расстояния, а с 7-го мая начали высаживаться временно подчиненные генералу Оку 5-я дивизия и 1-я отдельная кавалерийская бригада.

Перевозка этих частей морем и их высадка происходили при весьма опасной для японцев обстановке, так как к этому времени их флот неожиданно понес тяжелые потери. В ночь с 1-го на 2-е мая, при возвращении адмирала Дева от Порт-Артура к островам Эллиот, броненосный крейсер «Кассуга» пробил своим тараном борт легкого крейсера «Иошино», причем последний затонул. На следующий день, 2-го мая, когда отряд адмирала Нашибо, в составе 3 броненосцев и 2 крейсеров, крейсировал в виду Порт-Артура, броненосцы «Хатсузе» и «Яшима» натолкнулись на расставленные русскими мины, причем первый немедленно пошел ко дну, а второй затонул немного спустя. Около этого же времени, при вылавливании мин близ побережья, японцы потеряли канонерку «Миако» и одну миноноску. Эти потери японцев восстановили равновесие сил на море и давали порт-артурской эскадре возможность действовать активно.  

Между тем, генерал Оку решил с главными силами взять русскую позицию на Цзинь-чжоусском перешейке, в 50 км от Порт-Артура, а затем занять порты Талиенван и Дальний, с целью обеспечить как своей армии, так и той армии, которая получит назначением осаду порт-артурской крепости, вполне удобные базы. Для прикрытия этой операции с севера, со стороны русской полевой армии, Оку оставил на линии Пуландян—Бицзыво 5-ю дивизию и 1-ю кавалерийскую бригаду.

Цзинь-чжоусская позиция находилась в самом узком месте перешейка, где он имеет ширину менее 4 км. После объявления войны она была усилена укреплениями временного типа и вооружена орудиями разного калибра (не крупнее 6 дюймов) из состава квантунской крепостной артиллерии. Для обороны ее был назначен отряд генерала Фока (16 ¼  батальонов при 54 полевых орудиях), из которого на самой позиции стоял лишь один 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк с несколькими мелкими частями, всего около 3 000 чел. Остальные части отряда не приняли никакого участия в бою, так как все внимание Фока было обращено на глубокий тыл, где он опасался высадки неприятеля, несмотря на предупреждение Стесселя, что с этой стороны он будет обеспечен войсками, оставшимися в Порт-Артуре.

Оку сосредоточил к Цзинь-чжоусскому перешейку: 31 батальон пехоты, 198 полевых орудий, 5 эскадронов, 3 пионерских батаери и 48 пулеметов, специально присланных для осады Порт-Артура. Сверх того, для поддержки сухопутных войск были назначены 4 канонерки и 6 миноносцев, которые вечером 12 мая вошли в бухту Цзинь-Чжоу. Несмотря на такое превосходство сил, в бою 13 мая японцам удалось взять цзинь-чжоусскую позицию лишь с большими усилиями и, главным образом, благодаря фланговому огню канонерок. Русские потеряли убитыми и ранеными: 28 офицеров и 1 395 нижних чинов. Потери японцев, по их сведениям, 4 387 чел. При отступлении отряда Фока к Порт-Артуру были оставлены все 77 позиционных орудий. Японская официальная история говорит даже о взятии 82 орудий и 10 пулеметов (6 крепостных и 4 морских).

На следующий день после цзинь-чжоусского боя Оку с 3-й и 4-й дивизиями и с 1-й артиллерийской бригадой двинулся на север, на линию Пуландян-Бицзыво; для действия же на Квантунском полуострове осталась пока лишь одна 1-я дивизия, которая должна была составить ядро III японской армии, назначенной для осады Порт-Артура. В тот же день, 14 мая, она заняла Талиенван, а через четыре дня — порт Дальний, коего грандиозные сооружения, без которых трудно было выгрузить все необходимое для осады Порт-Артура, были оставлены почти в полной сохранности. Для прикрытия Талиенвана и Дальнего большая часть этой дивизии двинулась на юг, заняв позицию в 25 км от Порт-Артура. В это время положение японцев на Квантунском полуострове было очень рискованным, так как они имели всего 12 батальонов против 30 батальонов порт-артурского гарнизона. С 16 мая в бухте Кер (к северо-востоку от Талиенвана) начала высаживаться 11- я дивизия, высадка коей вместе с ее тылами закончилась лишь к 1 июля. С первыми эшелонами этой дивизии прибыл командующий III армией генерал Ноги.

В период от 6-го до 27-го мая у Дагушаня, в 60 км к западу от устья р. Ялу, высадилась 10-я японская дивизия ген. Кавамура, составившая ядро IV армии, которой должен был командовать генерал Нодзу. После высадки эта дивизия двинулась на север к г. Сюяню, отстоящему на 55 км от Дагушаня.

К началу июля стратегическое развертывание японских армий в Манчжурии в общих чертах было уже закончено: на правом фланге, у Айянь-ямыня и Фынхуанчена были сосредоточены главные силы І-й армии Куроки; базой ее был г. Шахедзы на р. Ялу. В центре у Сюяня стояла 10-я дивизия, будущая IV армия Нодзу; она базировалась на порт Дагушань. Левое крыло составляла II армия Оку, на линии Пуландян—Бицзыво; базой ее в это время был порт Талиенван, а потом Дальний. Названные японские силы (всего 84 батальона) имели перед собой русскую полевую армию (112 батальонов), центром сосредоточения коей являлся Ляоян. На Квантунском полуострове находилась III армия Ноги, состоявшая пока из 24 батальонов и имевшая предметом действий крепость Порт-Артур, занятый 30 батальонами. Ноги базировался на Талиенван, а с июля — на Дальний. Для окончания стратегического развертывания японцам оставалось лишь подвезти из Японии недостающие четыре дивизии и несколько резервных бригад.

При создавшейся обстановке Куропаткин настроился на очищение всей южной Манчжурии с Ляояном и Мукденом. Он сообщил главнокомандующему Алексееву, что предвидит «необходимость отойти в Телину и даже далее...». Наоборот, Алексеев, опасаясь за Порт-Артур или, точнее — за тихоокеанскую эскадру, требовал перехода в наступление, которое, при наличных силах маньчжурской армии, считал вполне осуществимым. Получив 16-го мая официальное донесение о взятии японцами цзинь-чжоусской позиции и считая дальнейшее промедление недопустимым, он в тот же день послал телеграмму в Петербург, сообщая о происходящем разногласии и прося высочайших указаний. На другой день Николай телеграфировал наместнику: «Разделяю ваши соображения, высказанные в телеграмме 16-го мая». Так как Куропаткин все-таки не начинал наступления, то Алексеев 22-го мая послал вторую телеграмму, на которую в тот же день был получен ответ: «Передайте генерал-адъютанту Куропаткину, что ответственность за участь Порт-Артура я возлагаю всецело на него».

В результате Куропаткин назначил для требуемой операции отряд из 32 батальонов и 22 сотен при 100 орудиях, который должен был предварительно сосредоточиться близ станции Вафангоу, в 50 км к северу от II японской армии Оку. Начальник этого отряда барон Штакельберг получил 25 мая весьма неопределенную инструкцию, в которой, с одной стороны, ставилась очень крупная конечная цель — «овладение цзинь-чжоусской позицией и дальнейшее наступление затем к Порт-Артуру», а с другой стороны — указывалось «иметь ввиду скорейшее поражение передовых частей неприятеля, буде таковые окажутся слабыми, с превосходными же силами не доводить дела до решительного столкновения...». Штакельберг предполагал начать наступление для выручки Порт-Артура 5-го июня. В случае же, если бы японцы предупредили его, он предполагал дать им отпор на укрепленной позиции в 4—5   км впереди станции Вафангоу «с переходом при благоприятной обстановке в контратаку».

Между тем, утром 31-го мая, генерал Оку с главными силами своей армии сам перешел в наступление на север, вдоль железной дороги. В происшедшем 1-го и 2-го июня бою при Вафангоу оба противника действовали наступательно, стремясь нанести удар своим левым крылом и демонстрируя на правом. С русской стороны этот бой был разыгран чрезвычайно беспорядочно, так как Штакельберг не озаботился отдать общий боевой приказ, а управлял войсками посредством отдельных полевых записок, притом составленных в высшей степени неясно и спутанно. Русские снова потерпели неудачу, причем у них выбыло из строя 128 офицеров и 3 435 нижних чинов, из которых, по японским сведениям, 410 пленных; кроме того, было оставлено 17 орудий. Японцы потеряли убитыми и ранеными 1 145 чел.

В начале июня, после боя у Вафангоу, II армия Оку выдвинулась вдоль железной дороги до Сюнечена; наличные части IV армии Нодзу пока оставались у Сюяня, главные силы I армии Куроки — у Фынхуанчена и Айянь-ямыня. Затем в июне, июле и первой половине августа все три японские армии продолжали наступление к Ляояну, до которого нужно было пройти от 180 до 140 км. Это наступление развивалось медленно, не столько по причине сопротивления русских войск, сколько вследствие необходимости устраивать коммуникационные линии через горы и исправлять железнодорожный путь; к тому же в июне начался период дождей. За это время обе стороны сосредоточивали свои войска в Манчжурии, причем русская армия получала подкреплений больше, так что соотношение сил все более изменялось в ее пользу.

Ввиду этого Алексеев еще с конца июня настаивал на наступательных действиях. Куропаткин оставался при своем прежнем мнении, что нужно продолжать отступление до сосредоточения таких подавляющих сил, которые обеспечили бы успех наверняка. Несомненно, что такой осторожный план мог доставить некоторые выгоды, если бы только он проводился в жизнь с должной последовательностью. При своем планомерном отступлении русской армии нужно было уклоняться от боев и лишь задерживать неприятеля, вынуждая его терять время на развертывание войск, на дальние обходы, на исправление испорченных дорог, мостов, перевалов и т. д. Пересеченный характер местности и наличие многочисленной конницы типа ездящей пехоты, поддержанной конными и пешими охотничьими командами, весьма облегчали такого рода действия.

Между тем Куропаткин, отчасти под влиянием Алексеева, отчасти вследствие недостатка твердости, постоянно отклонялся от своего основного отступательного плана, требуя от частных начальников не только упорной обороны, но иногда даже перехода в наступление. Правда, он предъявлял эти требования не в категорической, а лишь в условной форме, с разными оговорками, не допуская риска и предостерегая от значительных потерь. С одной стороны, у него возникали стремления, при общем отступательном движении, одерживать частные успехи; с другой же стороны, он избегал давать определенные приказания, не желая брать на себя ответственность. Его распоряжения все время были двойственны и потому, естественно, порождали в частных начальниках половинчатые решения и робкое исполнение.

При такой обстановке были разыграны бои: на Далинском перевале — 14 июня; на перевале Уфангуан — 4 июля; под Симученом (Кангуалином) — 17 и 18 июля; под Янзелином (Тхавуаном) —18 июля; на Юшулинском и Пьелинском перевалах — 18 июля; под Ляньдясаном и на Анпилинской (Таампинской) позиции — 13 августа. Очевидно, самый факт розыгрыша этих боев находился в прямом противоречии с общим отступательным планом. Кроме того, все они были разыграны чрезвычайно боязливо, так сказать наполовину, а потому вместо частных успехов привели к частным поражениям. В результате русские понесли вдвое большие потери, чем японцы, и оставили им еще несколько орудий; но, конечно, сущность дела заключается не в этом материальном балансе, а в гораздо более важной моральной стороне. Неизменное отступление из боя, притом с укрепленных позиций, внушило русским войскам сознание своего бессилия перед врагом, подорвало в них веру в себя; наоборот, японцы сознали свое боевое превосходство над противником, и самоуверенность их возросла до дерзости. В своеобразной куропаткинской школе русские частные начальники утратили даже тот небольшой запас решительности и инициативы, который имелся у них, а войска привыкли к мысли, что драться упорно не стоит, так как, в конце концов, все равно прикажут отступать.

В то время как описанные события происходили в полевых армиях, назначенная для осады Порт-Артура III японская армия генерала Ноги с 17 июля установила тесное обложение крепости. На суше главная линия обороны, состоявшая из трех фронтов (восточного, северного и западного), имела форму дуги протяжением около 20 км и флангами упиралась в берега Корейского залива. На ней находились: пять фортов (I, II, III, IV и V), три укрепления (№1, №2, №3) и пять батарей (А, Б, В, Г и Д); но эти долговременные сооружения не были еще вполне закончены. В интервалах между ними были вырыты окопы, а впереди расположены искусственные препятствия и устроены передовые укрепленные позиции. Из последних самое важное значение имела так называемая Высокая гора, в 4 км к северо-западу от западного бассейна гавани, где стояли суда тихоокеанской эскадры.

Вооружение крепости к 17 июля состояло из 646 орудий и 62 пулеметов. В гарнизоне числилось 41 780 чел. Начальником Квантунского укрепленного района был генерал-лейтенант Стессель (см.), комендантом крепости Порт-Артур — генерал-лейтенант Смирнов, начальником всей сухопутной обороны — командующий 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизией генерал-майор Кондратенко (см.), офицер генерального штаба, окончивший сверх того военно-инженерную академию. В состав осадной армии Ноги входили: 1, 9 и 11 пехотной дивизии, 1 и 4 резервные бригады, 2 полевая артиллерийская бригада, осадная артиллерия, инженерные войска и разные технические части; впоследствии была еще прислана из Японии 7 пехотная дивизия, что давало в общем около 70 000 чел.

Японцы расположились на позициях в расстоянии 4—6 км от главной линии обороны; с моря крепость была блокирована японским флотом. С установлением тесного обложения Порт-Артура неприятель начал бомбардировать гавань перекидным огнем 11-дюймовых осадных орудий, что уже в первые дни причиняло нашим судам некоторые повреждения.

Между тем, адмирал Алексеев, потеряв после боя при Вафангоу надежду на выручку Порт-Артура сухопутной армией, настаивал на том, чтобы эскадра прорвалась через блокирующий японский флот и перешла во Владивосток. Так как начальник эскадры контр-адмирал Витгефт находил это распоряжение невыполнимым, то Алексеев приказал передать вопрос на обсуждение совета флагманов и командиров. Последний 4 июля единогласно присоединился к мнению Витгефта; тогда Алексеев обратился по телеграфу к Николаю и, получив его согласие, послал 18 июля Витгефту телеграмму с категорическим приказанием идти во Владивосток. В ней было сказано: «Напоминаю вам и всем начальствующим лицам подвиг «Варяга» и что невыход эскадры в море, вопреки высочайшей воле и моим приказаниям, и гибель ее в гавани, в случае падения крепости, лягут тяжелой ответственностью перед законом...».

Утром 28 июля эскадра вышла из Порт-Артура в боевом порядке имея впереди крейсер «Новик» с 8 миноносцами, затем 6 броненосцев и за ними 3 крейсера. В первом часу дня раздались первые выстрелы с японской эскадры, состоявшей из 4 броненосцев, 6 крейсеров и нескольких миноносцев под началом Того. Около 6 часов вечера адмирал Витгефт, державший свой флаг на броненосце «Цесаревич», был убит. Сигнал о передаче командования адмиралу князю Ухтомскому не всеми судами был разобран. Произошел полный беспорядок. В результате: 5 броненосцев, 1 крейсер и 3 миноносца вернулись в Порт-Артур; 1 крейсер («Новик») пришлось затопить у берегов Сахалина; 1 броненосец, 2 крейсера и 5 миноносцев нашли убежище в нейтральных портах, где разоружились. Японский флот не потерял в сражении ни одного судна. По этому поводу в русской официальной морской истории сказано: «русская эскадра потеряла веру в своих адмиралов и после возвращения в Порт-Артур невольно покорилась участи быть погребенной в Артуровой гавани».

Через день после выхода порт-артурской эскадры навстречу ей вышел из Владивостока отряд из четырех крейсеров. 1 августа, подходя к Корейскому проливу, он встретился с японским крейсерским отрядом адмирала Камимура. В происшедшем бою погиб крейсер «Рюрик», а остальные три вернулись во Владивосток.

Ноги решил овладеть Порт-Артуром по способу так называемой ускоренной атаки. Утром 6 августа началось бомбардирование всего сухопутного фронта, после чего был произведен общий штурм. К 11 августа японцы были отбиты с большими потерями; им удалось взять лишь несколько передовых позиций. В отбитии этого первого штурма участвовало 7 рот морского десанта; вообще моряки, оказавшись несостоятельными на море, поддерживали в продолжение всей осады людьми и артиллерийскими средствами сухопутный гарнизон. Ноги собрал совещание старших начальников, где было решено перейти к постепенной атаке крепости.

Черт. 3.

В середине августа русская армия в своем попятном движении приблизилась к Ляояну, который с самого начала войны был выбран центром сосредоточения русских войск в Манчжурии. Работы по укреплению Ляояна (черт. 3) производились в течение 4 ½  месяцев вольнонаемными китайскими рабочими и отчасти войсками. Главная ляоянская позиция находилась на левом берегу р. Тайцзыхе и состояла из трех линий. Первая линия, длиной около 15 км, огибала город в виде дуги с запада и юга, пересекая железную  дорогу и упираясь флангами в реку, на которой было 7 мостовых переправ, в том числе и железнодорожный мост. Так как главная позиция, расположенная в долине, охватывалась с юга в расстоянии 6—8 км командующими высотами, то было решено устроить на них передовую позицию по линии деревень Маэтунь-Синлинтунь-Цофантунь-Кавлицун-Сяну, на протяжении около 25 км. Однако, к началу сражения укрепление этой позиции далеко еще не было закончено.

Куропаткин, несмотря на излишнюю разброску сил, сосредоточил к Ляояну 182 ½  батальонов, 90 сотен и эскадрилий и 592 орудия (в том числе 28 осадных), сверх того 42 конно-охотничьи команды. У Ойямы было 110 батарей, 32 эскадрильи и 458 орудий (в том числе 50 тяжелых). Точная боевая численность русских и японских войск неизвестна. По данным, приведенным в отчете Куропаткина, число штыков в русской пехоте к началу ляоянского сражения «не превосходило цифры 116 688». Если предположить, что японские батальоны имели даже полный штатный состав в 800 штыков, то и тогда боевая сила японской пехоты составляла всего 88 000 штыков; иными словами, у русских было пехоты на 32% больше, чем у японцев. Русская конница (считая и конно-охотничьи команды) была в 4 раза многочисленнее японской. Наконец, в артиллерии русские превосходили японцев почти на 30 %. К изложенному следует добавить, что район предстоявшего сражения при Ляояне был заблаговременно подготовлен русскими, причем, располагая обеспеченными переправами через Тайцзыхе, они могли свободно маневрировать на обоих берегах реки, представлявшей, вследствие высокого уровня воды, серьезное препятствие для японцев.

Куропаткин расположил на передовой ляоянской позиции 90 батальонов; для обеспечения ее слева он поставил на правом берегу Тайцзыхе, на фронте Фааше—Сыквантунь 26 батальонов; в общем резерве у него оставалось 61 ½  батальона, распределенных на обоих берегах Тайцзыхе в шести группах. 17 и 18 августа японцы атаковали передовую позицию, но были везде отбиты с потерей убитыми и ранеными 11 899 чел. Русские потеряли всего 6 329 чел., причем одержанный успех чрезвычайно поднял дух войск.

Положение японцев ухудшилось еще вследствие того, что Куроки, составив себе ложное представление о начавшемся, будто бы, отступлении от Ляояна, по собственной инициативе перевел в ночь с 17 на 18 августа половину своей армии на правый берег Тайцзыхе по броду у д. Лентоуван. От этого общий фронт японцев непомерно растянулся, и в нем на участке Лентоуван—Ванбатай образовался прорыв примерно в 18 км, что было обнаружено войсками Х корпуса и о чем Куропаткин был своевременно извещен.

При таких условиях Куропаткину следовало перейти в общее наступление на левом берегу Тайцзыхе с целью разгромить главные силы Ойямы и одним ударом окончить войну. Для удержания нерешенных на правый берег Тайцзыхе 1 ½  дивизий Куроки вполне достаточно было находившихся там войск. Известный немецкий писатель Фрейтаг-Лорингофен говорил, что в истории трудно найти пример, где бы обстановка так благоприятно складывалась для обороняющегося.

Однако, на Куропаткина донесение о переправе японцев через Тайцзыхе произвело чрезвычайно сильное впечатление. Опасаясь за свой путь отступления на Мукден, он приказал войскам, занимавшим передовую ляоянскую позицию, очистить ее вечером 18 августа и ночью отойти на правый берег Тайцзыхе. Войскам общего резерва под командой генерала Зарубаева было приказано оборонять главную Ляоянскую позицию. Куропаткин объяснял это распоряжение желанием «сосредоточить значительные силы против армии Куроки и попытаться прижать эту армию к р. Тайцзыхе, проходимой в брод только в некоторых местах». Т. о., вместо нанесения удара главным силам Ойямы на левом берегу Тайцзыхе, Куропаткин поставил себе гораздо более скромную цель — поражение части армии Куроки, неосторожно переправившейся на правый берег.

Для этого, согласно диспозиции №4, было назначено, под личным начальством командующего армией: 93 батальона, 342 орудия, 79 сотен и эскадрилий, 23 конно-охотничьи команды и 4 саперные батареи. В распоряжении Куроки на правом берегу Тайцзыхе было всего: 26 батарей, 72 орудия, 6 эскадрилий и 2 саперные батареи. Несмотря на огромное превосходство сил, Куропаткин наступал чрезвычайно медленно и боязливо, а затем, под впечатлением частных неудач на Сыквантунской позиции (19—20 августа) и в отряде Орлова близ с. Тало (20 августа), он и совсем отказался от своего намерения, хотя большая часть его сил еще не была введена в дело. Утром 21 августа Куропаткин отдал приказ об общем отступлении к Мукдену.

В это время положение Куроки было отчаянное. Состоявший при его штабе английский генерал Гамильтон говорит: «Стремясь отрезать противнику путь отступления, I армия сама оказалась на краю гибели». Японские офицеры генерального штаба 22 августа объяснили ему: «Большое счастье для нас, что Куропаткин вчера или третьего дня не атаковал населения.  Нашей удаче пока даже трудно верить».

Тем временем, на левом берегу Тайцзыхе войска генерала Зарубаева, занимавшие главную ляоянскую позицию, в бою 19, 20 и 21 августа отбили все атаки II и IV  японских армий, нанеся им урон в 6 374 чел. и потеряв сами 2 369 чел.

Из приведенных фактов следует, что под Ляояном русскими была упущена верная победа. По этому поводу в монографии германского генерального штаба сказано: в положении Куропаткина всякий решительный полководец «вместо того, чтобы признать себя побежденным и отступить, произвел бы салютационную стрельбу из пушек (hatte Victoria gesehossen) и принудил бы историю присудить ему победные лавры».

В сражении под Ляояном русская армия потеряла 501 офицера и 15 974 нижнего чина. Потеря японцев, несмотря на меньшее число их войск, была значительно больше, а именно 793 офицера и 23 235 нижних чинов. Никаких трофеев победителю не досталось. Зато моральные результаты сражения были очень велики. Оставление Ляояна произвело тяжелое впечатление на русскую армию и на всю Россию. Людей, недовольных беспрерывными отступлениями, сторонники Куропаткина обыкновенно утешали тем, что это — глубокий стратегический план, что Куропаткин нарочно заманивает японцев к Ляояну, дабы на заранее подготовленной позиции одним громовым ударом окончить войну. И вдруг оказалось, что русская армия не в силах удержать даже этот пункт, с которым связывались все расчеты и надежды.

Отступление от Ляояна к Мукдену совершилось в период с 22 по 26 августа в условиях почти мирного времени, так как японцы не преследовали. В конце августа русские заняли позицию впереди Мукдена на р. Хуньхэ, приблизительно от с. Сухудяпу до г. Фушуна. Главные силы японцев по окончании ляоянского сражения сосредоточились в районе между р. Тайцзыхе, нижним течением р. Шахэ и Янтайской железнодорожной веткой. К середине сентября обе стороны успели уже пополнить свои потери и получить значительные подкрепления.

Между тем, еще с начала сентября Куропаткин стал отдавать распоряжения о подготовке армии к переходу в наступление. Рождается вопрос: чем объяснить такую перемену взгляда после только что произведенного отступления от Ляояна? Самое правдоподобное объяснение заключается в том, что Куропаткин получил сообщение из Петербурга о проектированном сформировании II маньчжурской армии под начальством Гриппенберга с оставлением Алексеева главнокомандующим. Так как осуществление этой меры должно было превратить его из фактического руководителя военными  действиями в частного начальника, у Куропаткина явилось желание воспользоваться оставшимся временем для одержания успеха над японцами. Предполагаемое ослабление неприятеля, который после ляоянского сражения не проявлял никакой активности, возбуждало в Куропаткине некоторые надежды на благоприятный результат наступления.

С целью поднять дух армии Куропаткин отдал 19 сентября приказ, прочитанный перед войсками, в котором он объяснял свои предшествовавшие приказания об отступлении численным превосходством неприятеля. Далее говорилось: «Но теперь настало уже желаемое и давно ожидаемое всей армией время идти самим навстречу врагу. Пришло для нас время заставить японцев подчиниться нашей воле, ибо силы маньчжурской армии стали ныне достаточными для перехода в наступление». Объяснение испытанных неудач превосходством числа на стороне противника было фактически неверно, но войска этого тогда не заметили; им самим казалось, что японцев больше, настолько последние успели их ввести в заблуждение своей активностью.

Всего в распоряжении Куропаткина было: 257 ½  батальонов, 143 эскадрильи и сотни, 760 орудий, 32 пулемета, 9 санитарных батальонов и 1 понтонный батальон. В своем отчете (II, стр. 18) Куропаткин определяет боевую силу упомянутых 257 ½  бат. в 150 000 шт. (вместе с охотниками), что должно быть признано значительно уменьшенным. Согласно подробной ведомости по полкам, имеющейся в официальной истории (т. IV, ч. 1, приложение 49), в пехоте маньчжурской армии к 15 сентября числилось 194 336 шт. (без офицеров). В трех японских армиях было: 141 бат., 41 экс., 498 орудий, 12 пулеметов и 8 пионерских батальонов. Считая, что все японские батальоны имели полный штатный состав в 800 штыков, наибольшая боевая сила японской пехоты могла быть 112 800 шт. Следовательно, русские превосходили японцев в пехоте (даже при куропатинском исчислении) на 33%, в кавалерии (считая конных охотников) в 4 ½  раза и в артиллерии почти на 53%.

Наступление началось утром 22 сентября и происходило настолько медленно, что в два первые перехода корпуса сделали всего от 11 до 24 км. Между тем, 23 сентября начальники штабов трех японских армий были вызваны в главную квартиру, где начальник полевого штаба генерал Кодама познакомил их с общим положением и сообщил им намерение Ойямы: «выбрав удобный момент, перейти во встречное наступление, дабы, ввиду численного превосходства противника, не ставить себя в стесненное положение обороняющегося». Как мало такая решительность японского главнокомандующего походила на боязливую осторожность Куропаткина! В дни 24 и 25 сентября корпуса русской армии простояли на месте, производя разведки и занимаясь укреплением своих позиций как исходного положения для дальнейшего наступления. Затем утром 26 сентября они снова двинулись вперед.

Вечером в тот же день, считая, что обстановка для него уже достаточно выяснилась, Ойяма отдал директиву для общего перехода в наступление «с целью атаковать неприятеля раньше, чем он окончит свое развертывание». Результатом этого явилось так называемое сражение на р. Шахэ (черт. 3), которое было решено в пользу японцев II армией Оку, охватившей 29 сентября частью своих сил правый фланг русских. Куропаткин имел полную возможность парировать этот охват и склонить успех на свою сторону, так как всего в нескольких километрах от решительного пункта находились VI Сибирский корпус Соболева (24 бат.) и отряд генерала Дембовского (10 бат.), но он этого не сделал, потому что боялся рискнуть резервами, сберегая их на случай неудачи для прикрытия отступления.

В шахейском сражении (22 сентября—  4 октября) русская армия потеряла убитыми, ранеными и пленными 1 021 офицера и 39 748 нижних чинов; кроме того, было оставлено неприятелю 46 орудий. Потеря японцев, судя по монографии германского генерального штаба, составляла около 20 000 чел. и 11 орудий (на Путиловской сопке). В моральном отношении значение шахейского сражения было огромно. После того, как Куропаткин в своем приказе объявил, что силы маньчжурской армии «достаточны для перехода в наступление», нельзя уже было оправдываться превосходством числа на стороне японцев. Вера армии в Куропаткина, как полководца, рухнула окончательно.

Русские остались на местах, занятых в конце сражения, примерно на линии с. Сандиоза — Путиловекая сопка — с. Ваньяпуза — перевал Гаотулин. Японцы остановились против них на расстоянии артиллерийского, а местами и близкого ружейного огня. Обе стороны деятельно занялись укреплением своих позиций и приведением в порядок войск, расстроенных долгими боями. На фронте наступило затишье, продолжавшееся более трех месяцев и прерываемое лишь небольшими перестрелками и разведками.

Тем временем, 13 октября, адмирал Алексеев, по его просьбе, был отозван в Петербург, а генерал Куропаткин назначен главнокомандующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке. Мыслящая часть армии приветствовала это упразднение вредного двоевластия, но вместе с тем удивлялась, почему Куропаткин, уже доказавший свою полную непригодность в роли полководца, не был заменен другим лицом. Две недели спустя находившиеся в Манчжурии войска были разделены на три частные армии, в командование которыми вступили: 1-й — генерал от  инфантерии Линевич; II-й — генерал-адъютант Гриппенберг и III-й — генерал от кавалерии барон Каульбарс. Эта мера была вызвана прибытием на театр войны многочисленных подкреплений и пополнений, вследствие чего к концу 1904 г. на стороне русских образовалось почти двойное превосходство сил.

Едва успело окончиться шахейское сражение, как Куропаткин начал уже готовиться к новому наступлению с целью выручки Порт-Артура. К выработке плана операции были привлечены многие старшие начальники и все крупные штабы. Это был своего рода военный совет, продолжавшийся несколько месяцев. Пока тянулась переписка и происходили совещания, 20 декабря произошла сдача Порт-Артура.

Как сказано выше, после неудачно ускоренной атаки, произведенной 6—11 августа, Нога перешел к постепенной атаке крепости. Для этого была избрана часть восточного фронта обороны, протяжением около 3 км, прикрытая батареей Б, редутами II и III и укреплением № 3. Заложив 12 августа первую параллель, японцы от нее повели подступы. Попутно с этим они произвели 6 сентября второй штурм с целью овладеть передовыми позициями северного и западного фронтов; некоторые из них были взяты, но гору Высокую русским удалось отстоять. В первой половине октября японские подступы на участке постепенной атаки достигли подошвы гласиса долговременных укреплений; 17 октября произошел третий штурм, отбитый на всех пунктах. В начале ноября осаждающий устроил переходы через рвы долговременных укреплений и достиг эскарпов, но произведенный 13 ноября четвертый штурм также окончился неудачей.

Вслед за этим японцы применили на участке постепенной атаки в Широких размерах минную войну и сосредоточили свои усилия на овладении Высокой горой, которая ценой огромных потерь была взята 22 ноября. Устроив на ней наблюдательный пункт и соединив его телефоном с ближайшими батареями 11-дюймовых гаубиц, японцы усилили стрельбу по эскадре, стоявшей в западном бассейне; к 26 ноября все большие суда были уже потоплены. На участке постепенной атаки осаждающий подвел минные галереи под брустверы фортов II и III и укрепления № 3. Особенно угрожающее положение создалось на форте II. Генерал Кондратенко, всегда появлявшийся в самых опасных местах, прибыл на форт 2 декабря, но тут был убит 11-дюймовым снарядом, пробившим стену офицерского каземата и разорвавшимся внутри его.

Гибель Кондратенко, являвшегося душой обороны Порт-Артура, произвела подавляющее впечатление на гарнизон. Заменивший его начальник 4-й дивизии Фок был человек явно ненормальный, как говорят, вследствие контузии, полученной им (вместе с георгиевским крестом) еще в русско-турецкую войну 1877—78 гг. Комендант крепости Смирнов являлся генералом штабного типа, а сам Стессель (см.) был полным ничтожеством во всех отношениях.

Посредством взрыва минных горнов под бруствером японцы взяли 5 декабря форт II; таким же способом они овладели 15 декабря фортом III и 18 декабря укреплением № 3. Таким образом, главная линия обороны была прорвана на участке шириной в 3 км. Фок пытался создать вторую линию обороны из стрелковых окопов и полевых укреплений, находившихся в нескольких ста  шагах позади, но это ему не удалось, потому что 19 декабря японцы взяли господствовавший над этой линией пункт «Большое Орлиное гнездо». В тылу оставалась еще так называемая центральная ограда из вала со рвом, окружавшая старый китайский город, но она не имела серьезного значения. Вечером 19 декабря Стессель послал Ноги предложение сдаться, а на следующий день была подписана капитуляция.

Согласно русской официальной истории (т. VIII), наличность сдавшегося в плен порт-артурского гарнизона составляла 32 400 чел. Из этого числа раненых и больных в госпиталях, лазаретах, слабосильных командах и при войсковых частях было 19 665 чел., следовательно, боеспособных лишь 12 735 чел., кроме моряков, коих насчитывали около 2 000  чел. Среди упомянутых боеспособных более половины было поражено цингой. Снарядов для орудий крупных калибров почти не оставалось: 10-дюймовые пушки имели по 37 снарядов, 9-дюймовые — по 29, 6-дюймовые — по 61; 11-дюймовые мортиры — по 19, 9-дюймовые — по 21. Только морские орудия и полевые пушки располагали еще достаточным количеством патронов. С продовольствием дело обстояло сравнительно лучше: муки оставалось на 27 дней, крупы — на 23 дня, сухарей — на 21 день, сахару — на 40 дней, сухих овощей —   на 88 дней. Но жиров и мяса не имелось; уже с сентября солдаты получали конину, да и то два раза в неделю.

Из приведенных фактов и цифр явствует, что в момент сдачи Порт-Артура дни его, собственно говоря, были уже сочтены¹⁾.

¹⁾ 7 февраля 1908 г. Верховный военно-уголовный суд, признав Стесселя виновным в том, что он сдал крепость японцам,  не употребив всех средств к дальнейшей ее обороне, приговорил его к смертной казни через расстреляние, что было заменено заключением в крепости на 10 лет, а через год — освобождением.

 

Являлось несомненным, что после падения Порт-Артура III армия Ноги будет перевезена на усиление главных сил маршала Ойямы, причем головные части ее могли прибыть к 20 января. Ввиду этого с русской стороны было решено поспешить наступлением, начав его в первой половине января. Для того же, чтобы «замедлить сосредоточение Ноги», Куропаткин приказал произвести «кавалерийский набег на Инкоу с попутной порчей железной дороги».

Отряд, силой около 7 500 всадников при 22 орудиях, под началом ген. Мищенко, сосредоточился у сел. Сыфонтай, в 130 км от Инкоу. Условия для производства рейда были самые благоприятные: район действий (черт. 2 и 3) представлял равнину, перерезанную многими дорогами, и в зимнее время был доступен по всем направлениям; в плодородных долинах Ляохэ и ее притоков фураж и продовольствие находились в изобилии; погода стояла сухая, солнечная с небольшими морозами; наконец, японское командование почти не имело в своем распоряжении кавалерии. Выступив от с. Сыфонтай 27 декабря, отряд Мищенко направился через Даван и Ньючжуан к Инкоу. Он двигался исключительно шагом, со средней скоростью 3 ½ км в час, вследствие чего этот оригинальный кавалерийский набег получил в армии прозвище «наполза». Такая черепашья медленность объяснялась тем, что Куропаткин навязал Мищенко совершенно ненужный вьючный продовольственный транспорт из 1 500 мулов и лошадей с проводниками из пехотных обозных солдат; кроме того, отряд несколько раз ввязывался в излишние бои с японскими заставами и шайками хунхузов, занимавшими деревни. Разъездам, высланным для разрушения железной дороги, не удалось произвести никакого капитального повреждения; они лишь испортили полотно у Хайчена, Ташичао и на Инкоусской ветке, причем, по японским сведениям, движение было восстановлено уже через 6 часов; произведенная вечером 30 декабря спешенной конницей атака железнодорожной станции Инкоу также не удалась. После этого Мищенко двинулся обратно уже по правому берегу Ляохэ и 3 января вернулся к армии, совершенно не разрешив поставленной задачи и потеряв убитыми и ранеными 40 офицеров и 361 нижний чин.

К 1 января 1905 г. в трех русских армиях, по официальной истории (т. IV, ч. 2, прил. № 34), числилось 291 209 штыков. Состав трех японских армий около того же времени определялся разведывательным отделением штаба главнокомандующего (т. IV, ч. 2, прил. № 35) в 188 бат., что приблизительно соответствовало действительности. Считая, что батальоны имели полный штатный состав в 800 шт., численность японской пехоты равнялась 150 400 шт. Главные силы русских стояли на фронте в 80 км, причем II армия на правом крыле от Сыфонтай до Сандиоза, III армия в центре от Сандиоза до Путиловской сопки и I армия на левом крыле от Путиловской сопки до перевала Гаотулин (черт. 3). Главные силы японцев были расположены по дуге Беньсиху, Ваньяпуза, Сахэпу, Татай, имея справа I армию, в центре IV армию и слева II армию.

Переход русских в наступление был назначен на 12 января, причем первоначальный удар должна была нанести ІІ-я армия Гриппенберга, действуя в пространстве между реками Шахэ и Хуньхэ, т. е. западнее главной японской позиции. В указанное время это пространство было прикрыто лишь небольшим отрядом генерала Акиама (14 эскадр., 2 батареи, 6 орудий и 6 пулеметов), для коего опорными пунктами являлись приведенные в оборонительное состояние деревни Хэйгоутай, Сандепу и Лидиутунь. Казалось бы, что при такой обстановке Гриппенберг должен был быстро смять слабые силы Акиамы и выйти во фланг и тыл главной японской позиции. Однако, действительность не оправдала этих ожиданий, и это прежде всего вследствие странного способа действий, явившегося результатом коллективного творчества Куропаткина, Гриппенберга и других лиц.

На фронте II армии было решено атаковать укрепленные пункты последовательно один за другим: прежде всего предполагалось взять д. Хейгоутай, после этого д. Сандепу, а затем уже д. Лидиутунь. Это вызывалось желанием главнокомандующего атаковать каждый укрепленный пункт с фронта и фланга. Тот же метод предполагалось применить и по отношению к целым армиям. Сначала должна была наступать одна II армия, а III и I армии отвлекать внимание неприятеля артиллерийским огнем. После того как II армия овладеет  указанным ей участком (переход за определенную линию ей воспрещался), начинает наступление III армия, а по достижении ею успеха — I армия. Такой сложный и искусственный способ действий лишал русских возможности использовать их огромное численное превосходство и выгоды внезапности. В каждый данный момент серьезный бой должен был происходить только на одном пункте, а на всем остальном фронте войска должны были бездействовать.

События разыгрались следующим образом: поздно вечером 12 января была взята укрепленная д. Хейгоутай. На следующий день, 13 января, началась атака укрепленного с. Сандепу, но тут, вследствие особенно дурного управления войсками, произошла задержка. Между тем, на всем остальном фронте до Гаотулинского перевала русские войска стояли на своих позициях в ожидании взятия Сандепу, ограничиваясь лишь артиллерийским огнем. Пользуясь этим, японцы подкрепили свое левое крыло за счет резервов центра и правого крыла и утром 15 января перешла в энергичное контрнаступление в районе Хейгоутай—Сандепу. Атаки их  были по большей части отбиты; в распоряжении Куропаткина оставался еще сильный стратегический резерв. Но, несмотря на это, вечером 15 января Гриппенберг получил неожиданное приказание: отказаться от взятия Сандепу и отвести войска II армии на укрепленные позиции, с которых было начато наступление.

В сражении при Сандепу русские потеряли убитыми и ранеными 369 офицеров и 11 374 нижних чина. Потеря японцев составляла около 9 000 чел. По  окончании сражения Гриппенберг, с разрешения Николая, уехал с жалобой в Петербург и впоследствии завел с Куропаткиным известную полемику, выставившую обоих полководцев в весьма невыгодном свете.

Вскоре после сражения при Сандепу Куропаткин решил снова перейти в наступление, продолжая прежний маневр. Опять начались совещания, разработка планов, составление докладов и проектов. Тем временем на усиление Ойямы прибыла в конце января III армия Ноги и была сформирована из подвезенных подкреплений V армия Кавамуры. Наконец, Куропаткин назначил атаку Сандепу на 12 февраля, но в ночь с 5 на 6 февраля японцы сами перешли в наступление на противоположном фланге, чем началось мукденское сражение (черт. 3).

Перед этим сражением, согласно официальной истории (т. V, ч. 1, стр. 1), боевая сила русских армий составляла: 276 666 шт., 15 727 шашек, 1 089 полевых скорострельных орудий, 178 осадных и поршневых пушек, 78 мортир и 56 пулеметов. Японцы, по монографии германского генерального штаба, имели около 250 000 шт., 5 800 сабель, 832 полевых орудия, 92 тяжелых орудий, некоторое число 9-см мортир и 174 пулемета. Таким образом, в мукденском сражении русские уже не располагали тем численным превосходством, коим пользовались под Ляояном, на Шахэ и при Сандепу, вследствие чего Куропаткину, дабы быть последовательным, следовало от этого сражения уклониться, продолжая отступление на север.

Три русские армии по-прежнему занимали сильно укрепленные позиции от Сыфонтая до Гаотулинского перевала протяжением около 80 км. Эта главная позиция обеспечивалась справа конницей, стоявшей у д. Убанюлу, а слева выдвинутым уступом вперед цинхеченским отрядом. Позади на р. Хуньхэ находилась тыловая мукденская позиция. Против главной русской позиции стояли на сильно укрепленных позициях II, IV и I японские армии; V армия Кавамуры находилась в районе Изяньчана (черт. 2 и 3) против цинхечонского отряда, а за левым флангом II армии, в окрестностях Сяобейхэ, была сосредоточена III армия Ноги. План японцев состоял в том, чтобы произвести глубокий обход правого русского крыла. Для того же, чтобы отвлечь внимание русских, предполагалось предварительно энергично атаковать их левое крыло и демонстрировать против центра.

В ночь с 5 на 6 февраля армия Кавамуры перешла в наступление: против цинхеченского отряда и к 14 февраля оттеснила его к Мадзяданю. Тем временем часть армии Куроки также двинулась вперед и атаковала позиции I армии на Гаотулинском перевале. Под впечатлением этих наступательных действий неприятеля Куропаткин отменил назначенную на 12 февраля атаку Сандепу и направил на усиление угрожаемой I армии не только часть своего общего резерва, но и весь частный резерв II армии, всего 42 батальона. Между тем Ойяма, достигнув отвлечения русских сил на восток, двинул для обхода с западной стороны III армию Ноги.

Выступив от Сяобейхэ 13 февраля, эта армия направилась на север, в пространство между с. Сыфонтай и р. Ляохэ, двигаясь четырьмя колоннами, уступами слева. Утром 16 февраля для Куропаткина уже вполне выяснилось намерение японцев обойти его с правого фланга в направлении Мукден—Телин. Для противодействия этому обходу Куропаткин, по своему обыкновению, применил чисто пассивные средства: он стал возвращать отправленные на левый фланг резервы, стал снимать войска с позиций, не только II, но также и III и I армий, выставляя заслоны фронтом на запад. Затем в ночь с 22 на 23 февраля всем войскам было приказано отступить к р. Хуньхэ на тыловую мукденскую позицию. Во время обхода Ноги русским несколько раз представлялись благоприятные случаи для частных переходов в наступление, но вследствие нерешительности и дурного управления войсками все наступательные попытки не имели успеха. Утром 24 февраля головные части совершавшей обход армии Ноги находились уже на линии Тасинтунь—Тахэнтунь, угрожая захватить пути отступления русских войск от Мукдена на север.

Не успев оттеснить Ноги, Куропаткин отдал приказание: в ночь на 25 февраля всем трем армиям начать отход к Телину. Но условия для отступления были чрезвычайно трудные. В первом часу пополудни 24 февраля части армии Куроки прорвали растянутый русский фронт у Киузана, в 20 км восточнее Мукдена, после чего двинулись в северо-западном направлении к селениям Тава и Пухе. Вследствие этого войскам русского правого крыла пришлось отступать как бы в коридоре между линиями Тахэнтунь—Тасинтунь и Тава—Пухэ, занятыми неприятелем. В такой обстановке некоторые войсковые части не успели пробиться и положили оружие, а среди обозов и транспортов произошла паника, распространявшаяся в глубокий тыл до Телина. К счастью для русских, японцы, по причине крайнего утомления войск и недостатка конницы, скоро прекратили преследование.

К 28 февраля русские армии заняли заблаговременно укрепленную позицию за р. Фанхэ к югу от Телина. На следующий день Куропаткин отдал приказ о дальнейшем отходе еще на 100 с лишком км к станции Сыпингай. Убыль русских армий в сражении под Мукденом составляла 1 977 офицеров и 87 444 нижних чина. Из этого числа 279 офицеров и 29 051 нижний чин пропали без вести, т. е. по большей части попали в плен. Кроме того, было оставлено неприятелю 32 орудия и 4 пулемета. Японцы определяют свои потери в 41 000 чел.

Не успело еще закончиться мукденское сражение, как Николай II собрал в Царском Селе, 28 февраля 1905 г., совещание из великих князей Алексея Александровича и Николая Николаевича и генералов: Драгомирова, гр. Воронцова-Дашкова, бар. Фредерикса, Гессе, Роопа, Комарова (Кушкинского) и Сухомлинова. Совещание пришло к единогласному заключению, что Куропаткина ни в коем случае нельзя оставить главнокомандующим. 3-го марта он был уволен от должности и вместо него назначен генерал Линевич. Но Николай II в ответ на просьбу Куропаткина разрешил ему остаться на театре войны в качестве командующего I армией, пока еще наименее деморализованной. Линевич по своим способностям был человек заурядный и совершенно неподготовленный к широкой стратегической деятельности, что особенно ярко и документально изображено в неизданном дневнике его начальника штаба Харкевича. Тем не менее, на посту главнокомандующего Линевич был все-таки более приемлем, чем Куропаткин.

Русские 9 марта заняли заблаговременно избранные позиции севернее станции Сыпингай, в 120 км за Телином и в расстоянии 350 км от Харбина, по обе стороны железной дороги. Японцы расположились  впереди Телина, приблизительно на линии г. Кайюань. На указанных местах противники простояли почти полгода, не предпринимая никаких серьезных боевых действий. За это время к русской армии подошли многочисленные подкрепления; разные технические недочеты были пополнены. Японская армия также значительно усилилась и усовершенствовалась. С другой стороны, дух русских войск, под влиянием мукденского поражения и долгой томительной стоянки на сыпингайских позициях, понизился. К тому же в России начался подъем революционного движения, и новые идеи, в связи с агитацией в пользу прекращения войны, стали проникать в действующую армию.

Некоторые надежды возлагались на действия русского флота. После гибели Макарова в Петербурге было решено из оставшихся в Балтийском море и недостроенных еще боевых судов создать 2-ю тихоокеанскую эскадру, формирование которой было поручено вице-адмиралу Рожественскому (см.). Ей предстоял чрезвычайно длинный путь в исключительно трудных условиях из Балтийского моря на Дальний Восток. На всем этом протяжении не было ни одной русской базы. Рожественскому рекомендовалось пользоваться якорными стоянками, поскольку этому не будут препятствовать нейтральные государства, из коих Англия, имевшая наибольшее значение, состояла в скрытом союзе с Японией. Снабжение углем и продовольствием находилось в полной зависимости от поставщиков-иностранцев.

Главные силы эскадры вышли из Либавы 2 октября 1904 г. По приходе в Танжер они разделились: одна часть пошла через Суэцкий канал, а другая — вокруг Африки. 25 декабря они опять соединились у Мадагаскара. Тут Рожественский узнал о падении Порт-Артура и о том, что покупка чилийских и аргентинских крейсеров, которая должна была значительно увеличить  его силы, не состоялась. Дождавшись прихода высланного из Балтики крейсерского отряда Добротворского, эскадра 3 марта вышла из Мадагаскара. Далее погрузку угля приходилось уже производить в открытом море. 1 апреля Рожественский прибыл в бухту Камран близ Сайгона (в Индокитае), где к нему присоединился броненосный отряд адмирала Небогатова. Таким образом, собралась вся 2-я тихоокеанская эскадра.

В ней было 11 броненосцев (в том числе 8 береговой обороны), 14 крейсеров, 8 миноносцев и несколько вспомогательных судов. Она представляла соединение кораблей, собранных наспех, вследствие чего один морской писатель назвал ее «музеем образцов». Подобная разнородность низводила боевые свойства лучших судов до степени худших (эскадра делала 10 узлов, тогда как новые линейные корабли могли дать 17—18 узлов). Кроме того, на ход и маневроспособность судов весьма дурно влияла перегрузка их углем. В японской эскадре под командой Того было 5 броненосцев, 23 крейсера, 62 миноносца, 2 авизо, 6 канонерок и вспомогательные суда; она находилась в Корейском проливе, имея главные силы в порте Мозанпо (западнее Фузана). Учитывая опыт предшествовавших действий, японцы снабдили свою морскую артиллерию новыми фугасными снарядами, заключавшими в себе 14% взрывчатого вещества и производившими огромные разрушения и пожары в небронированных частях корабельных корпусов. Русские остались при старых снарядах, содержавших всего 2 ½ % взрывчатого вещества.

Еще на Мадагаскаре Рожественский получил две телеграммы Николая II, в которых ему была дана неразрешимая задача — завладеть Японским морем, т. е. разбить главные силы японского флота. Адмирал поставил себе ближайшей целью — прорваться во Владивосток через Корейский пролив (черт. 1). Он знал, что Того преградит ему путь, но все-таки надеялся пройти с потерей нескольких судов. Утром 14 мая 2 тихоокеанская эскадра вошла в Корейский пролив, направляясь к востоку от островов Цусима. Желая держать ее в руках и, очевидно, не доверяя своим подчиненным, Рожественский вел все линейные суда в одной кильватерной колонне, находясь лично на головном броненосце «Суворов». При таком строе вся тяжесть боя ложилась на передние суда, средние могли принимать в нем участие лишь временами, а задние оставались зрителями. Того действовал отдельными отрядами, предоставив известную свободу их начальникам и не сводя эскадру в одно соединение, вследствие чего получил возможность ввести в бой все свои силы.

Цусимское сражение 14 и 15 мая окончилось полным разгромом русской эскадры: только один крейсер («Алмаз») и два миноносца («Бравый» и «Грозный») достигли Владивостока; 6 судов скрылись в нейтральные порты, где разоружились; остальные суда были потоплены или сдались. Из 14 000 чел. личного состава около 5 000 погибло, более 6 000 взято в плен и около 3 000 чел. спаслось во Владивостоке и нейтральных портах. Сам Рожественский, раненый в голову, попал в плен в бессознательном состоянии. Эскадра Того потеряла всего лишь 3 миноносца. Из 18 000 чел. экипажа было 113 убито и 424 ранено.

Цусимский разгром произвел сильное впечатление во всем мире. Президент США Рузвельт обратился к правительствам России и Японии с нотой, предлагая свое посредничество для заключения мира. Сначала русское правительство колебалось. Казалось оскорбительным отказаться от борьбы, не одержав ни одной победы. Но 24 июня японские войска высадились на южной оконечности о. Сахалина у поста Корсаковского. В распоряжении военного губернатора генерала Ляпунова имелось всего 5 местных батальонов, 16 старых орудий и несколько дружин, сформированных из каторжников и ссыльных. Очевидно, что эти силы, к тому же разделенные на 9 разбросанных отрядов, не могли оказать неприятелю серьезного сопротивления.

В Петербурге явилось опасение, что японцы произведут такие же десанты в различных пунктах Тихоокеанского побережья, например на Камчатке, близ устья Амура и т. д., весьма слабо защищенных. Даже главный оплот русского владычества, крепость Владивосток, находилась в плачевном состоянии и не могла выдержать продолжительной осады. При огромных расстояниях, недостатке путей сообщения, малонаселенности театра действий и господстве японцев на море было бы очень трудно отвоевать у них раз занятое побережье. Эти опасения, а также начавшаяся революция повысили миролюбие русского правительства, и 24 июля 1905 г. в американском городе Портсмуте начались заседания мирной конференции, которые закончились 23 августа подписанием мирного договора.

В это время русские имели на Дальнем Востоке, считая три действующие маньчжурские армии, войска приамурского военного округа (без Сахалина) и тыловые войска: 15 223 офицера, 2 007 зауряд-прапорщиков и 942 141 строевых и нестроевых нижних чинов¹⁾.

У японцев, согласно их официальной истории, к концу войны находилось на службе вне пределов Японии 998 868 чел.²⁾.

¹⁾ Русская официальная история, VI, приложение № 11. Сведение к 25 августа.

²⁾ Японская официальная история, пер. Яхонтова, т. 1, стр. 52.

 

Что касается боевой силы трех русских армий, то она составляла 446 690 штыков, тогда как японцы имели в своих пяти армиях от 337 500 до 381 375 штыков¹⁾. Следовательно, в главном роде войск, пехоте, русские имели превосходство от 32% до 17%.

¹⁾ Русская официальная история, т. II, стр. 62.

 

Сущность Портсмутского договора заключалась в следующем: 1) Япония получила полную свободу действий в Корее. 2) Россия передала Японии заключенный с Китаем арендный договор на Квантунскую область и участок Китайской Восточной железной дороги к югу от станции Куанченцзы (Чанчун). 3) Россия навсегда уступила Японии южную часть о. Сахалина, пространством около 700 кв. миль, и предоставила японцам право рыбной ловли вдоль русского Тихоокеанского побережья.

За время войны русские потеряли на суше и на море более 160 тыс. чел. убитыми и ранеными. Что касается потерь от болезней, то русско-японская война составляет исключение среди других войн: заболеваемость нижних чинов действующей армии оказалась значительно ниже заболеваемости во внутренних округах империи.

По окончании войны Куропаткин в многочисленных отчетах, докладах, записках и пр. поднял вопрос о преждевременном заключении мира. Он указывал на то, что при существовавшей обстановке Россия могла выиграть войну лишь «терпением», а потому в его плане «необходимость отступления наших войск к Харбину была предусмотрена вполне прозорливо». Между тем, принятый план не был доведен до конца: раньше, чем дело дошло до решительного периода войны, когда русские армии находились еще у Сыпингая, в 350 км от Харбина, был уже подписан мирный договор. В письме к Николаю II от  8 февраля 1906 г. Куропаткин писал: «Ко времени заключения мира почти миллионная (?) русская армия твердо стояла на занятых ею после мукденского боя позициях и уже готова была не только к обороне, но и к самому решительному наступлению». В своем прощальном обращении к офицерам I маньчжурской армии тот же Куропаткин высказал следующее: «Мы крепли в неудачах, приобретали боевой опыт, усиливались подходом подкреплений и, наконец, летом прошлого года достигли такой силы, материальной и духовной, что победа, казалось, была уже нам обеспечена».

Изложенные выше факты и приведенные точные цифры показывают, что эти утверждения Куропаткина не соответствовали истине. В момент заключения мира численное превосходство, которым располагало русское командование, было примерно такое же, как в ляоянском и шахейском сражениях; при Сандепу оно было гораздо больше (почти двойное). Если тогда всего этого оказалось недостаточно для одержания успеха, то почему же теперь победа была обеспечена? К тому же необходимо принять во внимание несомненное понижение духа войск к концу неудачной войны и внутреннее состояние государства.

В действительности и речи не может быть о преждевременном заключении мира. Наоборот, у дальновидных людей надежда на победу исчезла гораздо раньше. Герой Порт-Артура Кондратенко 18 сентября 1904 г., т. е. еще до сражения на Шахе, обратился с письмом к Стесселю, в котором просил его шифрованной телеграммой донести царю о том, что необходимо возможно скорее, еще до падения крепости, заключить мир с Японией, так как «рассчитывать на своевременную выручку ее нашей армией и флотом едва ли возможно», а между тем с потерей этой крепости, кампания будет «безвозвратно проиграна, и наш военный неуспех примет унизительные для нашего государственного достоинства размеры».

В IV томе своего обширного оправдательного отчета Куропаткин подробно излагает шестнадцать важных причин, помешавших ему победить японцев, но он умалчивает о семнадцатой, самой главной причине — о дурном управлении войсками, по сравнению с которой все остальные причины являются второстепенными. В русской армии оказались неудовлетворительными, хотя и в неодинаковой степени, все три элемента управления: полководец, командный состав и генеральный штаб. Особенное значение имела личность самого Куропаткина. Господствующими чертами его были паралич оперативной воли и непонимание высшей духовной стороны военного искусства. При таких основных недостатках даже некоторые бесспорные достоинства (ум, хотя и мелочный; разнообразные фактические знания, административный опыт и редкое трудолюбие) шли во вред делу, так как побуждали его во все вмешиваться и повсюду подавлять всякую самостоятельность. Подполковник германского генерального штаба барон Теттау, состоявший при русской армии в Манчжурии, в своем сочинении «Kuropatkin und seine Unterführer» говорит: «Если бы даже русские вожди имели в своем распоряжении наилучше обученную армию в мире, они, несмотря на свое численное превосходство, все-таки были бы побиты, потому что им не хватало решительности, твердой воли и понимания сил, действующих на войне».

Е. Мартынов.