Вещный договор

Вещный договор есть частный случай абстрактной сделки, отвлеченной от своей цели или материального основания, называемого causa. Применение этой сделки к приобретению, изменению и прекращению вещных прав (см. вещное право) дает понятие вещного договора, получающего в настоящее время такое развитие, что это название распространяется нередко на все абстрактные сделки. Повод к этому смешению родового понятия с видовым подается общностью, как характерных черт, так и целей, осуществляемых абстрактной сделкой и вещным договором. Если характерную черту абстрактной сделки, классическим выражением которой служит вексель, составляет отношение внешней независимости и раздельности ее юридических последствий от ее же основания, то и вещный договор характеризуется, с одной стороны, внешней отрешенностью от своего основания и, с другой - самостоятельностью производимого им юридического эффекта, иными словами - получением этого эффекта действием одного вещного договора, а не предшествующего или одновременно с ним заключаемого обязательства. И если цель абстрактных сделок есть обеспечение оборота путем облегчения доказательств и отказа в тех возражениях, которые участвующие в них стороны могли бы извлечь из всего сложного состава фактов данного юридического отношения, то и абстрактные переходы собственных и других вещных прав облегчают их передвижение из рук в руки и ограждают гражданский оборот от споров о правах третьих лиц, не осведомленных о внутренних моментах сделок, заключенных их предшественниками. Не надо только считать, что абстрактные сделки и вещные договора существуют без своего материального основания, или так называемого causa. Всякое обязательство, как и всякий юридический акт, рождается не ради самого себя, а ради известных хозяйственных и других рациональных целей. Поэтому каждая сделка служит какой-нибудь цели, и отвлечение от нее абстрактной сделки не означает безразличия цели для этой сделки: ничтожность и пороки causa влияют на абстрактный акт, как и на всякий другой. Но это влияние проявляется иначе и, как бы, косвенно: обязанное и по абстрактной сделке лицо может в одних случаях, при порочности causa, требовать с противной стороны того, чем она обогатилась за его счет в силу данной сделки, а в других - возражать той же стороне ссылкой на обман, принуждение и другие опорочивающие сделку обстоятельства. Но третьим лицам и третьим приобретателям по абстрактным сделкам нет дела до невидимых для них пороков каузального момента этих сделок. Для них, равно как и для непосредственно управомоченного по абстрактной сделке лица, может быть важно получить немедленно и во что бы ни стало то, что условленно по сделке, хотя бы материальное основание этой сделки было с самого начала или стало впоследствии недействительным. Causa абстрактной сделки остается скрытой именно для того, чтобы ее пороки не затрудняли исполнения, требующего быстроты, и не делались поводом для возражений, стоящих в противоречии с функциями абстрактных сделок в гражданском обороте. Счеты на случай недействительности или недостаточности этой causa откладываются до последующего времени, и решающая для абстрактных сделок точка зрения может быть выражена в словах: solve et repete, то есть сначала плати, а потом считайся. Однако, применение абстрактной сделки к вещным отношениям не может считаться таким общераспространенным фактом, как применение ее в области обязательственного права. Немецкое «общее», то есть современное римское, право и многие законодательства, как, например, прусский, французский и производные от этого последнего кодексы, выводят вещные права из обязательств и, ставя первые в непосредственную зависимость от последних, отвергают этим самым как самостоятельность, так и абстрактность вещного договора. Кроме того, и признающие абстрактные вещные договора законодательства допускают в них, сравнительно с абстрактными сделками в обязательственном праве, столько особенностей, что раздельное рассмотрение тех и других представляет больше преимуществ, чем неудобств.

Теория «общего права», отрицавшая за вещным договором характер абстрактной сделки, ставила для приобретения собственности и других вещных прав 2 условия: 1) титул, или основание приобретения, например, куплю-продажу, дарение и т.д., 2) так называемый modus, или действие, осуществляющее это основание и устанавливающее вещное право. Титул и modus считались составными частями одной и той же сделки, в которой титулу принадлежало решающее значение, так как без него не допускалось никакого приобретения, между тем как modus, за общую форму которого принималась передача владения вещью, или так называемая традиция, заменяемая ипотечными уставами запиской всех прав на недвижимые имущества в ипотечные книги, являлся не столько договором, сколько исполнением договора, содержащего в себе тот или другой титул. Недействительность этого титула влекла за собой и недействительность традиции, договорная природа которой тем более блекла, чем ярче выдвигалось в ней ее обязательственное основание, и существенным условием приобретения всех вещных прав признавалась не столько традиция, сколько титул. Последовательное проведение этой точки зрения привело некоторые законодательства, как, например, прусское, к установлению, при отсутствии традиции, особой промежуточной между вещными и обязательственными отношениями категории jus ad rem (см. вещное право), а другие законодательства, например, французское, - к провозглашению положения о приобретении собственности и прочих вещных прав на основании простого и чисто обязательственного соглашения о таком приобретении. Но эта точка зрения - распространенная неудачно от традиции и на все другие способы приобретения, в отношении к которым за отсутствующий часто титул принимается то одностороннее изъявление воли, то судебное решение, то законодательное предписание и т.д. - стояла в слишком режущем противоречии с современными условиями оборота вещных прав, для того, чтобы последующая юридическая теория и новые законодательства, в числе которых мы находим и прусское, и французское, не сделали целого ряда уступок в пользу противоположной ей точки зрения абстрактного вещного договора. Прусское законодательство устраняет в отношении к недвижимости так называемый jus ad rem (das Recht zur Sache) законом 1872 года, который, в согласии с действующей теперь почти по всей Европе ипотечной системой, ставит приобретение всех вещных прав, вносимых в ипотечные книги, независимо от его юридического основания, и то же самое, хотя в менее решительной и совершенной форме, делает и французский закон 1855 года. Движимости же, как в Германии, в силу ее торгового и гражданского уложения, так и во Франции, в силу ст. 2279 ее Code civil, считаются, вне исключительных случаев недобровольной потери владения и его недобросовестного приобретения, собственностью тех, кто ими владеет, и уже поэтому исключают, в принципе, всякое исследование того или другого основания их приобретения. Различие в этом отношении между французской и немецкой системами приобретения собственности на движимости, состоящее в том, что первая довольствуется требованием простого соглашения об этом приобретении, которое и играет, поэтому, роль вещного договора, тогда как вторая присоединяет к этому соглашению, по примеру римского права, и условие передачи владения вещью, есть более кажущееся, чем действительное различие, и вот почему. Немецкие законодательства и, в их числе новое гражданское уложение 1896 года, признают приобретение собственности на движимости без передачи владения на них в такой массе случаев, что общим правилом для этого приобретения было бы правильнее считать приобретение на основании простого соглашения, получающего силу вещного договора, чем приобретение на основании передачи владения. Сюда принадлежат, прежде всего, два реципированных и значительно расширенных в своих пределах римских института: brevi manu traditio и constitutum possessorium. Первый из этих институтов освящает приобретение собственности через простое соглашение об этом приобретении в том случае, если приобретатель собственности состоит уже владельцем вещи, будучи, например, ее нанимателем, ссудо- или поклаже-принимателем и т.д., а второй допускает то же самое в тех случаях, когда собственник вещи, имея в своих руках владение ею, удерживает это владение за собой, но уступает собственность другому лицу. Еще случай приобретения собственности без посредства владения вещью представляет уступка иска о собственности как владеющим, так и не владеющим своей вещью собственником. Но, как в указываемых случаях, так и при передаче владения вещью, приобретение собственности на нее происходит в силу абстрактного вещного договора, и новое немецкое уложение определеннее и точнее всех других законодательств устанавливает и абстрактность, и самостоятельность этого договора. Эти свойства его возводятся им даже в общий принцип вещного права, и не только собственность, но и все другие вещные права, как в недвижимости, так и в движимости, переходят из рук в руки, на основании этого уложения, без всякого внимания к титулу этого приобретения. Для действительности вещного договора достаточно того, чтобы одна из участвующих в нем сторон обнаружила волю на отчуждение, а другая - на приобретение вещи. Недействительность обязательственной сделки, служащей материальным основанием для установления или перехода того или другого вещного права, остается без влияния на вещный договор. Этот последний сохраняет свою силу и в том случае, если стороны при заключении обязательственной сделки расходятся в своем соглашении и вступают не в ту сделку, какую они имеют в виду. Во всех случаях недействительности обязательственной сделки участвующим в ней лицам предоставлено ведаться только личными исками, не затрагивающими совершенных после ее заключения переходов вещных прав. Словом, приобретение вещного права совершается самостоятельным действием вещного договора и независимо от его каузального момента.

Наше законодательство следует, в общем, французскому кодексу, но недостаточностью и сбивчивостью своих постановлений о приобретении собственности подает повод к большому разноречию как в судебной практике, так и в юридической литературе.

Не останавливаясь на этом разноречии, можно ограничиться указанием, что на основании ст. ст. 711, 1513, 1514, 1363, 1416, 1509, 1523-26 и др. X т. 1 ч. Свода законов наша практика последних десятилетий склоняется в пользу перехода права собственности не только в зависимости, но и исключительно в силу каузального момента этого перехода, то есть заключаемой о переходе собственности обязательственной сделки, и это в отношении как недвижимостей, так и движимостей, различие которых в деле приобретения собственности касается только формы, но не существа этого приобретения. Эти выводы судебной практики соответствуют нашим законодательным нормам, но вредят как обособлению вещного права от обязательственного, так и обеспеченности связанных с этим обособлением интересов имущественного оборота.

Ю. Гамбаров.